– Ну-у-у, – протянула я, жалея о том, что наговорила парню лишнего, – она сама сказала, что Антона любит. – Сказала? – побледнел он отчего-то и вновь вернулся на свое место. Мне кажется, или его глаза как-то… остекленели, что ли? – Да, – почувствовала я себя неуютно. – Вчера. Прости, если наговорила тебе лишнего. И за вчера прости! Мне жаль, Кей. Я никогда в жизни не пила так, чтобы говорить всем всякие гадости и вести себя так по-детски. Блондин только кивнул. Кажется, успокоился. – И спасибо тебе, что забрал меня и привез в это место! Хотя я и не просила тебя об этом, – отвела я глаза к полу. Блин, действительно стыдно. Хоть он и дурак, но он постарался помочь мне, а я… – Ладно, давай закроем этот разговор, – сухо произнес музыкант. – Давай. – Ты считаешь себя некрасивой. – Невпопад произнес он. – Ты же только что сам назвал меня уродкой. – Ты сама себя так назвала. Девочка, перестань кокетничать, я же знаю, ты осознаешь то, как ты выглядишь и как на тебя реагируют парни. Ты не уродка. А я зол на тебя. – Теперь ты замолчи. – Иногда я хочу часами смотреть на тебя. – Не говори глупостей. – Это не глупость. – Повертел парень в руках снятую серьгу из белого металла. И не мог не добавить. – Но все равно тебе не стоило из-за меня приходить сегодня на этот вечер. – Кей, я же сказала, что пришла не из-за тебя. Честное слово! – Неужели? – сощурился он. Бедный, до сих пор в своих янтарных линзах. – Странно звучит, да? Серьезно, это вовсе не из-за тебя. Если бы я так хотела насладиться твоим обществом, я бы осталась в вашей студии и смотрела бы, как тебя фотографируют, – слабо улыбнулась я. – Может быть, сама бы сделала пару фото. – У нас есть одно фото, – вдруг выдал Кей. – А, оно на моем старом мобильнике – на том, который сломан. – Зато у меня осталось. – Зачем оно тебе? – Ты права, незачем, – разочаровал он меня, – все время забываю удалить его. – Ну и из-за кого ты приехала на вечер разнаряженная? Кто Принц нашей печальной Золушки? Неужели это Арин? – Нет. При чем тут он? Он, конечно, классный, и с ним всегда спокойно, но, увы, это не Арин. – Кто же? Фил? Рэн? Черт, тебе реально нравится Андрей? Малышка, таких, как ты, у него пара миллионов. Я качала головой. – Кто? Ради кого ты это делала? Ради меня ведь, да, – он наклонился вперед, сцепив руки в замок. – Не ради тебя. – На что ты надеешься? – прямо спросил он. Я не надеялась уже ни на что, поэтому все же сказала правду: – Это ваш фотограф Максим. – Из-за Макса? Фотографа? – безмерно удивился Кей, как я и ожидала. – Откуда ты его вообще знаешь? – Он был моей первой любовью, – улыбнулась я широко. – Он? – не поверил мне солист «На краю». – Нет, его дедушка. Естественно, он. – Так ты пришла в таком наряде сюда из-за него? Ты что, серьезно, дура? – заорал музыкант, вновь заводясь. – Ты пришла из-за него? Ого, по-моему, перспектива того, что Катя приехала на тот вечер не из-за Кея, а из-за какого-то там фотографа, серьезно ранила ЧСД блондина. Он засмеялся и даже пару раз хлопнул в ладони. – Какая глупость. – Не глупость. Если хочешь, можешь спросить у Макса. Мы раньше встречались. – Неожиданный поворот. Расскажи о том, что у вас было? – почему-то попросил Кей. – Зачем? – Хочу знать, – он вновь встал со своего места и начал мерить комнату шагами. Ну и длинные же у Кея ноги! – Если я расскажу о нем, ты расскажешь мне об Алине? – добавив в голос уверенности и наглости, спросила я в ответ. – А тебе зачем про нее знать? – безэмоционально спросил парень, останавливаясь около окна. – А тебе зачем знать про Макса? – Хорошо, – чуть подумав, сказал Кей. – Отлично. Ты первая. – Ладно. А ты точно потом мне расскажешь про ваши отношения? – подозрительно посмотрела я на парня. – Естественно, я обману. Начинай. – Ну я никогда не рассказывала об этом, потому мне неловко и все такое. – Представь, что я твой психолог. И рассказывай, – вновь оказался Кей напротив меня. Эх ты, психолог. Был бы психологом, давно бы понял, что я хочу, чтобы ты меня обнял. – Я не могу такое представить. Меньше всего я хотела бы, чтобы ты был моим психологом. Ладно. Я даже не знаю, как начать. – Катя, – совсем другим тоном произнес Кей, – возьми себя в руки и говори. Уверен, если ты поделишься этим с кем-нибудь, тебе станет легче. Ага, станет, держи карман шире! С тобой поделишься, а ты всему свету разбазаришь, да еще и песню сочинишь в отместку за вчерашнее. – Тогда я начну издалека, – улыбнулась я слабо. – С чего бы… ладно, не удивляйся, что из такого далека, хорошо? – Хорошо. Не бойся, говори. Странным он стал, спокойным и сосредоточенным, и лицо его такое внимательное. Я знаю, в чем дело! Почему я хочу доверять ему! Теперь Кирилл похож на Антона! Я с подозрением покосилась на Кея и все же начала: – Не считай, что со мной произошла целая драма. Если так подумать, то это совсем даже не интересно, просто мы все привыкли принимать любые неприятности близко к сердцу. Вот и я тоже приняла. Так… нас раньше было трое. В смысле подруг, а не меня. Нинка, я и Ира. Мы с самого первого класса дружили втроем и были не разлей вода. Знаешь, я