– Офицерику. И тем, кто взад пятки раком надумает. – Свои своих? – У нас своих здесь нет, у нас пока здесь все чужие, – резко ответил «Крюк». – Банды на крови сколачиваются, когда все понимают, что если один сдрейфит, то и других за собой потащит. Крепко это вяжет, когда под одной статьёй все ходят. – Согласен, – кивнул «Кавторанг». – На фронте, если пару трусов до боя не расстрелять, все остальные попятятся. – Стрелял? – Стрелял! Шлёпал в затылок из нагана перед строем, чтобы от немцев не бегали, чтобы своего командира больше врага боялись. – А если не найдётся трусов? – тихо спросил «Партизан». – Значит, любого стреляй – первого попавшегося. Или, когда до драки дойдёт, больше по страху своему погибнут, когда побегут. Двое – меньше, чем все! Такие законы. Оно, конечно, так… – Время, – показал «Полкан». – Что решаем? – Я подписываюсь. – И я. – И я… – Тогда выводи первое отделение. В полном составе. – А кто… Пауза. Взгляды. Не простое это дело под вышку себя подводить. – Пусть буду я, – поднял руку «Крюк». – Я начну, вы продолжите. Если дрогнет кто – жалеть не стану. Нам оглобли поворачивать поздно! – Не пугай, пуганые. – А это мы поглядим… На том и порешили… Верно всё рассчитал «Хозяин» – вернётся посланец, значит, не выполнил он своё задание, не собрал команду, которая любой приказ… А не вернётся, кровью все станут повязаны. Он своё дело сделал и теперь стал лишним и опасным свидетелем, который слишком много знает. Всё знает. Заказчика знает! А убери его, и никто никогда не свяжет затерянный в Сибири карантинный «Особлаг» с Отцом Всех Народов. И иного выхода у «Хозяина», как перерубить эту ниточку, нет. Такие дела… * * * Сидит Берия, на фото смотрит. Мутное фото и тёмное, ничего на нем не разобрать – фигура в форме и лицо пятном светлым. – Вы что, получше сфотографировать не могли? – Никак нет. «Погон» вечером фотографировал из кармана. Он и так сильно рисковал. – Рисковал-рисковал. Рисковали на фронте, а этот на дачах обитает, усиленный паек лопает – не жизнь, а малина. Вы что, не могли ему фотоаппарат хороший дать? – Это хороший фотоаппарат, трофейный. – Ни черта же не разобрать! Когда гость приходил? – Три дня назад, в двадцать один ноль пять. Был двадцать четыре минуты. К самым глазам приблизил Лаврентий Павлович фотографию, в фигуру всматриваясь. «Нет, не разобрать» – отбросил раздражённо на стол. – Отдайте плёнку экспертам, или корреспондентам, или еще кому. Пусть что хотят делают, но чтобы лицо видно было. И фотоаппарат подберите получше. Самый лучший подберите! Нужен мне этот человечек. Сильно нужен! * * * – Здравствуй, Нугзар, здравствуй, дорогой. – Здравствуйте, дядя Иосиф. – Как тебе в Москве живётся, не скучаешь по горам? – Нет. Тут интересно, учусь я, друзей много… Слушает товарищ Сталин, кивает. Такая она Москва – удивит, подхватит, закрутит. Что горы? Красиво – вершины, ущелья, быстрые реки, но людей мало и все всех знают. А в Москве, да в университете – тысячи, со всех краёв страны, все молодые, весёлые. И девушки – одна другой краше. Как тут у парня голова не закружится? – Это хорошо, это правильно, что у тебя много новых друзей. Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Есть друзья, которым ты веришь? – Конечно, есть, дядя Иосиф – я всем верю! – Нет, не правильно говоришь – всем верить нельзя. Молод ты еще, не опытен. Разные люди бывают, один, смотришь, весел, дружелюбен, а нутро гнилое. Ты присмотрись к каждому, ты таких выбирай, которые не из Москвы и Ленинграда, которые издалека приехали, которые не избалованы. Эти верными друзьями будут. Помочь тебе смогут. – В чём, дядя Иосиф? – В просьбе моей. Ты ведь не откажешься помочь товарищу Сталину? – Ну что вы, дядя Иосиф. Конечно! Я для вас всё сделаю, если надо жизни не пожалею! Улыбается товарищ Сталин. – Зачем мне твоя жизнь, Нугзар? Тебе учиться надо, жениться, детей растить. Не война теперь. Просьба моя маленькая будет, но важная. Я тебе письма давать буду, а ты их другу своему передавать. – Зачем ему эти письма? – не понял, растерялся Нугзар. – Ему незачем, – смеётся товарищ Сталин. – К нему человек приходить будет и письма эти забирать, или он сам на почту пойдёт и пошлёт по адресу одному до востребования. А если оттуда письмо придёт, он его получит, тебе даст, а ты мне принесёшь. – Так давайте я сам посылать письма буду! – радостно предложил Нугзар. Посерьёзнел товарищ Сталин. – Нет, Нугзар, так нельзя. Письма эти личные, их никто видеть не должен. Совсем никто! Увидят, спросят, кому товарищ Сталин пишет, зачем пишет, вопросы задавать начнут. Что ты на это ответишь? – Я никому ничего не скажу, дядя Иосиф. Клянусь! – Конечно, не скажешь, Нугзар, я тебе верю. Но зачем тебе знать того, кто за письмом придёт? Не надо знать. И друг твой не должен знать от кого письмо – просто отдаст его и всё. Не скажешь? – Нет, дядя Иосиф! – Вот и хорошо. Только, когда письмо давать будешь, делай это незаметно, вокруг столько любопытных глаз… – Хорошо, дядя Иосиф, я так передам, что ни одна живая душа не увидит. Я его в учебник положу, и учебник ему дам! – Молодец, так хорошо придумал!.. И если друг твой будет из бедной семьи – пусть лучше из бедной – он отцу своему с матерью помочь сможет, потому что товарищ Сталин не любит об одолжении просить, он его отблагодарит, денег передаст. – Не надо денег, дядя Иосиф, мы и так… – Зачем горячишься, деньги всем нужны. Тебе не нужны – ему нужны! Он их домой пошлёт, там все рады будут. Хорошее дело мы с тобой сделаем. Каждый труд должен вознаграждаться. Добрый дядя Иосиф, всем помочь готов. Мог бы просто об одолжении попросить, кто ему откажет, а он плату предлагает. – Ну, вот и договорились. Верю я, Нугзар, что не подведёшь ты меня, и друг твой не подведёт. Не может у тебя плохих друзей быть… Вот и цепочка наладилась – кто на Нугзара подумает, который к дяде Иосифу в гости пришёл? Никто не подумает! Пропустит его охрана и даже в журнал не запишет. Возьмёт Нугзар письмо да с собой унесёт, а в университете другу своему передаст. Кто в той толкучке передачку заметит, даже если следить станет? Кабы посторонний кто пришёл, может быть, а когда приятель, с которым он по три раза на дню сталкивается… Потом приятель на почту придёт, письмо в другой конверт сунет, адресок чиркнет, который до востребования, и ценной бандеролькой отправит. Мудр «Хозяин», так ведь не прост он – такие «университеты» прошёл еще тогда, до революции, когда литературу большевистскую распространял, эксы и экспроприации учинял, от Охранки скрывался, да из ссылок бегал. Оттуда хитрость его. – Спасибо тебе, Нугзар, что не отказал товарищу Сталину. Хороший ты мальчик. – Ну что вы, дядя Иосиф, я всегда!.. Я никогда!.. Я никому!..