Остальные закивали в знак согласия. «Недостаточно энергично», — определил Гордон. — Нет, — отрезал он. — Если вы и сюда добирались с ленцой, то теперь и подавно угодите в ловушку. Мы рассыпемся цепью, заберем тело Трейси и возвратимся домой. Лишь один из фермеров — кстати, только что громче остальных высказывавшийся за погоню, — не скрыл облегчения. Остальные смотрели на Гордона с неприязнью. «Держитесь же настороже, ребята, — с горечью подумал Гордон. — Будь я прирожденным начальником, я бы нашел лучший способ вселить в вас боевой задор». Он убрал термос, так и не предложив никому сидра. Смысл такого поведения был ясен: они не заслужили угощения. — Вперед! — приказал он, закидывая на спину свой легкий рюкзак. Отряд быстро подчинился: бойцы в спешке похватали оружие и затопали по снегу. Слева и справа появились из укрытий Джо и Энди и заняли свои места на флангах. Холнисты прятались бы гораздо искуснее: у них имелось куда больше возможностей попрактиковаться, чем у этих новоиспеченных вояк. Люди, вооруженные штыками, ушли вперед, обогнав тех, кто шел с ружьями наперевес. Спустя минуту Гордон, кравшийся позади цепочки, почувствовал, что рядом с ним идет Бокуто, как ни в чем не бывало появившийся из-за ствола дерева. Никто из фермеров, при всей их вновь обретенной воинственности, не заметил его. Лицо разведчика оставалось бесстрастным, однако Гордон знал, какие чувства обуревают его сейчас, и постарался не встречаться с ним взглядом. Впереди раздался взволнованный крик: изуродованное тело Трейси было обнаружено. — Представь себе их реакцию, если бы они узнали правду, — тихонько сказал Гордону Филипп. — Или если бы до них дошло, почему большинство твоих разведчиков — девушки... Гордон пожал плечами. Идея принадлежала женщинам, но он ответил согласием. Вся вина лежала на нем. Вся вина, при том что дело их почти безнадежно... И все же он не мог допустить, чтобы даже цинику Бокуто открылась вся правда. Ради его же блага Гордон привычно солгал: — Тебе известна главная причина. Помимо теорий Дэны и обещаний Циклопа. Бокуто кивнул, голос его стал хриплым от волнения: — Во имя Возрожденных Соединенных Штатов, — мечтательно, с несвойственным ему трепетом прошептал он. «Сплошное вранье, — подумал Гордон. — Если ты, друг мой, когда-нибудь узнаешь правду, то...» — Во имя Возрожденных Соединенных Штатов, — вслух согласился он. — Да. Они дружно ускорили шаг, чтобы возглавить свою перепуганную, но теперь в должной степени обозленную армию. 2 «Ничего не выходит, Циклоп». Из-за толстого стекла на него смотрел жемчужный глаз, мерцающий на высоком цилиндре, тонущем в клубах холодного тумана. По двойному ряду лампочек пробегала одна и та же замысловатая световая волна. Призрак Циклопа преследовал Гордона уже много месяцев, ибо был воплощением единственной лжи, не уступавшей в дерзости его собственной, давно опостылевшей самому автору. В этой мрачной комнате ему лучше думалось. Там, среди снегов, на частоколах, огораживающих деревни, в одиночестве сумрачного леса мужчины и женщины принимали смерть за них двоих — за химеру, олицетворением которой им казался Гордон, и за машину, хоронящуюся за этим стеклом. «За Циклопа и за Возрожденные Соединенные Штаты». Не будь этих могучих оплотов надежды, жители долины Уилламетт давно уже были бы повержены. Корваллис лежал бы в руинах, а его собранные по томику библиотеки, хлипкая промышленность, ветряки и мигающее электричество — все бы рухнуло, покорившись надвигающейся дикости. Захватчики с Рог-Ривер ввели бы здесь феодальные порядки, уже свирепствовавшие к западу от Юджина. Фермеры да электронщики преклонного возраста сражались против в десятки раз более опытного и хитроумного противника. И все же битва продолжалась, битва, в которой они отстаивали не столько собственную жизнь, сколько эти два символа: ласковую, мудрую машину, на самом деле давно уже мертвую, и канувшее в небытие государство, сохранившееся только в их воображении. Бедные простаки... «Ничего не выходит», — говорил Гордон своей ровне, товарищу по лицедейству. Ответом ему была все та же пляска лампочек у него перед глазами и одновременно в мозгу. «Суровая зима на время остановила холнистов. Они пока свирепствуют в городах, захваченных еще осенью. Но по весне они снова