Сестра Клэр сложила на груди руки и сообщила: – Вас дожидается несколько человек. – Несколько? Тяжело вздохнув, она сообщила сколько, и я перекрестилась, чувствуя, что перед глазами все плывет. Глава 6 Когда Эллен Лидс открыла дверь, я сразу почувствовала запах дыма. Волосы женщины растрепались, одежда была той же, которую я видела на ней вчера. Она не ложилась в постель, эта мерзкая сука. – Доброе утро, миссис Лидс. Мне не хотелось беспокоить вас так рано, но я хотела застать вас дома. – Я говорила вежливо и сочувственно. – А где еще я могла быть? Сегодня я не собиралась идти на работу. Что, если Натан попытается со мной связаться или кто-то его найдет и решит войти со мной в контакт… Эта замечательная актриса явно читала учебник «Родители пропавших детей», вариант, отредактированный Сьюзан Смит. Я сочувственно кивнула, показывая, что понимаю ее проблему, и без приглашения вошла в квартиру. – Вчера я хотела поговорить с вами о том, как складываются ваши дела на работе, но прежде нам нужно проверить еще кое-что. Нужно уточнить, как вы договорились с вашим работодателем. Иными словами: я хочу поговорить с вашим боссом, чтобы выяснить, когда вы пришли на работу и когда ее покинули. – Я работаю в «Оливковой ветви». – Наверное, интересное место. Речь шла об известной общественной организации, занимающейся сбором средств для малого бизнеса в странах третьего мира. Считается, что бедные должны стать богатыми – и тогда их намерения будут самыми мирными, а общество стабилизируется. «Оливковая ветвь» действует весьма агрессивно, иногда на них даже жалуются. Интересно, как Эллен Лидс относится к своей работе, верит ли в нее, или это лишь способ обеспечить себе сносное существование. Она ответила на мой вопрос, прежде чем я успела его задать. – Да, пожалуй, некоторые должности довольно интересны. Но моя работа напоминает проведение рекламной кампании по телефону. Я составляю списки возможных вкладчиков, слежу за систематизацией информации. Нет, я не бываю в окопах, не пытаюсь учить эфиопских вдов, как делать опись имеющихся у них вещей. Однако в моей работе есть некоторые преимущества, главное, конечно, – возможность довольно много работать дома. – Но вчера вы ходили в офис… – Да, – с горечью ответила она. – В противном случае я бы гораздо раньше узнала об исчезновении Натана. Мне хотелось надавить на нее посильнее, сбить с толку, вынудить сделать ошибку, но было еще слишком рано. Нужно, чтобы она потеряла бдительность. – А вы случайно не помните, миссис Лидс, в какое время уехали из дома? Я пытаюсь восстановить хронологию событий вчерашнего утра. Она даже глазом не моргнула, и я не заметила ни малейшей тревоги. – У меня нет фиксированного расписания, ведь мне не нужно появляться на работе до девяти, а до офиса очень близко – я доезжаю за пятнадцать минут, в крайнем случае за двадцать, если возникают небольшие пробки. Но мне нравится, когда я оказываюсь там одна – могу много сделать, пока меня никто не отвлекает. Вот почему я довольно часто приезжаю к восьми. Натан выходит из дома раньше, так что у меня нет причин задерживаться. Вчера, как мне кажется, я уехала примерно в семь тридцать. Точно не помню, но думаю, не ошиблась. Чуть раньше ушел Натан. – А по какому маршруту вы направляетесь в офис? – С парковки сразу сворачиваю налево, а потом направо, на Монтану. Иными словами, на восток. То есть она не проезжает мимо Натана, когда он идет в школу. Однако возникает естественный вопрос: если они уходят из дома практически в одно время, почему она не подвозит Натана? – Ему нравится ходить пешком, – сказала Эллен Лидс. – У него появляется ощущение независимости. Нам повезло, что школа так близко. Другим детям приходится ездить на автобусе, ну, а он хочет казаться старше. Натан очень своевольный ребенок – к тому же постоянно погружен в свои мечты. Он размышляет о чем-то своем, бормочет себе под нос, часто отвлекается на что-то постороннее. Иногда он ведет себя довольно странно, однако мне не хочется ограничивать его свободу. Я вспомнила, как сама ходила в школу – тогда мы жили в Миннесоте. Я рассказывала своим детям, когда они начинали жаловаться, в особенности