На всякий случай девушки замотали себе лица. И таким манером удрали из дома. Лишь напоследок Лизочка еще раз спустилась в подвал. И, превозмогая страх, все-таки снова взглянула на место преступления. Да, определенно, тут на полу четко видны маленькие следы – босые лапки. Чьи же они? Ребенка, обезьяны или карлика? Дома Лизочка оказалась поздно. И ее мама, разумеется, была недовольна. Впрочем, сначала она поинтересовалась у дочери: – Где ты хоть пропадала-то? Надеюсь, ты была на свидании? Неужели кто-то из тех ребят, с кем ты познакомилась, позвонил тебе? – Нет, мамочка, на свидание я сегодня как раз и не успела. Дальше Лизочка притормозила, потому что пока еще не решила, как далеко должна простираться ее откровенность с мамой. Лизочкина мама была хорошей женщиной, но, так сказать, была таковой по выборочному принципу. Например, к своей дочери, внучке и нескольким племянникам она была добра, а вот ко всем остальным людям – нет. И вряд ли бы мама одобрила возню дочери, которая пыталась что-то сделать для чужого человека, который ее об этом даже и не просил. Но если Лизочка промолчала, то у ее мамы нашлось что сказать своей дочери, которая только болтается без всякого дела, а мужа себе нового и отца ребенку приличного так до сих пор и не нашла. Мама говорила, говорила и снова говорила. Давно пора было уже спать, а она все ворчала, вздыхала и охала. Но Лизочка даже не слушала мамину воркотню по поводу дочери-неудачницы. Она и так знала наизусть все, что говорит ее мама. Вместо этого Лизочка думала о том, что завтра надо будет позвонить бабе Тоне и, пользуясь добротой старухи, спросить телефон и адрес квартиры Викиной мамы. Хотя женщины там и не показывались почти полгода, Лизочка все-таки смотается туда и проверит, что там и как. А еще надо будет побеседовать с Диминой мамой. Но сделать это лучше уже завтра, после того, как менты побеседуют с женщиной. Лизочке совсем не хотелось оказаться в роли глашатая, который сообщит матери о смерти ее сына. Пусть у Димы с его матерью и случались ссоры, но сын есть сын. Мать могла простить Диме многое, особенно теперь, когда он мертв и больше навредить ни ей, ни кому другому уже не сможет. И вот наступил следующий день. Лизочка стояла у очередной незнакомой ей двери. Именно там, за этой дверью, когда-то жила девочка Вика со своей мамой. Лиза несколько раз позвонила в дверь, но ей никто не открыл. Этого и следовало ожидать, но она все равно расстроилась. Умом она понимала, что Вики не может быть в квартире ее матери. Слишком много драматических событий произошло в ее семье, чтобы спокойно отсиживаться дома. Но сердцем Лизочке очень бы хотелось верить в то, что волшебным образом Викины проблемы уладились. И она сама, а также ее приемные дочки и мама тоже в безопасности. – И что же мне теперь делать? Лизочка хотела позвонить в соседние двери, но внезапно в ее голове шевельнулась одна мысль. Обе девочки Вики были уже школьного возраста. Но если так, то учиться, по крайней мере, одна из девочек пошла в ту школу, которая должна была находиться поблизости от дома Вики и ее мамы. – Небось Вика отвела дочку в ту школу, в которой училась она сама. С документами у ребенка не было полной ясности, но опеку Вика каким-то образом все же оформила. Ей должен был кто-то в этом помогать. Классный руководитель, директор школы, кто-то такой, чье мнение было важно для заседателей в районном опекунском совете или где там оформляются подобные вещи. На всякий случай Лизочка позвонила в двери соседей. Но и в этом потерпела неудачу. Соседей дома то ли не было, то ли они не хотели отзываться. – Ну и ладно, пойду прямо в школу! Время было еще не позднее, только половина пятого. У Лизочкиной мамы получился почти свободный день. Дело в том, что заводская столовая использовалась также в качестве актового и репетиционного зала для школьников из районного совета помощи ветеранов. И сегодня в актовом зале – столовой шла активная подготовка к майским праздникам. Учили патриотические песни. Подготавливали номера. И поэтому столовая работала в своем обычном режиме лишь