часто слышала, что в компании должно быть четное количество человек, потому что дети и подростки чаще всего разбиваются на пары, особенно девочки. Если вместе дружат три девочки, то рано или поздно две из них объединятся против третьей. Я думала, что это ерунда. Ерунда же? Но мы никогда не дружили против друг друга, все даже удивлялись, почему три такие разные девочки общаются между собой. Нину ты знаешь, о моем характере тоже догадываешься, а Ира представляла собой что-то среднее между нами. Что-то уравновешивающее. А еще была очень веселой. Постоянно шутила и прикалывалась. Знаешь, как мы стали дружить? Тебе, наверное, неинтересно, но я все равно расскажу. – Рассказывай, – согласно кивнул Кей. Господи, зачем я этому надменному кретину все разбалтываю? Уверена, потом он будет смеяться или всем расскажет. Но сейчас он такой сосредоточенный, как будто ему действительно интересно, что со мной когда-то случилось. А самое главное, в нем действительно есть какая-то странная сила, позволяющая влиять на людей. Природный магнетизм, очарование, лидерские задатки – что в нем есть такого, что заставляет меня рассказывать свои глупые девичьи тайны? – Когда мы пришли в первый класс, я была застенчивая и, наверное, очень угрюмая. Я почти никогда не улыбалась – на всех фотках в этом возрасте я стояла с серьезным лицом. Я точно уже не помню, почему я такая была, может быть, из-за того, что в это время от нас уехала мама. Знаешь, Кей, до семи лет я видела Томаса всего лишь пару раз. – Пару раз? – спросил Кей. – Кстати, детка, сделать тебе еще кофе? Тебе лучше? – Сделай. М-м-м… да, пару раз. Он в молодости был совсем не таким, как сейчас, – поскребла я ногтем обивку дивана. – Но если я буду рассказывать тебе о нем, это будет очень долго. В общем, в школе я не хотела ни с кем общаться. А еще не делилась своими игрушками и карандашами. Томас привез мне крутые немецкие карандаши, их было много-много, и самых разных цветов. Дети мне даже завидовали. И хотя я их очень берегла и почти не пользовалась, больше смотрела, им эти карандаши я все равно не давала. Что я тут ему несу? Фигню какую-то, если честно. Думаешь, ему это интересно? Гляди, как бы он мемуаров не понаписал по твоим россказням. Бестселлерами же станут! – Продолжай, я слушаю, – велел Кей, протягивая мне новую чашку горячего напитка. Я взялась за нее обеими руками. Взгляд у парня стал мягче, вновь напомнив мне Антона. И мне тут же стало перед ним стыдно. Мне казалось, я предаю его рядом с Кеем. – Я не знаю, как дальше. Такой вот была я. М-м-м, ладно, я тебе лучше про Нинку расскажу. Тогда она была, честно сказать, настоящим сорванцом. Ее мама ходила в школу каждую неделю, чтобы выслушать очередную нотацию. Нинка дралась, разбивала окна и даже выбросила горшок с цветами с третьего этажа – из него вся земля попала на завуча, – я опять засмеялась, вспомнив вдруг подругу в столь юном возрасте. Высокая, с вечно растрепанным каре и злобно-упрямым выражением на лице, она приносила неприятности всему и всем. В тот солнечный весенний день последней четверти, когда случился прецедент с горшком, она жутко разругалась с третьеклассницами. Именно в них с окна она горшком и швырнула, и тогда девочки, поняв, что даже втроем не могут одолеть эту первоклашку в широких клетчатых штанах, решили спастись бегством. Моя подруга очень хотела попасть во врагинь, но промахнулась, и порция сырой, только что политой земли, а также листьев и веток, попала на лысину завуча, спокойно надзирающего за работой старшеклассников, убирающих территорию школы. Как по нему не попал сам горшок – до сих пор не понимаю. О том, что «снаряд» полетел не в того, кого нужно, Нинка узнала по воплям учителя. Я и Ира, играющие каждая в свои игры в том же коридорчике, что и Журавль, вопли услышали тоже. Только вот Нинка убежала, а мы с Ирой, как говорит моя сестра, тупанули, и спокойно возились на «месте преступления» каждая со своими игрушками. Разозленный завуч, кое-как избавившийся от земли, прибежал на третий этаж и узрел там нас. К счастью, он не подумал, что хулиганили мы, поэтому он принялся выпытывать, не кидался ли кто горшком из окна? Не знаю почему, но ни я, ни Ирка не выдали одноклассницу, с которой раньше даже не разговаривали. Более того, Ирка глядя на завуча честными глазами заявила, что горшком кидался «какой-то взрослый мальчик». А я сказала, что он был рыжим. – Опять Барсуков! – сделал неожиданный вывод преподаватель. – Как же он меня достал, негодяй! В этот раз я его точно выгоню из школы! И он, брезгливо стряхивая с себя остатки земли, удалился. Нинка, прятавшаяся, как оказалось, за углом, разговор слышала и, решительно подойдя к нам, заявила, что теперь намерена с нами, то есть со мной и с Ирой, дружить. – Сколотим банду. Вообще-то я хотела мальчишек позвать, но вы обе отличными бойцами будете, – сказала она нам, решительно отбирая мою куклу и Иркину игрушечную аптечку. – И будем управлять всей школой! А потом даже… миром! – и она оглушительно расхохоталась, а потом громко высморкалась в цветастый носовой платок.