Я тяжело сглотнула, снова ощутив надвигающийся страх за собственную безопасность. Я отогнала его прочь. Я не позволю ему завладеть мной. Брат Стефан с сочувствием посмотрел на меня. — Нам не известно, что намеревается сделать с тобой Пророк Каин. Он еще может решить, что ты не окаянная, и всё будет в порядке. У меня учащённо забилось сердце, и кровь понеслась по венам. — Знаю, — прошептала я в ответ. — Но я уверена, что меня заклеймят. Он поднял руку, и уже хотел было коснуться моей головы, как вдруг из коридора послышались шаги охранника. Как только дверь открылась, я сунула поднос обратно в руки брату Стефану. На пороге стоял Соломон. Я расслабилась. — Я принёс ей еду, — сообщил ему брат Стефан. Брат Соломон кивнул. Он отошел назад, ожидая, когда брат Стефан поставит поднос на пол. Тот так и сделал, затем поднялся на ноги. Потом заглянул мне в глаза и кивнул. Я глубоко вздохнула и кивнула в ответ, дав ему понять, что всё в порядке. Когда брат Стефан вышел, Соломон тоже мне кивнул. Он натянуто улыбнулся и закрыл дверь. Я взглянула на свой поднос. Овощи и хлеб. Я знала, что, чтобы совсем не лишиться сил, должна это съесть, но не могла. Слишком сильным еще был страх от пребывания в этом месте. — Хармони? Я подпрыгнула от неожиданности, услышав низкий, надсадный хрип Райдера. Отодвинув от себя поднос, я снова опустилась к щели в стене и положила голову на руки. — Я здесь. С такого близкого расстояния я снова услышала хрип Райдера. Я поморщилась, понимая теперь, почему его голос казался таким искажённым. Его подвергали ежедневным наказаниям. Жестоким. — Кто это был? — спросил Райдер. — Тот… кто к тебе приходил? — Его зовут брат Стефан, — ответила я. — Он мой друг. Райдер некоторое время молчал. Я повернулась ухом к зазору в стене, испугавшись, что он потерял сознание, как вдруг Райдер спросил: — Он здесь, чтобы о тебе заботиться? Обрадовавшись, что он в порядке, я ответила: — Да. Он вместе с сестрой Руфью заботится обо мне. Они защитили меня от того, от чего им не следовало меня защищать. Я замолчала, размышляя, а стоит ли мне рассказывать что-то еще. Но вдруг поймала себя на том, что добавляю: — Они наказаны. Живут в соседней камере, но в наказание им поручено убирать и обслуживать этот тюремный блок. Они приносят мне еду и одежду. Ты по нескольку раз в день будешь слышать, как они входят и выходят из моей камеры. — Они наказаны за то, что тебя защищали? — Да. Из его камеры снова раздались шорохи. — Тебе больно. Ответом стал резкий вдох Райдера. У меня в крови начал закипать, клокотать гнев, который я так долго сдерживала. Райдер молчал. — Да, — ответил, наконец, он. — Мне больно. Я сжала кулаки. Снова кто-то страдал. — Что они с тобой делают? Почему? Я насчитала четыре глубоких вдоха и выдоха Райдера, затем он произнёс: — Они меня избивают. Я закрыла глаза и покачала головой. — Они дают мне минимум еды и моют меня, только чтобы на следующий день начать всё по новой. Они пытаются меня сломить. — Райдер, — прошептала я, не зная, что сказать. Я услышала, как по крыше камеры забарабанил дождь. Подняв голову, я взглянула на крошечное окошко, расположенное в самом верху дальней стены. Небо потемнело, и из серых туч падали крупные капли дождя. Уставившись на окно, я мысленно вернулась к тому, что недавно объявил Пророк. Ритуал Дани Господней. Представив себе всю ту грязь, которая будет твориться в том зале… боль и страдания женщин, которых будут насиловать охранники и последователи, я содрогнулась от отвращения. Я прокляла тот день, когда Пророк Давид создал Священное Писание, в котором одобрялись