до двух часов дня, а потом закрылась и поступила в распоряжение артистов. Так что в три часа дня Лизочкина мама была уже дома. И Лизочка ушмыгнула прочь. Мама уже отошла от вчерашнего бесплодного возвращения дочери в родной дом, и теперь женщина снова была полна оптимизма. – Иди, иди! – сказала она дочери на прощание. – Глядишь, каким-то чудом и найдешь себе жениха, а Заиньке папку! Но Лизочке все же казалось неизмеримо более важным сначала найти Вику. О чем она своей маме, разумеется, благоразумно не сказала. Лизочка с утра уже позвонила Диминой маме на домашний телефон, который получила от Насти. Но то ли женщина сменила номер, то ли была сейчас где-то еще, но трубку никто не снял. И Лизочке пришлось пока что отложить знакомство с ней. Ближайшая к дому Вики школа располагалась в пределах видимости. Нужно было лишь обогнуть огороженную спортивную площадку, и вот уже средняя школа как на ладони, здравствуйте и добро пожаловать. На крыльце школы активно дымили сигаретами мальчишки-подростки. Они лихо сплевывали табачные крошки, отчего все крыльцо было влажным. Лизочка брезгливо прокралась, лавируя между свежими плевочками и опасливо косясь на школьников, каждый из которых был значительно выше да и крупнее ее. Мальчишки вдохновенно матерились, не обращая никакого внимания на Лизочку. Что они тут делают, ведь занятия давно закончились? Оказалось, в этой школе тоже ведется репетиция ко Дню Победы. И матерящиеся на крыльце курильщики – это будущие «поздравляльщики» ветеранов. – М-да… Детишки. Год от года все наглей и наглей. Страшно подумать, что будет к тому времени, когда моя Заинька вырастет. И неожиданно Лизочка почувствовала себя старой и мудрой. Вот в ее времена школьники такой наглости себе не позволяли. Разумеется, мальчишки покуривали тайком от взрослых. Но, почувствуйте разницу, делали они это тайком! И выругаться при женщинах – это было не чем-то обыденным, а своего рода вызовом всему миру. А эти… Ругаются. Курят. Небось и пива уже выпили, просто бутылки успели выбросить. – Пиво! Ха! Как бы чего покрепче! Забывшись, Лизочка разговорилась сама с собой. И теперь встретила удивленный взгляд уборщицы. – Детишки там у вас на крыльце очень уж намусорили, – пожаловалась ей Лизочка. – Плюются, чисто верблюды. Уборщица поджала губы, но принимать меры и вообще как-то воздействовать на юных хулиганов не спешила. Ей явно не хотелось связываться с толпой малолетних курильщиков, для которых она отнюдь не была авторитетом. – А вы к кому? – бдительно поинтересовалась она вместо этого у Лизочки, всем своим видом показывая, что с юными хулиганами ей не справиться, зато на отнюдь не такой страшной посетительнице она уж отыграется по полной программе. – Да я по поводу одной вашей ученицы. – Какой класс? – Второй «А» или третий «Б». Я точно не знаю. Сколько у вас вообще классов? – Смотря каких. – Я… Я не знаю. – Если не знаете, то к кому же вы тогда идете? Надо знать фамилию классного руководителя. Иначе не пропущу! И уборщица своим телом загородила Лизочке проход. – Подождите, – попыталась договориться с ней Лизочка. – Дело в том, что эта девочка, которую я ищу, тут у вас больше не учится. – Я вас что-то не пойму, уважаемая. То учится у нас ваш ребенок, то не учится. Вы к кому идете-то, я вас спрашиваю? И по какому вопросу? Лизочка начала закипать. Будет она еще всем подряд объяснять, куда идет и зачем. Ясно ведь, что она не террорист, а эта школа отнюдь не военный объект. Но уборщица уже приготовилась к схватке. Было ясно, что когда дело касается принципа, она не отступит. Понадобится – еще и метлу в ход пустит. И мокрую швабру тоже. Но Лизочку неожиданно спасли все те же мальчишки. Они вернулись в школу и гудящей, галдящей толпой прошли мимо уборщицы. Лизочка улучила момент и пристроилась за одним из самых крупных ребят. Таким образом ей удалось незаметно проскользнуть мимо растерявшейся уборщицы, которая тоже забыла про Лизочку, кинувшись к перевернутому одним из ребят ведру с мыльной водой. И хотя некрасиво, но Лизочка не смогла сдержать злорадства. Надо было вовремя