— Эти твари говорили про маму, — одними губами призналась та, потёршись лбом о грудь товарища. Она почувствовала, как его грудная клетка напряглась, а руки на её пояснице и голове на мгновение дрогнули. — Говорили, что она скучает по мне. Я думала, она мертва и не мучается, не живёт в страданиях от этих гнид. Но оказалось, что все эти годы её продолжали где-то истязать... — Почему не сочла их речь ложью? — Потому что... отец — он давно мёртв, ты мог слышать по новостям — на свидании рассказал, что видел её где-то. Живую. Со слов отца я поняла, что кто-то против воли где-то её удерживает, но не думала, что это делали нечистые. Предположила по глупости, что у неё с кем-то другим проблемы возникли. Но в итоге её мучителями всё же оказались эти гниды... — Не думай об этом сейчас, сау, — прошептал Сет, зная, с какой жалостью это сказал. Он слышал, как с каждой сказанной фразой надламывался голос темнички и не хотел выносить это дольше. — Помочь ты маме ничем не сможешь, пока не узнаешь её местонахождение, только нервы убиваешь. Тебе нужно отдохнуть. Я отведу тебя в квартиру, с работы отпрошу и отцу всё сам расскажу, если ему ещё Небеса не донесли, — договорив, он позволил себе легко коснуться губами наморщенного лба, оставив невесомый поцелуй, от которого на душе почему-то стало подозрительно спокойно. — Давай, пошли, а то Нонг’Сан уже всё себе отсидел. — Сан? — Опомнилась Ника и быстро оглядела кабинет. Парня она не заметила. — Он за партами. Глаза с ушами закрыл и сидел всё это время. Нам, видимо, мешать не хотел, — посмеялся Пхантхэ и, ещё раз проведя ладонью по волосам подруги, двинулся в сторону ученика. Внезапное желание прижаться губами в щёку своему спасателю от душевных травм Доминика в себе задушила. Оставила десерт на потом, . Только выйдя из класса, троица услышала громкую трель звонка, зовущего школьников на урок, но никто из них и вида испуганного не сделал, продолжая идти с той же безмятежностью. Тхэ провёл Нику до квартиры и посоветовал ей поспать, прося не думать какое-то время о тревожащих её проблемах, что не позволяли расслабиться. Сам он, едва оказавшись в коридоре, чуть не повалился на пол от настигнувшего его ещё полчаса назад головокружения и возникшей в теле слабости. Но, глубоко вдохнув, он переборол себя и отправился к отцу, чтобы отпросить Дому. Тот, как оказалось, уже знал обо всём, что успело случиться и с лёгким сердцем отпустил домой и сына тоже, позволив тому ухаживать за пострадавшей. Не Маиботхад и не удивился — директору всегда было плевать на собственных учеников, пусть хоть совсем на учёбу не ходят, главное, чтоб знания были, а сыну его и вовсе не было нужды посещать занятия. В данной ситуации это играло на руку, так что никаких возражений по этому поводу не возникало. Таец скоро вернулся к чужестранке, где увидел её — закутанную в чёрный меховой плед, сидящую за круглым столом, грустно жующую длинную палочку «Pocky» и грустным взглядом утыкающуюся куда-то в столешницу. Невесело хмыкнув, он сбросил груз школьного рюкзака на пол в прихожей, а сам прошёл к кухонному гарнитуру. Безмолвно заварив себе чай и достав из холодильника суп с креветками, что утром приготовила Саенгдао, в этот раз, думается, рассчитав все ингредиенты верно, ведь с недавних пор не сын директора слишком зачастил к ним и любил полакомиться чужой готовкой. — Ого! А Дао умница, знает, какой у меня любимый суп! — Посмеялся маг, отправив тарелку в микроволновку. — Ага, — хмыкнула Доминика в ответ. — То, с каким жором ты уминаешь именно этот суп, нельзя было неверно понять. Темник, усмехнувшись, сел напротив неё и тоскливо посмотрел на окно. Подумав о чём-то, перевёл взгляд на девушку. — Ты как? — Голова болит, — потерев лоб, честно ответила та. — И как-то совсем грустно. — Ну, будем честны, после пережитого тобой недавно мало кто смог бы вести себя по-прежнему. Тебя надо развлечь и помочь хорошенько отдохнуть. Хочешь лакхон какой-нибудь посмотреть? У меня есть пара вариантов, которые точно отвлекут тебя от печали. Первый про братьев-близнецов. Один лёг в кому из-за сильного избиения, а второй решил слиться с его бандой и вычислить