такие вещи. Я прокляла тот день, когда в своих посланиях он открыл людям, что окаянные сестры Евы должны божественно очищаться самыми безупречными из избранных им людей… очищаться с помощью специального ритуала с восьмилетнего возраста. Каждый раз, когда я читала наши священные книги, меня буквально раздирала ярость. — Они хотят, чтобы я покаялся. Внезапный голос Райдера заставил меня повернуться к стене и оторваться от воспоминаний. Положив голову на руки, я спросила: — Они поэтому тебя избивают? Чтобы заставить тебя покаяться? — Да. — Но ты не покаешься? Сверху раздались отдалённые раскаты грома, но я не обратила на них внимания и напряглась, чтобы расслышать ответ Райдера. — Нет, — признался, наконец, он. — Что бы они ни делали, я не покаюсь. Он с трудом втянул в себя воздух. — Я не могу… Не могу согласиться с тем, с чем они вынуждают меня согласиться. С теми действиями, которые они заставляют меня игнорировать. Мое сердце замерло от сквозившей в его голосе боли и резкого неприятия. Я подняла голову и, даже осознавая, что он меня не видит, прижалась к стене ладонью. Я знала, что значит чувствовать такую боль. В том, как он говорил, я уловила тяжёлую печаль. — Что ты сделал? — отважилась спросить я. Ожидая, когда он заговорит, я сильнее прижала пальцы к каменной стене. — Слишком много всего, — неопределенно ответил он. — Слишком много непростительных вещей. Райдер вздохнул. — Хармонии, я заслуживаю всех этих побоев и даже больше. То, что я натворил… Я чувствовала, как сквозь толстую стену ко мне проникает его скорбь. — Я и должен быть здесь. Должен пройти это лечение. Он глубоко вздохнул и прошептал: — Мне начинает казаться, что оно должно быть ещё хуже. Я молчала. В его голосе слышалась убеждённость. Райдер говорил серьёзно, каждое слово. Он действительно думал, что его нужно подвергнуть страданиям, наказать… убить. Мне стало интересно, что же такого плохого он сделал. Я уже собиралась было его об этом спросить, как вдруг на улице заиграла музыка. Я вздрогнула от резкого звука, пробившегося сквозь прочные каменные стены камеры. Мои глаза устремились к окну. Дождь утих, голубое небо снова очистилось от туч. Музыка смолкла, и Райдер безрадостно произнёс: — Закончилась Дань Господня. Я крепко зажмурила глаза и глубоко вздохнула. Я сжала бедра, представив, что сейчас будут чувствовать избранные для обряда девочки. Каждый принявший в нем участие мужчина строго придерживался руководства Пророка Давида о том, как достичь божественной чистоты через соитие с этими девочками. С девочками, чьи нежные, доверчивые сердца навсегда ранит жестокость мужчин, только что лишивших их невинности. К горлу подступила тошнота. Я не могла вынести мрачных мыслей, разрывающего мне грудь напряжения. Райдер больше не говорил. Я тоже молчала. Мне нечего было сказать. Я подумала, что ему не хуже меня известно, что происходило в этом зале зла. Из коридора послышались тяжелые шаги, и я быстро села у стены. Как только я выпрямилась, дверь распахнулась, и в камеру вошли два последователя-охранника: Соломон и Самсон. Держа в руках оружие, они уставились на меня. Я заглянула им в глаза и почувствовала, как меня охватил страх. — Пойдем, — сказал Соломон. Я поднялась на ноги. Самсон указал на мою вуаль и чепец. — Приведи себя в порядок, быстро. Тебя ждут в особняке. У меня душа ушла в пятки. Пророк. Меня вызвал Пророк Каин. Дрожащими руками я прикрыла тканью своё лицо, разгладила платье. Я с тревогой сжала зубы. Меня бесило, что встреча с Пророком вызвала во мне такую сильную паническую реакцию. Я должна быть сильнее этого.