хулиганов приструнять, а не к ней цепляться. Она ведь предупреждала! Идя вдоль кабинетов, Лизочка быстро наткнулась на дверь с нужным ей названием. – Учебная часть. Ну, вот сюда мы и войдем. Вежливо постучав, Лизочка вошла в кабинет и увидела, что там всего одна женщина, да и та пьет чай, вкусно закусывая его конфеткой. – Ой, извините, – смутилась Лизочка. – Наверное, я не вовремя. – Да вы проходите, проходите! Вы очень даже вовремя. Проходите, устраивайтесь. Секретарь быстро отодвинула в сторону свой чай и конфеты и спросила у Лизочки: – Вы ко мне по какому вопросу? – Понимаете… Я даже не знаю, как вам и объяснить… Дело в том, что я ищу одну женщину, мать девочки, а возможно, что и двух девочек, которые в прошлом году ходили в вашу школу. Верней, одна только ходила. А возможно, что и обе. – Как это? – Возможно, что и в начале этого учебного года они посещали вашу школу, а потом уже были переведены. Точно не знаю. Но узнать о судьбе этих девочек и их матери мне просто необходимо. И Лизочка, незаметно для самой себя, начала рассказывать этой, в сущности, посторонней ей женщине всю историю своих мытарств. Говорила и радовалась тому, какой легкой получается эта беседа. Встречаются еще на земле русской такие вот милые и простые женщины с улыбчивыми глазами и понимающим взглядом. От таких как-то не ждешь подвоха или подлости. На них держится многое. Потому что они точно знают главную тайну любого хорошего человека: если поможешь сейчас другому, когда-нибудь другой человек поможет тебе. – Надо же, какая ужасная история! – покачала головой секретарь Анна Сергеевна, когда Лизочка закончила свой рассказ. – Это же изверг, а не отец какой-то! И знаете, сдается мне, что я припоминаю девочек, о которых идет речь. Их приемная мать, Вика, о которой вы мне сейчас рассказывали, тоже училась в нашей школе. И ее классным руководителем была наш нынешний директор Вера Владимировна. Она-то и хлопотала в органах опеки за Вику – приемную мать девочек, когда отец не хотел отдавать ей дочек. – Значит, опека все-таки была установлена? Вика – законный опекун девочек? – Ну конечно, – всплеснула руками Анна Сергеевна. – Как же иначе? Ведь это же дети! Тут не место всяким вольностям. У ребенка должен быть человек, который за него отвечает. Отец, мать или, вот как в вашем случае, приемная мать, мачеха. Но несмотря на свою доброжелательность, Анна Сергеевна мало чем могла помочь Лизочке. – Сама я той историей особенно не интересовалась. Слышала краем уха, что происходит. Но лично с Викой знакома не была. Так, видела пару раз мельком. И все. – А кто у вас в школе был хорошо знаком с Викой? – Наш директор. Вера Владимировна несколько раз ездила в суд, пока дело не было решено в пользу Вики. – А почему? Почему пришлось ездить несколько раз? – Ох, не знаю я таких подробностей. Хотите, приходите завтра к нам в школу, расспросите Веру Владимировну. – Завтра? – огорчилась Лизочка. – Нет, завтра да еще в первой половине дня я вряд ли смогу прийти. У меня ребенок маленький, няни нету, а бабушка днем работает. Скажите, а у вас нету телефона этой вашей Веры Владимировны? Может, вы мне его дадите? – Телефон? Телефон-то у меня есть, вот только… не знаю, одобрит ли Вера Владимировна, если я его вам дам? Не уверена. Секретарю явно не хотелось портить отношения с начальством. И поэтому она колебалась и теряла драгоценное Лизочкино время. И та взмолилась: – Вы же сказали, что ваш директор проявила живое участие в судьбе Вики. Она была привязана к ней! – Как и ко всем своим воспитанникам. Наша Вера Владимировна уникальная личность. Второй такой не сыщешь! Всех своих выпускников помнит по имени! Они для нее так же дороги, как и собственные дети. – Вот видите! Так вряд ли Вере Владимировне понравится, что Вика попала в беду, а вы даже не шевельнули пальцем, чтобы помочь ей. – А я-то тут при чем! – всполошилась секретарь. – Ну, ладно, уж коли такое дело, позвоню от себя Вере Владимировне. Спрошу, можно дать вам ее телефон или нет. Вера Владимировна сама перезвонила Лизочке, едва та покинула учебную часть, и предложила: