Санторо вёл флотилию дальше на северо-восток, к французским городам. Это нравилось больше. Испанцев не так хотелось пощипать. Прошли лагуну Аркашон, и вынуждены были перенести короткий, но жестокий шторм. Фуста едва не затонула, и теперь требовала основательного ремонта. Едва дотянули до устья Жиронды, где и встали на ремонт среди высоких деревьев и заводей. Санторо бесновался от нетерпения, однако сам не решился выйти на охоту. Да и море ещё с неделю бушевало. В такое волнение трудно была рассчитывать на добычу и захват судна. На совете решили поискать удачи в районе Рошфора. – Сам Рошфор трогать нет смысла, – говорил Санторо. – Но там, слышал, много городков и деревень. И воды удобные для манёвра. Поищем добычу – и назад! Спорить с Санторо было опасно, и потому приняли его план без оговорок. Легли в дрейф в виду острова Олерон. Редкие огни едва мерцали вдали. С Атлантики нанесло лёгкий туман, и ветер трепал разные снасти, свистя в них. С утра приблизились к берегу, осторожно проходя опасные места, которых здесь оказалось слишком много. Виднелись далёкие паруса судов, но определить их ценность никто не мог. К тому же опасались военного судна и досмотра, хотя до Рошфора было ещё далеко. Тем более, что заходить в устье реки никто не собирался. На северо-востоке и подзорную трубу можно было рассмотреть форты Ла-Рошели. Туда договорились и близко не подходить. Марью сам стоял у румпеля и, поглядывая на судно Санторо, правил ближе к Реривду, что никак не соответствовало распоряжениям Санторо. – Мар, Санторо всё время посылает нам сигнал вернуться, – говорил Пере и кивал на большое судно, далеко отставшее от фусты. – Ты же видишь, какое судно впереди. Это будет только наша добыча. – Среди белого дня? – удивился Пере. – Именно! Так никто не заподозрит нас. К тому же мы поближе подойдём к банке, и Санторо нас не достанет. Видишь, он нацелился на совсем другое, побольше. Но нам и этого хватит. Никто на фусту не обращал особого внимания, и она легко приблизилась к грузовому двухмачтовику, тяжело идущему на выход из бухты по проливу Пертюи. Ветер прижимал его к острову Реривду, и это как раз подходило для Марью. Он резко повернул рычаг румпеля, матросы тотчас подтянули брасы, и фуста в три минуты оказалась почти рядом с судном. Арбалетчики уже принялись обстреливать борт. Марью в рупор приказывал сдаться, но в ответ получил несколько стрел. Суда медленно сближались. Фуста подрезала судну курс, и грузовик стал тяжело разворачиваться. Борта с глухим звуком ударились, матросы с отчаянием обречённых бросились на добычу. Пере замешкался, выстрелил из арбалета и ринулся со шпагой на борт. Сопротивление было сломлено отчаянием пиратов и неожиданным наскоком. Семёрка отчаянных головорезов почти без потерь справилась с французами, те побросали оружие и сдались. Один из пиратов знал французский, и по требованию Марью передал приказ – собрать всё ценное и немного груза из самого дорогого. Команду отпустить по домам. И это условие было принято с удовольствием, тем белее, что матросы французы только и должны были быстро перегрузить самое ценное на борт фусты, что и было тут же исполнено. – Марью, Санторо приближается! – донёсся голос матроса. – Как бы нас не облапошили опять! Смотри зорче, Марью! Санторо бросил преследовать свой приз и развернул судно к фусте. Он был немного дальше мили к югу, и с трудом шел на сближение. Ветер был очень неблагоприятным для него. Когда Санторо приблизился на полмили, Марью наконец отпустил призовое судно. Быстро оглядел море и крикнул матросам: – Ставим паруса! Идём навстречу Санторо! – Ты сдурел, что ли! – возмутился один матрос со злым лицом и кровью на рваной рубашке. – Опять хочешь отдать всё! – Выполняй, а то прирежу! Ничего я не отдам теперь! Хватит! Работай! Санторо приказал изменить курс, видя, что фуста приближается. Паруса заполоскали, и судно почти остановилось, поджидая фусту. А Марью умело направил судна вдоль бортов большого корабля, и через несколько минут стал удаляться в сторону мели Ла-Лонж, полагая, что в тех водах Санторо не станет преследовать. Матросы, как и Пере, с испугом провожали орущих матросов и самого Санторо, которые проплывали всего на расстоянии сорока саженей. И пока Санторо. соображал и принимал решение, стрелы арбалетчиков уже не смогли достать до фусты. Она стремительно удалялась, оставляя неповоротливее судно одно. – Куда ты направляешься, Мар? – всё ещё ничего не понимая, спросил Пере. – Обойду остров Олерон и выйду в океан. Пусть тогда Санторо нас поищет! Что мы добыли, Пер? Ты бы подсчитал, пока я тут занимаюсь румпелем. Пере с удовольствием этим занялся. Закончив, доложил: – Больше ста тридцати дукатов, Мар, чуть больше трёхсот серебра и груз. – Видишь! Такого мы и за год не получили бы от Санторо. Можно жить. Матросы будут довольны, а мы сможем так и пополнить свои кошельки. – Двое ранены, Мар. С людьми у нас полный провал. Надо быстрей к своим берегам идти. – Так и делаем. Тут стало слишком опасно. Лишь к вечеру вышли в море, и тут же взяли курс на юг. Надо было спешить. Бискайский залив слишком опасен, а фуста уже изрядно потрёпана. Длительный шторм загнал фусту в небольшой заливчик уже на испанском берегу. Определиться они не могли, и надеялись только на то, что у них были в достатке арбалеты. Правда, стрел оказалось мало, зато две кулеврины могут наделать столько шума, что мало найдётся смельчаков противостоять такому грохоту и огню. Потом пришлось зайти в Кудильеро и попытаться сбыть груз. С большим трудом это удалось, и матросы устроили грандиозную попойку по случаю такой неожиданной удачи. Это чуть не кончилось трагедией. Перед утром фуста угнездилась на мели в полумиле от берега. – Проклятье! – вопил Марью, оглядывая неспокойное море. – Кто стоял на румпеле? Лишаю двух золотых за ротозейство! Ну-ка посмотрите, вода прибывает? Скоро должна быть полная вода! Одна надежда на прилив! Мерять глубину! Фуста вздрагивала под ударами воли. Рассвет едва серел на востоке, было темно, и приходилось со страхом ожидать, когда прилив наберёт полную силу. Это случилось уже при восходе солнца. Изрядно побитая волнами фуста закачалась на волнах. – Все на снасти, собачьи дети! – кричал Марью. – Осторожнее, дьяволы! На вёсла, скоты! Гребите от берега, а то нас сносит опять на мель! С большим трудом судно удалось отвести подальше в море, но тут матрос доложил с хмурым лицом: – Мар, в трюме вода прибывает. Течь где-то образовалась. – Проклятье на ваши головы, олухи! Все в трюм и ищите течь! Пере руководил работами и сам работал больше всех. Течь обнаружили лишь к полудню и тут же принялись вычерпывать накопившуюся изрядно воду. Конопатчик уже стучал киянкой, забивал просмоленную паклю в щели. – Мар, дела неважные, – заметил конопатчик уже вечером. – Вода хоть и медленно, но прибывает. Мы не справимся с вычерпыванием. Надо прибиваться к берегу. Посмотрите по картам, близко ли до какого-нибудь селения, что ли? Никто грамоту не знал, и прочитать карту им было трудно. Однако Пере уже видел много карт и мог слегка ориентироваться по ним. Он вспоминал береговую линию и определил, что можно дотянуть до мыса, за которым можно укрыться. – Это всё испанские земли, но нам деваться некуда, – вздохнул Пере. – Можно надеяться, что испанцы нас не слопают. Всю ночь никто не спал. Хаят готовила еду, остальные черпали воду. Лишь Марью стоял на румпеле и поглядывал на паруса и чёрное небо. Берег не просматривался, ни единый огонёк не оживлял морскую пустыню. С заметным креном фуста встретила утро. Далеко впереди в подзорную трубу, Пере заметил селение. – То ли это место или нет, но мы должны пристать к деревне, – указал он рукой на селение. – А что нам мешает это сделать? – со злым выражением лица, проговорил помощник. – Будем просить не причинять нам вреда. В случае чего и отбиться у нас есть чем. В деревне приняли их не очень любезно, но и без особой враждебности. Понимали, что беда подкралась к морякам, и им просто необходимо отремонтироваться. – Никаких безобразий здесь не чинить, – пригрозил Марью. – Нам ни к чему лишние заварушки. Их у нас и так было достаточно. Ясно, обормоты? Фусту вытащили на берег, разгрузив предварительно, и тут же принялись за ремонт. Селяне даже взялись немного помочь, особенно волами, при вытаскивании судна на берег. Почти две недели пираты провели в деревне, пока фуста не смогла продолжить плавание. – Теперь только на юг, ребята, – распорядился Марью. – Посмотрим, как повернутся наши дела, а там пусть каждый решает сам. После этих слов Пере задумался. Потянуло домой, но связывала Хаят. Они с нею сильно сдружились, и теперь не представляли себя отдельно друг от друга. – Как это ты за несколько месяцев так здорово смогла понимать и даже говорить, Хаят? – улыбался Пере в минуты, когда они оставались одни. – Я сильно стараться, Пер, – смеялась девушка, блестя чёрными глазами. – Куда ты везти я теперь? – Сам не знаю, моя милая! Тянет домой, в Маон, но боязно. Как меня там примут. Давно там не бывал, а денег не заработал много. Всего каких-то тридцать золотых дукатов. Этого мало для приличной жизни. – Можно в Мотриль, Пер. – Где это? Далеко? Наверное, в Испании, в Гренадском басурманском халифате? У тебя кто там? – Да. Гранада. Мой дядя там. В Мотриль. – Нет, Хаят. Туда я не поеду. Страшно оказаться среди басурман, неверных. – Вы, христиане, неверные нам, Пер, – она улыбнулась жалко и боязливо. – Вот видишь! Никак нельзя мне туда. – Наш вера терпит вашу, Пер. Ваш вера наш нет терпеть. – Всё равно, Хаят! Ничего из этого не выйдет. Или ты хочешь сама вернуться к родным? Я могу это понять и подожду тебя. Лицо её омрачилась, она потупила глаза. Пере обеспокоено спросил: – Что с тобой, моя козочка? Я тебя обидел? Она отрицательно качнула головой, затем прошептала, покраснев: – Я жду ребёнок, Пер. Как попасть глаз дядя? Дядя мочь я убить. – У нас будет ребёнок?! – Пере в изумлении смотрел на девушку и внутри почувствовал горячую волну какого-то непонятного чувства. Он был растерян, оглушен, и растерянность так чётко высветилась на его лице, что девушка испугалась, спросив несмело: