Правители расположились за круглым столом в шатре на одном из листьев дворца-«одуванчика». Цитрина, позволившая придворным поднять ее в воздух, чего не делала уже лет пятьдесят, раскрыла книгу и приготовилась. Как только ученый, следивший за лунфилетом, дал знак, она начала читать заклинание. Правители повторяли за ней, и вот сначала перламутровый поток энергии, а затем серебряный устремились в воздух и достигли лунфилета. Луна, убедившись, что друзья под надежной защитой, сбросила вниз мешочек с песком, привязанный к ярко-красному парашюту. Его раскрывшийся купол огненной вспышкой сообщил наблюдателям, что чары сработали и пока все идет по плану. Стефан, ежесекундно рискуя выпасть из лунфилета, вертелся во все стороны и быстро-быстро описывал открывшиеся его взгляду виды в блокнот, не забывая локтем прижимать к себе сумку с книгой. Кстати, перед этим путешествием портные сшили ему новую сумку из крепкой телячьей кожи, а Гелиодор укрепил швы с помощью металлических пластин и приделал прочную застежку. – Теперь никакая книга не убежит, – удовлетворенно сказал огненный правитель. Но Стефан все равно ни на секунду не выпускал сумку из виду Постоянно проверял, закрыт ли замок и нет ли в коже дыр, умудряясь при этом держать блокнот и ручку. – За всю жизнь я не видел неба синее, – он повернул к Луне сияющее лицо. – Невозможно описать! Это так грандиозно, так невероятно, что хочется объять необъятное! Луна невольно залюбовалась им. За время жизни в Драгомире Стефан еще больше изменился, и теперь уже совсем ничто не напоминало о том толстом лентяе, которого она знала в детстве. Сейчас это был высокий юноша с мечтательным, открытым лицом и внимательными глазами, которые всегда горели неисчерпаемым энтузиазмом. Когда он видел что-то новое, его лицо озарялось таким же восторгом, как мордочка Фиччика при виде еды. Таким Стефан нравился Луне гораздо больше. Она успела полюбить его, как старшего брата, каким он мог бы ей быть с самого начала. Спустя столько лет он все-таки им стал, и Луна со страхом думала, что настанет время, когда Стефан вернется в свой мир и они расстанутся навсегда. Глубоко вздохнув, она потянулась за курткой. С каждой минутой становилось все холоднее; невзирая на две толстые кофты, Луна уже начала замерзать. Аметрин, увидев, что она полезла за теплыми вещами, достал еще и шапку, которую натянул ей до самых бровей, а потом обмотал вокруг шеи Луны огромный клетчатый шарф. Она благодарно улыбнулась и вновь посмотрела вниз, на удаляющиеся владения кристаллианцев. Сверху их дома-капли казались крохотными бисеринками, сверкавшими на солнце, а дворец и впрямь походил на одуванчик. – Ну что! – проговорил Аметрин, следя за высотомером. – На этой высоте мы бы уже испытывали нехватку кислорода. Замечательная вещь эти чары неуязвимости. Луна, ты как? – Пока все хорошо. Криолина сказала, моего дара хватит, чтобы подняться на вторую вершину. Вот там уже придется следить за временем. Дышать станет труднее, и при первых признаках кислородного голодания я должна надеть маску. Но пока все нормально, никаких трудностей. – Ну что же, летим дальше. Чем выше они поднимались, тем ниже опускалась температура. На высоте пять тысяч метров лунфилет начал покрываться инеем. Вокруг уже не было ничего, ни растений, ни птиц, только горы, покрытые снегом. Их круглые вершины и острые пики сияли на солнце, будто кто-то украсил их тоннами сверкающих кристаллов. Луна потерла озябшими пальцами виски. К ним уже подкрадывалась пульсирующая боль. – Где болит? – тут же вскинулся Аметрин. – Не переживай ты