врага. Сюжет там, знаешь, крайне интригующий, финал неожиданный... Второй о баскетболистах. Там особо описывать нечего, надо смотреть. Очень смешной и увлекательный и, я бы сказал, простой. Смотрится намного легче, чем первый, над тем думать надо, а с этим — хохотать да за живот от смеха держаться. Что выберешь? — Второй. Мне сейчас тяжёлое не надо, итак жизнь не сахар. Но почему «лакхон»? Везде пишут «лакорн»... — Это правда, тебе лучше что-то повеселее. Тогда включаю второе. Смотреть на русском будем, надо найти с хорошей озвучкой, чтобы слух не резало. А «лакхон» — это правильное произношение, «лакорном» его назвали англоязычные, у них такого сочетания звуков, как «кх» нет, им проще просто «р» сказать. Понимающе покивав, Ника прошла к прикроватной тумбочке, достала из неё ноутбук, села на постель у стены и пригласила друга устроиться рядом. Тот приглашение принял даже раньше, чем его озвучили. Прижавшись к нагретому пледом боку подруги и положив голову ей на плечо, Тхэ стал расслаблено наблюдать за её усиленными поисками тайского сериала в русском браузере. Посмотреть они успели четыре серии. До слёз смеялись над странными шутками с довольно специфичными разворотами сюжета и чудаковатыми фоновыми звуками с «блямк» и «бац» при чьём-то падении или неловкостях и «уить» с «клик-клик», когда герой промаргивался или отводил взгляд. Они сопереживали, обсуждали то, что особенно задело душу, смотрели на некоторые сцены с замершим, сжатым сердцем в груди, злились на негативных героев и пару раз даже всплакнули. Но, стоило магичке переключить серию, как Прасет вдруг отвернулся от неё всем телом и, с грохотом повалившись на пол, зашёлся в судорожном кашле, держась за грудь. Дома вмиг изменилась в лице, откинула ноутбук на кровать и спустилась к парню, заглянув ему в заслезившиеся глаза. — Всё хорошо, Сет? — Спросила тихо, пытаясь разобрать: обычная ли это простуда или виновато что-то иное. — Пойдём к медикам или ты уже ходил? — Всё нормально, просто в груди слегка давит. Сейчас пройдёт, — хрипло уверил парень, едва дыша, вдыхая воздух ртом со свистом и бледнея на глазах. — Х... хиа... — Сет, ты весь белый, надо в медпункт... Тебе помощь нужна, — темничка старалась сохранять спокойствие, ибо нервы были ненужной обузой, но из-за этого теряла рассудок, не зная, что делать. — Если тебе станет ещё хуже, то будет сложнее до них добраться, понимаешь? Я тебя не дотащу, а бегать туда-сюда ноги отвалятся... Да и мы договорились ранее, забыл? Ты сам согласился на компромисс. Вставай... — Это просто кашель, сау. — Идиот, от просто кашля не бледнеют и вот так, думаю, не загибаются! — Взяв над собой контроль, властно вскричала магичка Тьмы. — Вставай или я так обижусь, что весь Таиланд содрогнётся и даже на похороны твои приходить побоится — мало ли я там окажусь в плохом расположении духа! — Ладно, — выдохнул наследник нехотя. — Пошли, грозная дéвица, уговорила. Щёлкнув парня по лбу за столь «оскорбительное» прозвище, Доминика помогла ему подняться и выйти на улицу, где, скривившись, тот едва не полетел на асфальт, схватившись за голову и зашатавшись. Через силу девушка довела Сета до скамеек и посадила на крайнюю, поняв, что без помощи не справится. Наказав другу не падать, не наклоняться в стороны и вообще сидеть и не двигаться, она на скорости побежала к его друзьям, так как номера квартир других её знакомых она не знала. Уже нетерпеливо стучась в нужную дверь, магичка вспомнила, что у многих ещё шли уроки, и обеспокоенно заозиралась, решая, что ей делать дальше, но ей всё-таки открыли. Дослушав краткое объяснение проблемы, двое знакомых магов ринулись вслед за Никой, а подбежав к другу, одним лишь чудом не упавшего прямо на скамейку, Лыад с Гостом дружно подхватили его под руки и двинулись в медпункт. Взлетев по последней лестнице вверх, Дома подлетела к стойке и торопливо передала русскоговорящим медичкам всё, что успела понять и заметить, а парни, нёсшие на себе Тхэ, едва не потерявшего сознание, остановились, позволив подбежавшим лекаркам повести быстрый осмотр. Услышав все замеченные иностранкой симптомы, девушки резко приказали мальчикам нести