Результат оказался прямо противоположным тому, на какой рассчитывала Вика. Вместо того чтобы спокойно поговорить с ней или хотя бы просто продиктовать координаты своей тещи, Дима устроил настоящий скандал, в котором проломил кулаком кухонную дверь, сломал два стула и совершенно запугал дочек и Вику. Девчонки спрятались под стол, а Вика не успела и поэтому схлопотала от разгорячившегося мужчины приличную оплеуху. Потом Дима ушел из дома, заперев Вику и девочек для надежности дома. Он частенько практиковал такие воспитательные меры, веля женщине и детям сидеть тихо, а не то, мол, хуже будет. Что будет хуже, никто из троих не рисковал спрашивать. Вика не хотела злить Диму еще больше. А девочки просто боялись своего папочку. Через пару дней Дима вернулся в семью, попросил прощения у Вики и дочек. Подарил девочкам по огромному мягкому медведю, а Вике – коробку конфет и цветы. Но адрес бабушки своих дочек так он ей и не назвал. – Забудь про эту мегеру! Она Тату с Таней знать не захотела, я к ней тоже поклялся больше никогда не обращаться за помощью. При чем тут помощь? Вика всего лишь хотела, чтобы бабушка почаще общалась со своими внучками. Даже если бы она была совсем бедной материально, она могла бы сделать полусиротам неоценимый дар: подарить им себя – родного по крови человека. – В общем, Вике показалось неправильным, что Дима отказывает дочкам не только в своей отцовской любви, но и противится общению девочек с их родной бабушкой. Вика стала искать ходы и выходы. Для начала узнала, как была фамилия первой Диминой жены. Потом навела справки о родителях этой женщины. Узнала, что отец Диминой жены умер еще в восьмидесятых, то есть деда у девочек быть не могло. – А бабушка? – К сожалению, оказалось, что еще в девяностые годы вся их семья эмигрировала из страны. – Вся семья? – Кроме бабушки, у Таты с Таней оказалось два вполне реальных дяди. Ну и другая какая-то родня. – И где же они все? – Предположительно в Израиле. Во всяком случае, эмигрировали они именно в эту страну. Но как знать, возможно, там им не понравилось. Я лично знаю многих, кому там не нравится. И тогда они двинулись дальше. Могли оказаться и в Канаде, и в Австралии, и даже в США. – Ну да… Но Вика так и не узнала точно, где находятся родные ее девочек? – Сначала она хотела, но потом… Потом она ушла от Димы, и ее активность сошла на нет. Вика стала бояться, что у нее вовсе отнимут ее дочек. Не только Дима отнимет, но и бабушка тоже может захотеть взять детей своей покойной дочери к себе. История была вроде бы вполне ординарная, но все-таки кое-что Лизочке оставалось непонятным. Одна деталь требовала уточнения. Почему бабушка совершенно не общалась со своей дочерью? Да, она уехала в другую страну, это понятно. Но границы сейчас становятся понятием скорее символическим, чем реальным. Тем более виза для поездки в Израиль россиянам не нужна. И жителям Израиля соответственно не грозят сложности с оформлением визы. Садись в самолет и прилетай. Так почему же мать не приехала к дочери, когда той было так трудно и она нуждалась в помощи своих родных? И наконец, почему бабушка не приехала и не забрала девочек к себе, когда погибла ее дочь? Не знала? Не захотела? Все это было весьма загадочно. И Лизочка терялась, не зная, какой ответ выбрать. Лично у нее проблемы с мамой если и возникали, то лишь в подростковом возрасте, когда всем молодым людям кажется, что старшее поколение – это какие-то древние, отжившие свое брюзги, которые только и знают, что портить своим детям настроение. Но затем дети взрослеют, разница между поколениями стирается. А когда у детей появляются собственные дети, тут уж без бабушек и вовсе не обойтись. Какая няня сможет так хорошо воспитать и обиходить ребенка, как родная бабушка? Бывают, конечно, в жизни исключения из правил. Но лично самой Лизочке очень повезло в этом плане с ее мамой. Мама и с Лизочкой носилась, пока той тридцать не стукнуло, а теперь вот переключилась на Заиньку. Той тоже не очень нравится, что бабушка всюду ходит за ней и уговаривает не стукаться головкой, не падать, не капризничать, не