так. Мама и Криолина предупредили меня об этом. И дали с собой отвар из лепестков вальмаратиса красноголового, видишь, – Луна продемонстрировала пузырьки с красноватой жидкостью. – Сейчас выпью, и все будет хорошо. Это всего лишь действие высоты. Луна храбро выпила горькую настойку и поморщилась: – Почему все лекарства такие невкусные? Лунфилет тем временем преодолел отметку в шесть тысяч метров. Все горы остались внизу, и перед ними возвышалась она – главная гора Кристаллиума, покрытая ледниками высотой несколько десятков метров. Глядя на нее с безопасного борта лунфилета, Луна еще раз поблагодарила ученых за это изобретение. Пешком бы они поднимались несколько недель. Если бы вообще поднялись, ведь, кроме льда, вокруг ничего не было. Крылья лунфилета уже гудели от напряжения, но продолжали упрямо тащить махину наверх, отчаянно скрипя. – Давай, мой хороший, – прошептала девушка, – чем выше ты нас поднимешь, тем меньше мне идти. Лунфилет, словно услышав ее слова, заскрипел крыльями еще сильнее. Аметрин радостно воскликнул: – Мы преодолели первую вершину! Ученые ошиблись, мы можем подняться еще выше. Давай, лунфилет, ты сможешь! – Это существенно облегчит нашу задачу, – Стефан, уже давно оставивший блокнот и помогавший Аметрину управлять лунфилетом, устало разогнулся. – Эх, вот бы нам с заклинанием неуязвимости еще и силу дали. Ну или хотя бы мне, – тоскливо протянул он, глядя на внушительные бицепсы Аметрина и его бодрый вид. С самого Стефана уже сошло семь потов, а руки с непривычки гудели. Но вот лунфилет в последний раз взмахнул крыльями и замер. Как бы друзья ни старались нажать на рычаги, они не смогли сдвинуть их с места. Механизм, приводящий в движение крылья, замерз, и только тепло могло вернуть его к жизни. Оставив крылья в покое, Аметрин с помощью хвоста направил аппарат к горе в поисках места для высадки. Они спустились по веревочному трапу на небольшую площадку Едва нога Луны коснулась каменной поверхности, как гора, до этого момента молчавшая, издала непонятный звук, похожий на рокот камней, катящихся с обрыва. На присутствие Аметрина она тоже отреагировала неласково, содрогнувшись от негодования. А когда спустился Стефан, гора застонала практически человеческим голосом. Ребята даже присели, закрыв руками уши. Слишком громким и отчаянным был этот стон. Вековые ледники дрогнули, и от горы начали отламываться целые пласты льда и снега, которые с грохотом полетели вниз. – Лавина! – закричал Аметрин. Схватив Луну и Стефана, он втащил их под каменный козырек. Прижавшись друг к другу, они с ужасом смотрели, как мимо проносятся целые этажи снега. – Мы никогда не сможем выйти отсюда, – простонала Луна. – Это все книга! – крикнул Стефан, показывая на сумку, которая ожила. В ней бился, завывая на все лады, ветер. Но цепь, прочная застежка и металлические пластины пока удерживали его внутри. Он выл, словно раненый зверь, а гора отвечала ему отчаянными воплями, от которых звенело в ушах и ломило виски. – А ну замолчи, – Стефан изо всей силы двинул по сумке рукой. Не поняв, что происходит, книга на мгновение замолчала, но через секунду еще громче завыла. А ледяные глыбы все падали и падали. Друзья молча ждали, когда это кончится. Луна тайком выпила еще один пузырек со снадобьем. Голова раскалывалась. К тому же она замерзала. Глядя на раскрасневшихся от злости Стефана и Аметрина, она даже завидовала им. Чары неуязвимости снабжали их кислородом и теплом, и они чувствовали себя так же, как на земле. Для нее же пребывание на горе становилось все более тяжелым. Драгоценное время утекало