его в отдельную палату, явно догадавшись, что с ним случилось. Она обязательно расспросит об этом всех причастных. Ребят магички попросили сохранять спокойствие, отшутившись тем, что его случай не смертельный, а после с проступающим на лице потом отправились в палату. Переведя дух, парни уселись на диван около стойки, но магичка осталась стоять, нервно кусая губы и часто поглядывая на дверь, за которой скрылись лекарки. Она, даже зная, что предполагаемые проблемы со здоровьем Сета не настолько серьёзные, чтобы так переживать, всё же не могла спокойно присесть и успокоиться, как бы друзья парня не пытались её переубедить. «Какой же ты индюк, Парест... за что ты мне такой достался? Я попала сюда насильно и не собиралась с кем-либо так сильно сближаться. Ненавижу тебя, дурак», — от собственных слов и такого долгожданного принятия настоящих своих чувств хотелось плакать. За что ей всё это? — Да разве могло с этим нго что-то страшное произойти, а? — Постарался вразумить встревоженную знакомую Лыад, расслабленно раскинув руки на спинке дивана, пока их не скинул вниз недовольный этим Гост. — Согласен, не умрёт же он от простого переутомления! — Подхватил товарища призрак и, ткнув его локтём в бок, усмехнулся: — Вот бы мне такую девушку! Чтоб по любой царапине скорую вызывала, да поминальную речь готовила. — Упаси тебя Боже! — Поморщилась Доминика, отвлёкшись от переживаний. — Не дай Тёмный принц тебе такого «счастья»! Это уже не девушка, а мать вторая. — Правда, чувак, мерзость твои слова, — согласился вампир, для убедительности покивав. — Мерзость-то мерзость, зато наша нервная дамочка наконец отвлеклась! И кто тут умница? — Похвалился Гост, зачесав белые волосы назад. — И у меня, чтобы вы знали, нет нужды в такой девушке. У меня уже имеется чудесная возлюбленная, которая заставляет моё сердце биться чаще ста ударов в минуту, а оно, на секундочку, до этого в целом не билось! И, знаете, вам не понять, как необычайно прекрасно быть призраком с рабочим сердцем! — Ой, как засиял-то, а, аж глаза режет! — Посмеялась Ника, на самом деле радуясь за счастливчика, и присела на дальний от парней подлокотник со скрещенными на груди руками. — Сильно любишь, по тебе сразу видно. Поздравляю. — Да-а-а, очень. Спасибо, милая Нонг’, — во весь рот мило улыбнулся призрак. — Эй, чувак, — вдруг окликнул того Лыад. — А я не понял, почему я до сих пор не знаком с твоей девушкой?! А Сет о ней знает? И только попробуй соврать! — Сет не видел её, не беспокойся. Она не из нашей школы... — Брат... не говори мне, что она человек! Моё сердце не выдержит, а ведь оно тоже не наделено жизнью! — Вампир показушно схватился за грудь и всё же совсем не наигранно быстро задышал, забегав взглядом по лицу друга. — Нет, хвала Будде. Она японка. Мы же тогда ещё вместе туда учиться ездили по нужде нашей «богатейской» — Нонг’Сыа, поправь, если не правильно сказал. Вскоре, разделяя тяжесть ожидания, троица разговорилась, затрагивая какие-то едва ли умные темы, больше всего обсуждая любимые страны каждого из них. Ждали недолго, около пятнадцати минут, а когда медички разрешили посетить Прасета, ребята ринулись к нему со всех ног, но были остановлены лёгким взмахом руки одной из лекарок, что этим жестом магически застопорила их движения. — Не бегать по коридорам медицинского пункта! — С ощутимой шутливостью пригрозила девушка на ломанном русском и, позволив магам двигаться, спрятала руки в высоких карманах халата. Палата окутывала своей темнотой всех, кто в неё заходил, хоть свет из окон и попадал внутрь. Существа почти в унисон спросили Сета о его самочувствии и дружески улыбнулись друг другу, замолкая. Тот убедительно сообщил, что с ним всё хорошо, хотя и знал, что Доминику было не провести, особенно если правда буквально плавала на поверхности. Он всё ещё оставался мертвецки-бледным и даже, было видно, исхудал, пусть живой голос и создавал иллюзию здорового мага. Посидев немного с приятелем для вида, парни ушли «на уроки», позволив ему уединиться с подругой, а темники, легко догадавшись, почему у них вдруг так внезапно возникла страсть к учёбе, засмеялись и продолжили беседу уже