смотреть телевизор, не прыгать по лужам без резиновых сапожек, не… не… не… Но Заинька пока что маленькая, особенно возразить не может. А Лизочке так и спокойнее. Пусть ее мама чуточку зануда, но зато можешь быть уверена, что мама сделает все от нее зависящее, чтобы внучка росла здоровой, счастливой и доброй девочкой. Но что же приключилось в семье первой Диминой жены? И кстати говоря, как ее хотя бы звали? Альбина, да. Но как была ее фамилия? Увы, на этот вопрос Вера Владимировна ответить не смогла. – Чего не знаю, того не знаю, – развела руками директриса. – Может, Вика мне в свое время и говорила, как родных Альбины зовут да как их фамилия, только я не помню. – А кто может помнить? – Ну, наверное, сама Вика. – Ее мы пока в расчет принимать не будем. – Тогда… Вера Владимировна прикрыла глаза, словно вспоминая былое. – Была у меня в классе еще одна девочка, с которой Вика дружила больше остальных. Вообще, Вика всегда была очень инициативной, пробивной. Другие дети если и не всегда ее любили, то отдавали должное ее энергичности. Вику пять лет подряд избирали старостой класса. А это что-нибудь да значит. – А как звали ту девочку, с которой дружила Вика? – Таня, Татьяна Пятакова. Звезд с неба не хватала, но всегда была при Вике. Очень преданная и усердная. Уж не та ли это Танька, на которую Лизочке жаловалась Вика? Очень даже может быть и такое! И Лизочка моментально попеняла самой себе за это упущение. Не просто же так Вика свалилась ей на голову и стала ходить с ней по танцам. Прежде у нее была другая компаньонка, и ее звали Таней! Может быть, это ее школьная подруга и есть? И если это так, то, конечно, эта Таня знала о жизни Вики куда больше, чем все остальные вместе взятые, с которыми до сих пор успела переговорить Лизочка. – А вы знаете, где ее найти? – вырвался у Лизочки вопрос. – У меня сохранился выпускной альбом их класса. Там под фотографиями есть домашние телефоны детей. Поискать? – Конечно! У Лизочки было мало надежды на то, что неизвестная ей пока что Танька проживает по тому же самому адресу, что и в свои школьные годы, но чем черт не шутит! И потом, а вдруг по старому адресу живут ее мама, папа, младшая сестра или кто-то другой, кто может знать, где сейчас находится Таня. – Конечно, давайте мне ее телефон! Вера Владимировна вздохнула, дала внуку пирожок с начинкой из зеленых яблок, чтобы не приставал, включила ему мультики и полезла в шкаф. Зряшная надежда! Внучок тут же забыл и про мультики, и про то, что вместе с полученным яблочным пирожком обещал сидеть смирно и не лезть к бабушке, откусил приличный кусок и сунулся под руку к Вере Владимировне. Лизочка попыталась отвлечь малыша, но куда там! У ребенка была явная тяга к древностям. А скажите, как иначе мог воспринимать малыш покрытые пылью кожаные альбомы с еще советской символикой, которые извлекала из шкафа его бабушка один за другим. Сбегав на кухню, Лизочка принесла влажную тряпочку и принялась помогать протирать альбомы, сама чувствуя своего рода ностальгию по прошлому. Ведь у нее и у ее класса в свое время тоже был такой альбом. Но со многими ли своими школьными подругами и друзьями нынче общается Лизочка? – Вот! Нашла! И довольная Вера Владимировна вынырнула из шкафа. – На самом дне лежал, – пояснила она и, окинув взглядом приличную стопку других альбомов, одобрительно сказала: – Удачно получилось. Заодно и уборку сделали. Я давно порывалась там пыль протереть, а теперь ты это за меня сделала. Лизочка пошла еще дальше. Она вернула на место все чистенькие альбомчики, чем заслужила еще один одобрительный взгляд директрисы. – Хорошая ты девочка, как я посмотрю. Ты в какой школе училась? Лизочка назвала, и Вера Владимировна тут же кивнула головой. – Помню вашего руководителя. Отличный был человек, мир его праху. Директором Лизочкиной школы был Коган Борис Иосифович. Он правил школой железной рукой, пока не эмигрировал со всей семьей во все тот же Израиль, прихватив с собой также учительницу пения Эмму Александрову и учителя физики Самуила Израилевича. До сих пор Лизочка почему-то была уверена, что ее директор жив, здоров