Пере усмехнулся про себя, поняв страхи жителей. И смутные тревоги охватили его. Значит, надо уверить всех, что он никогда не покинет деревню и с удовольствием останется с ними до конца. Эта мысль быстро укрепилась в нём, и он стал постепенно уговаривать в его определённое решение не покидать деревню и остров. На очередном празднике в честь бога моря и рыбалки, он клятвенно заверил народ, что ни при каких обстоятельствах не покинет своих любимых жен и детей. Последнее возымело действие, тем более, что Вару должна родить не позже, как через месяц. – В таком случае, о Буаракутара, мы будем помогать тебе строить большую лодку, ткать тебе полотно и таскать брёвна, – заверил вождь и выпил большую калебасу вонючего пойла из касавы. Потом все попробовали другого пойла, изготовленного Рамиресом с товарищами. Они использовали сок ананаса, и этот напиток оказался намного вкусней и не так отвратителен. – Жаль, что здесь не растёт виноград! – восклицал один из его сподвижников. – Я бы такое вино приготовил! Сколько месяцев мы обходимся без вина! – Обойдёшься и этим пойлом, – воскликнул капитан, весьма умеренно пивший этот горячительный напиток. – Целей будешь! Вон туземцы редко пьют, и смотри, какие здоровые и красивые телами. Праздник закончился, и деревенские мужчины тут же принялись с весельем и азартом прерванную работу. И не так важно, что многие быстро остывали. Из других деревень приходили по три-четыре человека, сменяли ушедших, пока сами не уходили, даже не предупредив никого. И всё же за два месяца такой хаотической работы на берегу уже высился остов судна с торчащими шпангоутами[1] и килем внушительной толщины. Эти шпангоуты больше всего доставили трудностей и беспокойства капитану. Приходилось выбирать довольно долго определённого изгиба стволы и ветви особо крупных деревьев и подгонять под шаблоны, вычерченные капитаном на ровной земляной площадке. Этим ответственным делом занимались только португальцы. Иногда туземцам доверяли обтесать грубо заготовки в полторы сажени длиной. Они плохо привыкали к настоящим топорам, а пилы вызывали в них почти суеверный ужас. – Надо бы побыстрее сделать заготовки мачт и рей, – предлагал капитан. – И досок напилить и обтесать для обшивки. Их потребуется очень много. А с доставкой, как всегда дела плохие. – Ты проверил, хватит ли нам железок и меди для разных снастей? – говорил в ответ Пере, намекая и на его долю в этом. – Думаю, что хватит. Мы всё сняли со старого судна. Даже то, что проржавело и никуда не годится. Это будет для тебя. И пора заниматься наконечниками. Ты сам просил об этом, Пер. Он и сам понимал, что три десятка стрел слишком мало, если нападут калина. И ещё он опасался за кулеврины. В этом довольно сыром климате, они быстро ржавели и требовали постоянного ухода и внимания. Пере не заметил, как подошло время родов Вару. Он пришел к ней и с удивлением увидел обессилевшую жену с младенцем на руках, лежащую на постели. – Почему не позвали к тебе, моя любовь? – возмутился молодой отец и с интересом стал рассматривать ребёнка, ещё страшненького, смугленького, но с серыми глазами. – Какой хороший мальчик! Поздравляю и тотчас принесу подарок. Он уже давно лежит у капитана специально для тебя! Пере поцеловал в щёку жену и ушел за подарком, ощущая противоречивые и такие знакомые чувства. Красивое ожерелье из цветных стеклянных бус было принято Вару с восторгом, и Пере заметил, что глаза Маок потемнели. Что это означало, он уже знал. Вторая жена завидовала и ожидала и себе что-то подобное. Ведь и она скоро должна разрешиться от бремени. – Как его мы назовём? – скромно потупила глаза Вару, когда они остались одни, и ей можно было говорить без особого стеснения. Пере знал, что право назвать сына имеет только отец, но вопрос жены показывал, что он всё же воспитал в ней самостоятельность и уважение к себе. И был доволен за неё. Оглянувшись по сторонам и, зная, что вокруг сейчас много старух, что свято блюли обычай и закон предков, прошептал, наклонившись: – А как бы ты хотела его назвать? Говори, пока никого нет. Она думала не очень долго. – Я бы назвала его... Гуарионек, муж мой, – ответила она и смущённо потупилась. Пере не надолго задумался, силясь перевести это имя на свой язык. Не получилось, и он сказал уже громко: – Я назову его Педро Гуарионек! Это имя моего народа, и твоего, Вару! Да будет так! Жена восторженно глядела на мужа и в глазах светилась радость, гордость и благодарность. Вошли старухи, услыхав имя младенца. Это немного не сочеталось с обычаем, но они посчитали, что отец тоже имеет свои обычаи, и промолчали, довольные, что имя наконец названо. Оно могло потом измениться, но теперь все будут знать, что мальчика зовут Педро Гуарионек. И тут Пере вспомнил, что не назвал фамилии. Этого понятия здесь не существовало, и всё же он должен был её назвать. И неожиданно для старух провозгласил решительно и безапелляционно: – И ещё одно имя я присваиваю моему сыну! Это имя Гувернадора! Имя моего рода, и оно должно передаваться из поколения в поколение! Запомните: Гувернадора! Педро Гуарионек Гувернадора! Последнее имя трудно произнести туземцам, но спорить никто не осмелился. И по этому случаю два дня шел пир, и опять все перепились. Жены оттаскивали мужей домой, поили отварами против похмелья. Пере, как счастливый отец, должен был оставаться трезвым и охранять сына от посягательств разного рода злых духов и всяких других нечистых существ, так расплодившихся