вдвоём. Когда магичка предложила тайцу поспать, а тот охотно принял предложение, её попросила выйти одна из медичек, сказав, что им есть, о чём поговорить. Чуть отойдя от закрывшейся двери в палату наследника, лекарка сообщила взволнованным полушёпотом: — У Нонга’ очень недостаёт магических и моральных сил, он сильно истощён, причём уже довольно давно. И, я думаю, вы понимаете, из-за чего, а вернее, из-за кого он сейчас в таком положении. Я осознаю его тревогу о вас, но, если вы, Нонг’, тоже за него переживаете, то, прошу, старайтесь лечиться, кха? Приходите к нам как можно чаще, действуйте! Съездите с кем-то из здешних знакомых на море, искупайтесь, йодированным воздухом подышите, если нет проблем со щитовидной железой. В общем, делайте как можно больше попыток вылечиться, чтобы Нонг’Сету не приходилось так часто отдавать вам всего себя, ди кха? Ну и, конечно, надо лечиться для самой себя, забыв об этом дураке. Без хорошего здоровья и жизнь не так радостна, кха? — Да, конечно, Пи’. Спасибо, что рассказали, что случилось с этим нго. Я постараюсь в ближайшее время серьёзно заняться здоровьем, но я прошу: мне нужны очень качественные и проверенные лекарства. Обязательно учтите, что у меня сильная аллергия на препараты, напрямую действующие на мозг. — Кха, Нонг’, мы помним это. Спасибо за сотрудничество, — лекарка легко улыбнулась, успокоив собеседницу и, выполнив «уай», удалилась по своим делам. «Значит проблема во мне... Какой же ты дурак, Сетушка» *** Первое декабря. Доминика проснулась после пяти и сначала даже не поняла, где уснула. Оглядевшись, вспомнила, что прошлым вечером расположилась на диване в палате Прасета, дабы тот не скучал один, ни в чём не нуждался, да и сама она волновалась о его состоянии. Успокоив сердце после резкого пробуждения, Ника подняла взгляд, посмотрев на мирно сопящего на кушетке вверх лицом друга, и последила за тем, как размеренно вздымалась его грудь, чтобы убедиться в комфортности его сна. Всё-таки удостаивание «чести» быть предметом волнений для другого существа ей не казалось чем-то невероятно приятным и лестным. Да, довольно отрадно было понимать, что за неё беспокоятся и изо всех сил стараются сделать улучшить её жизнь, но осознание этого всё же лежало тяжким камнем на душе, накладывало на девушку обязательства. Ведь, если судить здраво, это значило, что от одной неё чужое сердце замирало и сжималось от сопереживания всякий раз, когда ей было плохо. Это ощущение тяжести чувствовалось сильнее, чем удовольствие от чьей-то заинтересованности собственной персоной, оно тугой верёвкой привязывало к шее необходимость отвечать взаимностью, чтобы не казаться самой себе неблагодарной тварью. Дома, хоть и давно уже осознавала, что Сет чересчур добр к ней и помогал больше, чем кому-либо ещё, всё-таки старалась не слишком заострять на этом внимание, через силу ссылаясь на звание «наследника школы, что тревожится за своих будущих подопечных». Но невозможно было и дальше отрицать очевидное. После признания медички она больше не могла сказать, что так он поступал со всеми. Накатывало отчаяние — что ж он за дурак такой, раз решил заботиться о девушке, зная, что она из другой страны? Темничка же давно сказала себе, что жить в Таиланде вечно не намерена и после окончания подписанного Небесами контракта вернётся домой, где всё было родным и приятным. Настоящий дурак. Едва сдержав слёзы, магичка заставила себя встать с небольшого, но удобного диванчика, потянулась, размяв затёкшие мышцы. На носках она прошла к окну, где под покрывалом утренних сумерек можно было лицезреть неохотно просыпавшийся Бангкок и лениво передвигавших ногами ранних пташек, что пытались пробудить сонный мозг пробежкой вокруг школы. Иностранка никогда не понимала столь странных подвигов, пусть и сама раньше вставала рано, приходя на учёбу за час до её начала. Она всегда шла медленнее черепахи, клевала носом и едва не наступала себе на ноги, а такие ребята, хотя и не совсем удачно, но старались двигаться быстрее улитки и не падать при этом лицом в асфальт, что ей было чуждо. Рассуждать о чём-то ранним утром для многих есть дело непростое, обычно