сквозь пальцы. – Пора, – она потянула Аметрина за рукав. Падающие сверху глыбы уже становились меньше, превращаясь в мелкие осколки льда. – Что? Тебе уже плохо? – Пока нет, но надо идти, боюсь не успеть. Аметрин кивнул и огляделся. Подойдя к ледяной стене, он поднял камень и изо всей силы стукнул по ней. – Что ты делаешь? – удивилась Луна. – Сейчас увидишь, – Аметрин отколол кусок льда и протянул его Луне, затем сделал такие же для себя и Стефана. – Будешь держать над головой. Хоть какая-то защита. А расколется, возьмешь у нас, нам-то они ни к чему. Луна кивнула и, позвав Фиччика, который юркнул к ней за пазуху, натянула капюшон поверх шапки. Переступая ногами, обутыми в неповоротливые полуунты-полуваленки, и подняв над головой кусок льда, она вышла вслед за Аметрином на открытую поверхность. Глаза тут же заслезились от слепящего блеска, а колючий ветер чуть не сбил с ног. Книга в сумке Стефана забилась еще сильнее. На ее призывы ответили свирепые ветра, принесшие с собой ледяную пыль, запорошившую глаза. Луна не видела ничего, и только руки друзей не давали ей сбиться с пути. Они шли по узкой тропе, пригнувшись от ветра. Чары все еще защищали ее спутников, но Луна боялась, что такой нагрузки волшебство не выдержит. Доковыляв до вершины, Аметрин повернулся к ней и прокричал: – Дальше я не могу идти! Тут словно барьер. Он не пускает меня. Видимо, это граница. Аметрин водил руками, словно ощупывая невидимую стену. Луна глубоко вздохнула и повернулась к Стефану, прикрывавшему ее со спины. Он крепко держал сумку, которая изрядно измотала его. Несмотря на ужасный холод, пот градом катился по измученному лицу юноши. Капельки тут же застывали и стеклянным дождем срывались вниз. – Дальше я сама. Давай ее мне. Аметрин тем временем возился, прикрепляя ей на спину баллон. – Кислорода хватит ненадолго. Помни об этом, – донесся до Луны его обеспокоенный голос. – Мы будем ждать здесь с еще одним баллоном наготове. Не в силах говорить и боясь разреветься от страха, Луна сглотнула тяжелый ком, застывший в горле, и лишь кивнула в ответ. Взяв у Стефана сумку, она протиснулась мимо Аметрина, легко шагнула за невидимую черту и тут же пропала. Аметрин, Лисса и Стефан застыли возле границы, молясь, чтобы девушка вернулась живой. Оказавшись практически в стратосфере, они не замечали ничего вокруг: ни внушительных гор, величаво застывших внизу, ни разноцветных всполохов, пронзавших небесную синь, ни перламутровых облаков, поражавших неземными расцветками. Они молча смотрели в пустоту перед собой и считали минуты. Небо из ослепительно-синего стало черным. Далеко на земле люди в панике разбежались от снегопада, которого никогда раньше не видели, и теперь дрожали в укрытиях, со страхом глядя вверх. Темные нити пронизывали иссиня-черное небо, и было понятно, что там, на высоте, идет нешуточная борьба. Сентария сидела в углу шатра правителей, смотрела в окно и украдкой смахивала слезы. Эгирин остался снаружи. Он стоял на широком листе и пристально вглядывался вверх, защищая лицо от порывов ветра, пригоршнями кидающего песок и крупинки льда. Обсидиан тоже беспокойно глазел из своего укрытия, надеясь, что книга воздуха справится. «Все-таки воздушная магия сильнее земной. Может, все обойдется и противная девчонка погибнет наверху от нехватки кислорода», – думал он. Луна, перешагнув границу, оказалась на макушке горы, облюбованной Каэлием. Именно здесь находилось его место силы, где он черпал мудрость и могущество. Никакой другой воздушный поток не мог подняться на такую высоту. Это было его убежище, его магический