среди дикарей. Прошел год. Судно ещё не было готово и его окончание откладывалось на неопределённое время. Туземцы устали от работ и почти не помогали португальцам. А сами они должны ещё и женами заниматься, охотой и рыбалкой. Помогать выращивать некоторые культуры и строить повреждённые или снесённые ураганом хижины. Зато у многих появились детишки и некоторые уже ходили, ковыляя на плохо слушающихся ножках. Смуглые, намного светлее остальных, они немного выделялись. И среди них особенно выделялся Педро Гуарионек. У него цвет глаз оказался серым, хотя за год жизни немного потемнел. Ему делали предпочтение перед остальными, но Пере это не нравилось. Беспокоилась и мать, полагая, что сын должен расти, как все. Маок родила девочку. Это её сильно понизило, и она теперь ходила, словно пришибленная. Пере постоянно её успокаивал, уверяя, что он нисколько не винит её и даже рад, что у них дочь. – Посмотри, какая она хорошенькая! – уговаривал он жену. – Ни у кого нет такой красавицы. И не смей переживать, Маок! Я тебе это запрещаю. Обещаю, что ты скоро принесёшь мне сына. – Но смогу ли я тебе, любимый, угодить, как это сделала Вару? – Это никакое не угождение, а воля Бога и твоих духов. Никто в этом не повинен, и не стоит так убиваться. Успокойся, а то молоко пропадет. Вот тогда вина твоя будет очевидной. Это последнее немного успокоило Маок. А лето подходило к концу. Штормы и ураганы налетали на островок, беспощадно разрушая хлипкие хижины островитян. Время для отплытия отодвигалось. – Теперь мы ни за что не успеем отплыть, – сетовал капитан, и такие слова стали всё чаще вылетать изо рта, усугубляя беспокойство всех. – Только не надо так переживать, капитан! – злился и Пере, понимая, что и у него на душе страшная неразбериха. Он никак не мог принять окончательного решения, и уже давно испытывал настоящие мучения. – Знаешь, Пер, я постоянно чувствую – что-то внутри у меня происходит. Боюсь, что не успею поведать миру о наших открытиях. Гложет меня это постоянно, часто не могу заснуть. – Что-то я никак не пойму, капитан. С чего такие мысли? Ты ещё вполне прилично выглядишь. Сам говоришь, что за пятьдесят тебе, так что всё твоё недомогание естественно, и может ещё долго радовать тебя жизнью. Ты всё успешно выполнишь. Главное, ты добился того, к чему стремился много лет! – Какой толк, если я не смогу донести это до людей, что ждут этого. Сам видишь, какой азарт охватил всю Португалию. Все только и говорят, что об новых землях на юге, о заселении их, и о богатстве, которое может свалиться на их головы. – И ты так думай, а не копайся в себе, словно в мешке с барахлом, выбирая, что получше. – Ты молодой, ещё не прожил своего, а у меня, чувствую, силы падают. Смогу ли я на следующий год совершить плавание в Португалию? Я ещё не полностью изучил возможности этого похода. А от этого может решаться всё. Вдруг ветер не позволит сделать задуманного? – Ты же хвастал, что изучил все ветры, дующие в разное время года. – Мне так казалось, Пер. Теперь я в этом не уверен. А как пускаться в дальнее плавание без точных знаний и условий? Боязно мне становится. ----- [1] Шпангоут – рёбра судна. К ним крепились доски обшивки. Глава 18 Пере всё чаще совершал дальние походы на лодке. С ним постоянно ходили три-четыре туземца, которые приобщились к парусу, и с удовольствием соглашались участвовать в походах. Среди них был один опытный в море рыбак средних лет. Такакуара, как звали его, отлично знал все особенности моря, и Пере часто расспрашивал его про жаркие острова на юге и о холодных землях на севере. – А каковы ветры и когда наиболее благоприятны для плавания в различных направлениях? Ты хоть плавал на вёсельных лодках, но и для таких ветер имеет большое значение. – О, Буаракутара! Однажды я три дня выгребал с сыном. Едва не погиб! И потом часто наблюдал, как ветры с постоянством дуют в одном направлении. – Тогда ты должен знать, как они дуют, Такакуара. – Знаю, а как же, Великий! – Например, на севере, куда в основном дуют ветры? – В разные стороны, но чаще всего на восток, навстречу солнцу. – А на юге что же? – На юге наоборот, Великий! Там ветры почти постоянно дуют сюда, на запад. А один мой старый знакомый говорит, что далеко на юге есть места, где ветра вовсе нет многие дни. – Как это? Штиль, что ли? – Нет ветра – и всё, Великий! И жарко, и душно, и можно умереть от жажды. И вода там тёплая. И ураганов совсем нет. – И там имеются острова? – не унимался Пере. – Имеются! Большие и малые. Запомнил название самого большого. Его называют Капурикана. Там постоянно происходят стычки разных племён. Остров богат и многолюден, Великий... Все эти разговоры давали пищу для размышлений, Пере постоянно пополнял капитана этими знаниями, стараясь взбодрить старого моряка. – Я должен пройти подальше на юг и на север, Пер. Хочу сам убедиться, что в тех водах происходит, какие условия для плавания. Возьму твою лодку и три-четыре матроса. Не возражаешь? – Нисколько, мой капитан! Бери! Для пользы дела чего не сделаешь. А работы над судном продолжались неторопливо и основательно. Заготавливали различные материалы, варили смолу, натаскали балласта из камней потяжелей. Португальцы строили надстройки на баке и корме, устанавливали мачты, укрепляя их вантами[1], обтягивая и закрепляя. Паруса ещё не все выткали. Ткачихи с неохотой этим занимались, а торопить их было бесполезно. Капитан взял с собой трёх туземцев и двух португальцев, и ушел на лодке на юг.