играет роль ощущение дискомфорта или туманности в голове из-за времени пробуждения. Думать о каких-то насущных проблемах является вещью тягостной, когда просыпаешься раньше шести, но не для Доминики. Она за проведённое в чужой стране время научилась заглушать боль и тяжесть в голове, заполняла такую неприятную пустоту, выработала привычку приниматься за раздумья, едва проснувшись, чтобы хоть как-то развлекать себя в скучающей тишине только-только уходящей ночи. Мысли, что её мама все это годы была жива, не успели засесть в голове раньше в той мере, в какой нахлынули при полном покое, без часто сменяющихся событий и отвлекающих разговоров. Нечистые, Ника знала, врать не любили, ведь что в мире может быть хуже, чем нежеланная горькая правда? Наврать, безусловно, тоже можно так, что доверчивый примет всё за чистую монету, но если существо убеждено, что сказанные «откровенно» слова оказались придуманными или не аргументированными, то и эффекта от этого никакого не добиться. Поэтому нечистые выбирали для «нападения» реальные факты, задевали больные для жертвы темы, высказывая своё мнение и оскорбляя чужие чувства. А если дело доходило до знакомых и родных их цели, то самым приятным было выяснить всё об этих существах, их точное местоположение, мысли о нужном ими объекте или какие-то секреты и использовать в «атаке» всю накопанную информацию. Они губили соперника морально, заставляя его самого перейти к ним, либо в роли сообщника, либо в роли жертвы. Исходя из этого, Дома в очередной раз убедилась, что те их утверждения были истиной — всё то губительно длинное время мама мучилась именно у них. А попасть в лапы нечистым всегда казалось ей худшим вариантом, нежели смерть. Лучше умереть сразу, чем подвергаться насилию и радовать своей болью насильников. Мысль о мамином «заключении» вновь сделалась противной, зацикливаться на ней не было ровно никакого желания, но у головы на этот счёт были свои планы. Сознание раз за разом возвращало её раздумья в ту степь, заставляя организм откликаться на это сдавленностью в лёгких и тяжести на сердце. Но, к большому недовольству загнавшей себя в тупик магички, на смену одной отвратительной мысли пришла другая: почему Малику держали взаперти так долго? По какой причине, как это было с остальными, нечистые не разорвали её, раздав по кусочку каждому «нуждающемуся», а оставили в живых? Они не имели привычки питаться чужими страданиями столько времени, а расправлялись с жертвами за пару дней! Для чего это было? С каждой новой мыслью об этом мозг темнички всё больше подталкивал её на поиски матери. Не зря же некоторое время назад она завела дневник, в который время от времени записывала какие-то свои мысли по поводу всех странных происшествий в её жизни. В нём с недавних пор хранилось столько различных идей и предположительных объяснений, что голова взрывалась, но магичка всё равно ощущала себя глупой, раз не смогла заметить самого очевидного раньше. Жуткие сны с участием мамы, постоянные обмороки, не объяснённые какими-либо проблемами со здоровьем, ухудшение самочувствия без видимых на то причин, плюс недавние случаи, если сложить их воедино — вот ключ к осознанию, к помощи в поиске давно потерянной родной души. Когда Прасет проснулся, россиянка уже стояла в ногах его койки и с умным видом разглядывала выключенный телевизор. Отвлекая сознание от нежеланных в данный момент размышлений, она пыталась прояснить, почему в обычной больничной палате висела модель далеко недешёвого сегмента с дюймами больше, чем число учеников в трёх классах востребованной школы. Парень, увидев столь умилительную картину сразу после подъёма, с теплом улыбнулся и спросил нарочито правдоподобно: — Ты украсть думаешь или как экспонат рассматриваешь? — Доминика резко обернулась на сонный, чуть басовитый голос, и уже хотела было пошутить в ответ, как её опередили: — Нет-нет, подожди, не отвечай, я понял! У тебя фантазия настолько хорошая, что тебе, чтобы желаемую передачу посмотреть и видеть её не обязательно, да? — Очень остроумно, индюк, — раздражённо прыснула Ника, воздержавшись от колкостей. — Ты как, восстановился? Легче стало?