приют. Переступив границу Луна тут же увидела того, кого не видел никто, кроме правителей Кристаллиума. Огромный ветер, чьи очертания едва проступали в дрожащем воздухе, словно мираж в пустыне. Каэлий приветственно загудел. Луна надела маску и вытащила из сумки книгу, которая, увидев Каэлия, тут же прекратила вой и раскрылась, выпуская черный вихрь. Он был ужасен. Громадные завихрения взбили вокруг темно-синюю пену разреженного воздуха, в которой все искрило и гудело от напряжения. Эта пена клочьями падала прямо на Каэлия, оставляя в нем дыры. Тот, видя, как почернел его обожаемый воздух, взревел голосом раненого зверя. Источник Кристаллиума выпрямился во весь рост и потянулся к угрожающе гудящему черному вихрю. Превозмогая боль, которую причиняла темная пена, он схватил противника и скрутил, словно хозяйка, отжимающая мокрое белье. Вихрь не сдавался. Он пытался распрямиться и вырваться. Пены стало еще больше. Ее клочья обрисовывали очертания Каэлия. Каэлий вновь взревел. В его голосе смешалось все: боль, обида, отчаяние и злость. Яростная злость. Эта злость вспыхнула, заставив засиять тысячи прозрачных кристаллов, из которых состоял источник. Это сияние трансформировалось в жалящие всполохи, которые, словно молнии, пронзили черный вихрь. Внизу люди в страхе наблюдали за борьбой двух магий. Небо то темнело, угрожающе нависая над Драгомиром, то светлело и становилось практически прозрачным и бесконечно далеким. Шум стоял такой, словно все горы одновременно взорвались и громадные камни покатились на землю, сотрясая воздух. Луна изо всех сил вцепилась в книгу, пытаясь закрыть ее. Толстые перчатки, защищающие руки от холода, мешали ей. Она никак не могла ухватиться за переплет. К тому же книга сопротивлялась и плевалась ядом. Яд, попадая на одежду, разъедал прочную ткань, пахло жженой шерстью. Луна хотела скинуть перчатки, но Фиччик завопил, запрещая ей это делать, и он был прав. На таком морозе руки Луны мгновенно получили бы сильнейшее обморожение. Фиччик, ослабевший от нехватки кислорода, с трудом превратился в Лунфича. В разреженном воздухе все движения замедлились и стали раздражающе плавными. Увеличение тянулось, словно загустевшее варенье, неохотно и тяжело. Наконец Лунфич мотнул огромной головой, показывая Луне, чтобы та положила книгу на снег, прочным панцирем укрывавший макушку горы. Луна недоумевающе посмотрела на хранителя, но спорить не стала. Положив книгу, она встала на одно колено, прижав им половину книги, и принялась с усилием тянуть вторую половину на себя. Книга чуть дрогнула. Лунфич подцепил край обложки лапой и тоже начал помогать Луне, всем весом давя на книгу и вынуждая ее закрыться. Черный вихрь дрогнул и в безумном танце начал крушить все вокруг. Луна зажмурилась. Ледяной ветер добрался до тела, миновав несколько слоев одежды, и девушка поняла, что еще немного, и она замерзнет насмерть. – Лунфич, дава-а-а-а-ай! – прокричала она сквозь маску и шарф, защищавший лицо. Глаза слезились, и слезинки тут же замерзали, образуя ледяную корку, царапавшую нежное веко и причинявшую невыносимую боль. Упрямо стиснув зубы и едва шевеля пальцами, Луна тянула обложку на себя. Лунфич, уперевшись задними лапами в наст, помогал ей двумя передними. Несмотря на его нечувствительность к холоду, ему тоже было плохо. Разреженный воздух начал действовать и на него. Из последних сил, крича и ругаясь во все горло, едва держась на ногах, они захлопнули книгу. Луна тут же встала на нее, чтобы удержать страницы, которые вибрировали под переплетом и зловеще шипели. Вихрь стал слабеть.