Я лишь плечами пожала. – Как ни крути, а прошло много лет с тех пор, как она объявлялась даже в доме Андрея. – Но ведь её искали, ты же мне рассказывала. Столько лет она числилась в розыске, и что, человек может так просто исчезнуть? Разве так бывает? Серега мне говорит, что в наше время, это практически невозможно. Мы берем кредиты, регистрируем телефоны, встаём на учёт в больницы и налоговые службы. И всюду наши данные вносят в базу… – Я не знаю, Жанна. Я сама об этом думала тысячу раз. Получается, что она не работает и не пользуется документами? – Может, она ушла в монастырь? – предположила подружка, вытаращив на меня глаза. Я печально кивнула. – Да. Или умерла… Например, от передозировки. Веклеры весьма настойчиво мне на это намекали. Что Ксеня конченная наркоманка. Или, хотя бы, алкоголичка. По крайней мере, точно сумасшедшая. Жанна тут же отмахнулась. – Нет. Это не подходит. Полиции бы стало известно о её смерти. Или нет?.. Я ничего в этом не смыслю. Но ведь случиться может, что угодно. Не обязательно плохое. Жанка принялась фонтанировать идеями, приземлёнными и невероятными, я её молча слушала, понимая, что что бы она не сказала и не предположила, обо всём этом за последние десять лет я уже думала. И о том, что Ксении нет в живых, что она стала жертвой трагедии или нападения, могла просто пропасть или остаться не опознанной, или отойти от мирской жизни, окунуться в какое-нибудь сектантское учение. Чем чёрт не шутит. В платке и рясе я свою жизнерадостную сестру не представляла совсем, что в монастыре, что в составе секты, но до чего только не додумаешься, пытаясь представить, что случилось с близким тебе человеком, после того, как он просто исчез. В общем, мы проговорили на кухне почти до полуночи. Встретили Серегу с работы, накормили, оставив тому на десерт кусок торта, он, послушав некоторые наши умозаключения, ни с чем не согласился, заявив, что всё это лишь домыслы. Да и в полицию идти, он особого смысла не видел, считал, что никто ради поисков Ксении не расстарается. Особенно узнав, при каких обстоятельствах она появлялась на всеобщее обозрение в последний раз. Что была в неадекватном состоянии, возможно, наркотическом или алкогольном опьянении. Есть много других важных дел у полиции, чем искать, пропавших десять лет сумасшедших девиц. Спорить с этим было бессмысленно, и мы решили ложиться спать. Завтра я собиралась заняться вопросом трудоустройства, а для этого нужно было проснуться полной сил и здравых идей. Кстати, как раз со здравыми идеями у меня была напряжёнка. В голове полная сумятица. И чтобы как-то с этой сумятицей справиться, проснувшись утром, я решила отправиться на пробежку. С последними событиями в своей жизни, которые напоминали ураганный вихрь, я совсем позабыла, что такое распланированный заранее день, начинающийся с бега, который всегда меня успокаивал, помогал спокойно подумать в одиночестве и принять правильное решение. Находясь в Москве, бегать мне было негде, да и как-то не до этого было, я каждое утро просыпалась рядом с любимым мужчиной, наши отношения только начинались, и куда больше мне хотелось побыть рядом с ним, приготовить для Андрея вкусный завтрак, чем бежать от него куда-то. От Вовки бегала и не задумывалась, почему это делаю, а от Андрея бежать не хотелось. Будто чувствовала, что рядом с ним пробуду совсем недолго, хотелось насладиться каждой минутой. Я переоделась в ванной комнате в спортивный костюм, надела старенькие кроссовки, которые зачем-то таскала с собой в чемодане всюду, и вышла из квартиры подруги, тихо прикрыв за собой дверь. Ушла ещё потому, что не хотелось мешать своим присутствием утренним сборам на работу её мужа, да и детей Жанне необходимо было отправить в садик. Поднять с постели, умыть, одеть, покормить. Я чувствовала неудобство из-за своего нахождения на их территории в этот момент, чувствовала себя лишней. Утро было прохладным, солнечным. Асфальт был влажным после ночного дождя, а воздух дышал уже подступающей осенней прохладой. Я вышла из подъезда, остановилась ненадолго у крыльца, делая вдох за вдохом, огляделась и, наконец, побежала. Щурясь на солнце и обегая лужи. Людей на улице в это время уже было предостаточно, начало рабочего дня, все