вернутся, вцепятся в нас, примутся жечь и убивать, пока деревни одна за другой не взмолятся, чтобы бандиты приняли их под свою „защиту“. Мы пытаемся огрызаться. Однако любой из этих дьяволов стоит дюжины наших робких горожан и фермеров». Гордон опустился в мягкое кресло перед толстым стеклянным экраном, вдыхая запах пыли и затхлости, от которого некуда было деться даже здесь, в Доме Циклопа. Если бы у них было время на военную подготовку... Если бы мир не царил здесь столь долго... Если бы у них появился подлинный лидер... Такой, как Джордж Паухатан. Из-за притворенной двери доносилась негромкая музыка. Кто-то поставил пластинку двадцатилетней давности с записью «Канона» Пахельбеля. Он вспомнил, как не сдержал слез, когда после огромного перерыва снова услышал подобную музыку. Ему в ту минуту отчаянно хотелось верить, что где-то на свете еще сохранились отвага и благородство, что здесь, в Корваллисе, он нашел то, что искал. Однако «Циклоп» оказался надувательством, ничем не лучше его собственного мифа о Возрожденных Соединенных Штатах. Для него оставалось загадкой, почему наступление «мастеров выживания» вдохнуло в обе выдумки новую жизнь. Среди крови и ужаса обе легенды обрели особо возвышенное звучание, и люди ежедневно отдавали ради них свои жизни. «Не выходит, и все. — Он не ждал ответа от навеки умолкнувшей машины. — Наши люди сражаются и умирают. Однако зверье в камуфляже доберется к лету и сюда, как бы мы этому ни противились». Он прислушался к печальной, волшебной музыке, задаваясь вопросом, станет ли кто-нибудь слушать Пахельбеля после падения Корваллиса. В дверь тихонько постучали. Гордон выпрямился в кресле. Кроме него, в этот час в здании могли находиться только служащие Циклопа. — Да? — отозвался он. Пол прочертил узкий луч света. Потом луч расширился, и в нем выросла длинная тень женщины с распущенными волосами. Дэна... Именно ее ему сейчас меньше всего хотелось видеть. Она заговорила тихо, но торопливо: — Прости за беспокойство, Гордон, но я подумала, что тебе надо узнать новость немедленно. Только что прискакал Джонни Стивенс. Гордон вскочил с бешено бьющимся сердцем. — Боже, так он прорвался! Дэна кивнула. — Джонни добрался до Розберга и вернулся, хотя и не без труда. — Люди! Привел ли он... — Гордон поперхнулся, видя, что она покачала головой. Ее взгляд не оставлял никакой надежды. — Десять человек. Он доставил южанам твое послание, и они прислали десяток добровольцев. Голос Дэны звучал странно, словно ей было стыдно за остальной мир, который так их подвел. Дальнейшее стало для него откровением: он еще ни разу не слышал, чтобы у нее дрожал голос. — О, Гордон, они даже не мужчины. Это мальчишки, просто мальчишки! 3 Дэну ребенком взял на воспитание Джозеф Лазаренски и другие ученые Корваллиса, оставшиеся в живых, вскоре после Светопреставления. Она выросла среди служащих Циклопа и поэтому оказалась достаточно рослой для нового времени девушкой и получила неплохое образование. Неудивительно, что Гордона поначалу влекло к ней. Однако потом он испытал сожаление, видя, что она так начитанна. Лучше бы она читала гораздо меньше... или неизмеримо больше. Дэна даже придумала собственную теорию! Хуже того, она фанатично верила в эту теорию и без устали пропагандировала ее в кругу впечатлительных подруг и даже за его пределами. Теперь Гордон боялся, что, сам того не ведая, способствовал всему этому. Ему трудно было объяснить себе самому, как это он дал Дэне уговорить себя и принял в армию девушек разведчицами. «Тело юной Трейси Смит, распростертое среди сугробов... Следы на ослепительно-белом снегу...» Накинув белые халаты, они с Дэной прошли мимо охранников, караулящих вход в Дом Циклопа, и ступили на снег, превращающий своим свечением ночь в сумерки. Дэна негромко произнесла: — Если Джонни действительно постигла неудача, то это означает, что у нас остается всего одна надежна. — Не хочу говорить об этом. — Он опустил голову. — Сейчас не хочу. Снаружи стоял пронизывающий холод, и он торопился в столовую, чтобы выслушать доклад юного Стивенса. Дэна взяла его за руку, и он был вынужден взглянуть на нее. — Поверь, Гордон, никто не огорчен случившимся больше меня. Неужели ты считаешь, мы с девочками мечтали, чтобы у Джонни ничего не вышло? По-твоему, мы сумасшедшие?