Эвану, о ежедневных девятимильных прогулках, часто по снегу. Ничего общего с тремя кварталами, да еще в теплую погоду. Но я понимала, о чем говорила Эллен Лидс: иногда хочется побыть наедине с самим собой. Если она по какой-то причине хотела, чтобы он исчез – я вновь вспомнила о Сьюзан Смит, – почему они не сели в машину в гараже, ведь тогда их никто бы не заметил? Зачем она посадила его к себе на улице, на глазах у возможных свидетелей? Мне стало казаться, что миссис Поульсен вся эта история просто привиделась. Я отругала себя, когда поняла, что не помню, были ли на миссис Поульсен очки во время моего предыдущего визита. Сейчас же я заметила большие очки в круглой металлической оправе, висевшие на шнурке на шее. – Прошу прощения за дополнительное беспокойство, миссис Поульсен, но мне бы хотелось задать вам несколько вопросов, если у вас есть время. – Конечно, конечно, заходите. – Она улыбнулась и подмигнула мне. – Единственное, что у меня есть, так это время, милая. Я разгадывала кроссворд. Она указала на стоящее возле окна кресло. Рядом с биноклем на маленьком столике лежала сложенная газета и толстый потрепанный словарь, объяснявший появление очков. – Мне бы хотелось кое-что уточнить. Если можно, подойдем к окну… – Она не причинила ему вреда? Меня удивил неожиданный вопрос. Впрочем, у этой женщины было время, чтобы поразмыслить над нашим разговором. В результате миссис Поульсен пришла к такому же выводу, что и я. – Пока мы не знаем, что произошло, – это всего лишь домыслы. Вот почему я снова пришла к вам. Обстоятельства исчезновения мальчика выглядят противоречивыми, и мне необходимо во всем как следует разобраться. В данный момент миссис Лидс не подозревается в похищении своего сына. Миссис Поульсен негромко хмыкнула и приподняла брови. Мне показалось, что сейчас она начнет делиться со мной сплетнями об Эллен Лидс; на ее лице появилось так хорошо знакомое мне выражение: позвольте вам рассказать… Я сохранила непроницаемое лицо. – Если бы мы могли подойти к окну… Она направилась в ту сторону, маленькими, но уверенными шажками. «Интересно, – вдруг подумала я, – а выходит ли она из дома или эта квартира составляет весь ее мир?» – Вы могли бы показать мне, где именно стояли, когда мать Натана посадила его в машину? – Натан? Я не знала его имени. Именно так звали моего второго мужа. – Как тесен мир. – Да, удивительно. Ну, так вот, я стояла здесь. – Она повернулась к окну. Я подошла к ней и выглянула на улицу. – А в каком месте вы в первый раз заметили машину? Она задумалась. – Не могу сказать, что я заметила машину. Я смотрела в бинокль, и она появилась перед моими глазами. На самом деле я не видела, как автомобиль подъехал к мальчику. Просто он оказался в поле моего зрения. Я указала на бинокль. – Можно? Она взяла бинокль и протянула мне. Я успела забыть, как он тяжел. На всякий случай я накинула ремень на шею – можно серьезно повредить пальцы ног, если уронить на них такой груз, – и поднесла окуляры к глазам. Мне потребовалось некоторое время, чтобы сфокусировать изображение. – С какого момента вы стали следить за Натаном? – Видите пожарный гидрант? Я слегка переместила бинокль. – Вижу. – Отсчитайте три фонарных столба. Именно там. Довольно далеко от того места, где мы нашли куртку. Предполагаемое похищение произошло в половине квартала отсюда. Казалось, миссис Поульсен решила объяснить причину своего любопытства. – Мне нравится наблюдать за этим мальчиком. У него необычная походка. И он всегда касается предметов, мимо которых проходит, заборов, кустов… А когда поворачивает голову, я часто вижу, как шевелятся его губы. Мне кажется, он что-то напевает. Я опустила бинокль и подождала, пока мое зрение приспособится, а затем вытащила блокнот и записала, что необходимо проверить, не страдает ли Натан дислексией. Как и мой сын, у которого были похожие манеры. – Итак, машина появилась в поле вашего зрения. Откуда она подъехала? – Вон с той стороны. Значит, место для пассажира находилось возле тротуара. – И вы в бинокль видели, как мальчик сел в машину? – Да. Именно так все и произошло. Но… возможно, это покажется вам глупым или не слишком важным…