куда-то торопились, а я перешла дорогу и оказалась в парке. Здесь в утренние часы было тихо и спокойно. И снова побежала по аллее, чувствуя безумное удовольствие. Эта пробежка будто возвращала меня в настоящую, привычную для меня жизнь. Вырывала из круговорота событий, которого, в принципе, в моей скучной жизни произойти не могло. Взрыв чувств, безумные отношения с человеком, который поразил меня буквально с первой нашей встречи, наша с ним, пусть и недолгая, совместная жизнь. В Москве! Я в столицу всегда ездила на день, не дольше, даже ночевать никогда мне там не приходилось, я приезжала и уезжала, искренне считая, что это внутренне не мой город, я не хочу там жить. А как оказалось, всё дело в том, с кем жить и насколько дорожить этим человеком. Да и приоткрывшиеся тайны исчезновения сестры. Я давным-давно перестала ждать новостей, каких-то откровений, связанных с пропажей Ксении. И вот всё это в один момент свалилось на меня. Естественно, что я растерялась. Можно сказать, что покачнулась. И возвращение в привычную среду, пробежка в парке, в котором, я, казалось, за последние два года выучила каждое дерево и кустарник на маршруте ежедневной пробежки, давало мне силы, позволяло сосредоточиться и расставить всё по своим местам. Я привыкла, что в моей жизни всегда всё чётко и понятно, распланировано. Вдох, выдох, вдох, выдох. Пробежать до конца аллеи, свернуть направо, увернуться от выдающейся на дорожку ветки дуба, прибавить темпа, добежать до парапета набережной и за три минуты преодолеть приличное расстояние, затем повернуть налево, и по прямой до входа в парк. И так пять кругов. Три с половиной километра каждое утро. После я чувствовала приятную усталость и лёгкость. Хотелось жить, хотелось кружиться, радоваться всему, что видишь вокруг… Правда, особо радоваться было нечему, сейчас я это понимаю. За ежедневной пробежкой, приходило время ежедневных торопливых сборов на работу, поездке в общественном транспорте, затем предстояло целый день провести в душном кабинете за подготовкой отчётов и неважной болтовнёй с девчонками за соседними столами. А вечером домой, заниматься домашними делами, вроде как к любимому мужчине. Всё в моей устроенной, распланированной жизни оказалось «вроде как», что и пугало. Пробегая по маленькой набережной, я зацепила взглядом тот столб, на котором несколько недель назад увидела объявление о пропаже женщины. Оно до сих пор там висело, выцветшее, потрёпанное ветром и дождём, но всё ещё висело. И я невольно задалась вопросом: а нашлась ли та женщина? Пришла ли домой, дождались ли её родственники? После сегодняшней пробежки, у подъезда, вместо Жанки, меня поджидал Вовка. Не знаю почему, но я, увидев его, тут же решила, что он ждёт меня. Вряд ли вышел прогуляться на улицу в восемь утра, это не в его привычках. Я остановилась, выдернула наушники из ушей, посмотрела на бывшего возлюбленного. Пройти мимо, сделав вид, что его не замечаю, было бы довольно странно, согласитесь. Поэтому я остановилась, при этом совершенно не понимая, что мы можем друг другу сказать. Но я даже поздоровалась с ним первая, потому что Вовка молчал. Смотрел на меня и молчал. И я сказала: – Привет. – Привет, - отозвался он. Его тон отчего-то показался мне чуть капризным. Будто он не ожидал меня ещё когда-нибудь встретить, а тут я свалилась ему на голову, и теперь нужно с этим что-то делать. Хотя, мог бы ничего и не делать, мы бы попросту не встретились. По крайней мере, постарались. – Увидел тебя в окно, - пояснил Вовка. – Я так и подумала, - вздохнула я. Он меня разглядывал, а я всеми силами делала вид, что этого не замечаю. – Когда вернулась? – Вчера. – И решила не таиться и сказать, как есть. – Поживу несколько дней у Жанки, пока квартиру ищу. Не волнуйся, я ненадолго. – Да я не переживаю. Просто удивился. Думал, ты в Москве. Я в задумчивости хмыкнула. – А почему ты так думал? – Ну… У меня был повод. – Не было у тебя повода, Вова. Только если ты пытался выяснить, где я. – Я не пытался, - обиделся он. На самом деле обиделся, словно я уличила его в чём-то неподобающем и постыдном. – Но у меня же могли возникнуть к тебе вопросы, правильно? Я хотел поговорить. – С ума сойти, - удивилась я. – Когда мы жили вместе, вопросов