и процветает под солнцем своей далекой исторической родины. Но Вера Владимировна ее жестоко разочаровала. – Не понравилось Борису Иосифовичу в Израиле. Чужое все и жарко. Да только куда подашься? Свою квартиру он тут продал, все деньги растратил во время переезда. Так и остался в Израиле, там у него квартирка небольшая, пенсия. Ну не ехать же нищим на старости лет в другую страну? Так и жил, пока не помер. – А Эмма Александровна? – Это кто же такая? Супруга его? Она так в Израиле и живет. Климат ей не нравится. Жарко очень. Пустыня вокруг. А она ведь полная очень, полным людям тяжелей жару переносить. Одна радость ей была на старости лет – посидеть с другими выходцами из России, вспомнить былое. Говорит, на пятьдесят килограммов от той жары похудела. Да, не так весела жизнь эмигрантов, как этого можно было ожидать. Но в девяностые, когда началась волна эмиграции, многие бежали от бандитского беспредела, нищеты и безработицы. Тогда далекая страна под жарким солнцем на берегу соленого Красного моря казалась землей обетованной. Никто же не знал, что Палестина и ее боевики не захотят смиренно отступить в сторону, уступив землю чужакам. И что за каждый клочок земли израильским солдатам еще долгое время придется проливать свою и чужую кровь. Но вспомнив былое, Лизочка не потеряла интереса и к делам насущным. Она получила телефон Танечки. И теперь могла попрощаться с директрисой и ее внуком. Мальчик, забыв про пирожок, так и сидел на диване, рассматривая черно-белые фотографии и недоумевая, что за люди в странных одеждах запечатлены на них. Мальчик так увлекся, что впервые с приходом Лизочки сидел смирно вот уже больше десяти минут. – Историком он у вас будет, не иначе, – пошутила Лизочка на прощание, заслужив еще один одобрительный взгляд Веры Владимировны. Бабушка явно обожала своего внука. Да и как было бабушке не любить такого славного малыша? Это среди отцов и детей имеется напряженность в отношениях, между бабушками и внуками таковой совсем нет. Бабушки просто любят и балуют своих внуков и внучек. Но почему же тогда родная бабушка Викиных девочек повела себя иначе? Перед тем как вернуться к себе домой, Лизочка решила заглянуть к еще одному человеку. Вчерашняя ее провинность перед усатым оценщиком из магазина старых вещей не давала ей покоя. Лизочка не любила обманывать, но так получилось, что вчера она обманула человека, который отнесся к ней по-доброму. И главное, что никакой выгоды для себя она при этом не извлекла. А даже совсем наоборот, не сумела обсудить с усатым оценщиком ту сумму, какую может выручить за совсем не нужное ей старье. Поэтому сегодня Лизочка решила зайти и извиниться перед мужчиной. Конечно, он будет очень сердит на нее, но лучше так, чем совсем не явиться. – Простите, – просочилась Лизочка в дверь магазина. – Это снова я. Я пришла, чтобы извиниться за… Но слова замерли у нее на кончике языка. Сегодня за прилавком сидел совсем другой мужчина. Пожилой и седовласый. Усы у него тоже были, но какие-то совсем не привлекательные. – Что вам нужно? – близоруко прищурился он на замершую Лизочку. – Весь товар перед вами! Смотрите, выбирайте. Что заинтересует, спрашивайте. Или вы уже выбрали себе вещь? Какую? – Нет, нет. Мне совсем… я тут по другому вопросу. – По какому? – Скажите, а тут вчера другой продавец сидел на вашем месте. Можно с ним поговорить? – Никакого другого продавца тут никогда не было, – сердито отозвался мужчина. – Я тут единственный продавец! Что вы себе еще выдумали? – Но как же так? Лизочка запнулась. Возможно, у нее начались галлюцинации на почве одиночества? Или она вчера была в другом месте? Со всеми этими детективными расследованиями она порядком запуталась. Голова у нее буквально шла кругом от обилия новой информации и новых людей. И поэтому сейчас Лизочка не знала, что ей и думать. На всякий случай она вышла из магазина, огляделась по сторонам, убедилась, что магазин тот самый, и вернулась туда снова. – Простите, но вчера вечером тут точно был другой продавец, – твердо произнесла она. – Он работал и сказал мне, что… – Я тут единственный продавец!