ко мне у тебя не возникало. Вообще. – Вика, вот что ты выдумываешь? – Говорю, как есть. Я выполняла свои функции с такой педантичностью, что вопросов у тебя ко мне давно не возникало. – Я плохой? Я улыбнулась ему, у меня даже появилось желание подойти и похлопать его по плечу, успокаивающе. Но делать я этого не стала, посчитала это излишней фамильярностью. Всё-таки с некоторых пор мы с Вовкой люди чужие. Или бывшие. Как лучше это назвать? – Успокойся. Зла я на тебя не держу. Сама виновата. – В чём ты виновата? Ответ на этот вопрос у меня был, но обсуждение закончившихся отношений грозило перерасти в часовую беседу или очередную ссору, а особого желания к этому у меня не было. Что-то говорить, доказывать, объяснять. А я знала, была уверена, что Вовка никаких моих доказательств и убеждений выслушивать не желает. У него своя правда, и он вполне достоин того, чтобы остаться при своём мнении. А я останусь при своём, и, наверное, хорошо, если мы не станем врагами. Всё-таки расставаться, ненавидя друг друга, того, кого когда-то любил, очень грустно и неприятно. Хочется хранить приятные воспоминания, а не те, в которых тебя обижают, выгоняют и ни во что не ставят. – Я звонил твоему отцу, - вдруг признался Вовка. – Он сказал, что ты живёшь в Москве. – Он смотрел на меня пытливо и с намёком добавил: - С этим. – Это тебе папа сказал? – Я догадался. – Ах, догадался. Ну, что ж, ты молодец. Раз догадался. – Вика, почему ты так со мной разговариваешь? – Наверное, просто не знаю, что тебе сказать, - призналась я. Вовка прошёлся взад-вперед по площадке перед подъездным крыльцом, затем остановился, и я поняла, что он смотрит на свою машину. – Что ты будешь делать? – спросил он вдруг. Я пожала плечами. – Жить. Найду жильё, решу вопрос с работой, и буду жить дальше. – А он? Я почувствовала раздражение от Вовкиных дотошных вопросов, на которые он, по сути, и права-то не имел. – Вова, ты чего хочешь? – спросила я его напрямик. – Ты увидел меня из окна, спустился, чтобы меня дождаться, и теперь задаёшь мне странные вопросы. Зачем? – Я за тебя переживаю. Я едва не рассмеялась ему в лицо. Во всяком случае, улыбнулась точно. А переживающего заверила: – У меня всё хорошо. Ты же знаешь, по-другому у меня не бывает. – Я аккуратно Вовку обошла, поднялась по ступеням крыльца, собираясь войти в подъезд, а он спросил: – Ты узнала что-нибудь о сестре? Я невольно остановилась, вцепилась в дверную ручку, секунду помедлила, прежде чем ответить. Затем качнула головой. – Нет. Моей сестры нет. Из всего нашего с Вовкой разговора, в самое сердце меня кольнул именно последний его вопрос. Сейчас, если быть честной и откровенной, я бы сказала, что лучше бы я не пыталась ничего узнать. Жила бы с мыслями о том, что Ксени нет в живых. На сегодняшний день неизвестность казалась мне куда большим благом, чем думать о том, что сестра сознательно исчезла из жизни нашей семьи, не задумавшись ни о ком. Не подумав, каково с этим её решением будет жить родителям. Отныне мне предстояло хранить её тайну, пусть и призрачную, и ощущать перед родителями вину за своё молчание. Лишь бы не разбить их сердца окончательно, признанием в том, что их старшая дочь бросила их и ту жизнь, которую они для неё построили, вложив в неё всю свою родительскую любовь и усилия. Что могли, то и дали. А она просто ушла. Горечь, которая возникала у меня во рту при одной мысли об этом, было ничем не перебить. На работе меня встретили приветливо, но насторожено. Явно не ждали меня увидеть. – Захарова, только на прошлой неделе ты просила отпуск за свой счёт оформить, а теперь передумала? – поинтересовался начальник. – Руслан Борисович, всё так быстро меняется, - туманно ответила я. Он проницательно прищурился, разглядывая меня. – Что-то ты темнишь, Вика. Я на него посмотрела. – Хотите правду? Я пыталась устроиться на работу в Москве, у меня не получилось. Точнее, не устроили перспективы. И я решила вернуться. Руслан Борисович осуждающе качнул головой. – Точно темнишь. В Москве её перспективы не устроили, а у нас их море, можно подумать. – Вы же знаете, с моей удачей… – На работу хочешь? – Хочу, - с готовностью кивнула я. – И не слиняешь через месяц в более перспективное место? Я удивилась.