– Откуда ты знаешь? Возьми и спроси. – И ты веришь, что он скажет мне правду? Признается в ответ в любви, и мы будем жить долго и счастливо? До самой старости? – А кто знает? – хмыкнула Жанка. – А вдруг? – А вдруг, - повторила я за ней эхом. И зачем-то спросила: - Как там Вовка? – Откуда я знаю? Он со мной не разговаривает. Я – враг номер один. Подосланный тобой шпион. – А общее впечатление? – Нервный и недовольный. А как ты хотела? Единственный источник дохода из его дома ушёл. Причём, он сам его и изгнал. Мне кажется, он жалеет. – Да? – Не тебя, дура, а твою зарплату. Ему её очень не хватает. – Ты злая, - укорила я. – Я знаю. Серега мне об этом постоянно говорит. За разговором, я поднялась из-за стола, чтобы немного размяться и подошла к окну. Выглянула во двор, куда выходили окна моего кабинета. Внизу асфальт, ни одного деревца, ни кустика, лишь маленькая клумба с хилыми петуньями у дверей в офис. Но внимание моё привлекли не они. Неожиданно для себя я увидела Анаисию. Она вышла из дверей цеха готовой продукции, аккуратно переступила высокий порог ворот и обернулась. Разговаривала с кем-то. Интуиция мне подсказала, что беседует она с Романом Артуровичем. Его я видеть не могла, он оставался внутри цеха, но Аня стояла и стояла у дверей, что-то говорила, а временами кивала, соглашаясь с невидимым для меня собеседником. Выглядела она настроенной весьма серьёзной, и меня кольнуло беспокойство. Наверное, в её присутствии на фабрике не было ничего странного. Хотя, с другой стороны, что ей здесь делать, если с Андреем они не общаются? Но, судя по всему, пообщаться она приехала не с ним. Первым порывом было отправиться к Андрею и спросить, в курсе ли он её визита, но я себя остановила. Бегать к любовнику жаловаться на присутствие его бывшей невесты? Это как-то странно. Напоминает мелкую месть или горячечный невроз. Поэтому я закончила разговор с Жанной и заставила себя вернуться за стол. Повернулась к компьютеру, собираясь продолжить работать, но в голову лезли совсем не рабочие мысли. В конце концов, я снова поднялась из-за стола и прошла к двери. Приоткрыла её и осторожно выглянула. В коридоре было пусто, но из общей начальственной приёмной слышались голоса, писк ксерокса и звук работающей кофеварки. Я оставила дверь приоткрытой, не знаю зачем, но хотелось быть в курсе происходящего, и снова вернулась за стол. На секунду зажмурилась, собираясь с мыслями, заставила себя вернуться к отчёту. Голос Андрея я слышала. Поначалу мне показалось, что он доходит до меня из приёмной, но потом поняла, что он с кем-то разговаривает в коридоре. Я замерла, прислушиваясь и ловя каждое его слово. Но что-либо разобрать было невозможно. Единственное, что я поняла довольно чётко, второй голос не женский. Мужской. Кольнувшая меня было ревность, тут же отступила. Правда, радовалась я рано. Прошло совсем немного времени после того, как голос Андрея в коридоре стих, вообще, всё стихло, сотрудники отправились на обеденный перерыв, кто в столовую, а кто уединился в комнате отдыха, а дверь моего кабинета широко распахнулась. Я голову вскинула, отрывая взгляд от экрана компьютера, почему-то уверенная, что это Андрей, но в дверях стояла Анаисия. Стояла, гордо вскинув голову и глядя на меня дерзким взглядом. Я даже не поняла, что она хотела, не произнесла ни единого слова, лишь посмотрела на меня, после чего с громким хлопком дверь моего кабинета захлопнула. Я выдохнула, откинулась на спинку стула. Буквально заставила себя остаться на месте. Не буду, не буду выходить из кабинета, не пойду проверять, куда она направилась, точнее, к кому. Не хочу выглядеть ревнивой, истеричной женщиной. Направилась к Андрею в кабинет? А, скорее всего, это именно так, ну и пусть. Я должна сохранять спокойствие в этой ситуации. Пришлось сделать ещё один глубокий вдох. Затем ещё один. – Ты обедала? Андрей заглянул ко мне только через час. Я только головой качнула. – Ты не голодна? – Я выпила кофе. Он прошёл в кабинет, сел напротив меня, облокотился на стол в расслабленной позе. И поучительно проговорил: – Кофе – это не еда. Разве не ты меня этому учила? – Я, - согласилась я, кивнув. Продолжала смотреть на экран компьютера, а не на него. – Гришка вечером пригласил нас на мероприятие, - вдруг сказал Андрей. Я всё-таки посмотрела на него. Насторожено. – Какое ещё мероприятие? Андрей откровенно поморщился. – Терпеть не могу эти светские тусовки. Ничего в них не понимаю. Но Гришка настоятельно пригласил. Светка у него совсем с ума сошла, организовала выставку своих работ. Художница доморощенная. – Выставку? – переспросила я. – Настоящая выставка? Андрей небрежно отмахнулся. – Отстань. Маленькая галерея, тусовка для своих. Покрасоваться перед друзьями и знакомыми, какая она рукодельница и умелица. Гришка кучу бабок заплатил. Точнее, у отца взял, как я подозреваю. Но что не сделаешь для любимой жены, правда? Я крутила ручку в руках. – Андрей, не думаю, что Света будет рада видеть меня на своей выставке. Не хочется портить ей вечер. Он глянул на меня удивлённо. – Во-первых, пригласили нас вместе, по-другому быть и не могло, а, во-вторых, не всё ли тебе равно? Чего она там хочет. Появимся на часик и уедем. Дань уважения родственникам. – Галерея принадлежит твоей бывшей невесте? – осторожно поинтересовалась я. Андрей отрицательно качнул головой. – Нет, не переживай. Так что, повода для отказа у нас, как такового, нет. Мне пришлось согласиться. Про визит Анаисии Андрей даже не заикнулся, и я тоже промолчала. Встретился он с ней или нет, спросить мне очень хотелось, но я почему-то промолчала. Смелости не набралась, что ли. Итоговый отчёт был закончен, работу свою я выполнила, осталась лишь сверка итогов, которую можно было оставить на завтра. И до конца рабочего дня я просидела в кабинете, пытаясь придумать, как мне отказаться от участия в семейном светском рауте. Почему-то выставка Светланы представлялась мне именно в таком образе. И участвовать в этом, вновь оказаться под пристальным вниманием родителей Андрея, а этим вечером ещё и их близких знакомых, которые, без сомнения, станут меня с любопытством разглядывать и шушукаться у меня за спиной о том, что я увела жениха, буквально, из-под венца, очень не хотелось. Я почти решилась соврать Андрею о головной боли или другом недомогании, отправить его к родственникам одного, даже если я изведусь от нервозности в одиночестве в его квартире, но прежде чем я успела что-то сказать, Андрей уже огорошил меня тем, что мы отправляемся в магазин, купить мне пару платьев. Конечно, когда мужчина сам предлагает сделать тебе несколько дорогих подарков, в виде платьев, фирменных туфель, сумочки или духов, это безумно приятно. Это льстит, это подкупает, тебя озаряет мысль, что рядом с тобой настоящий, самый лучший на свете мужчина, и ты таешь, таешь. Вот и со мной случилось то же самое. Никто раньше не предлагал мне отправиться в дорогой магазин и выбрать то, что мне понравится. Не задумываясь о тратах. И вместо того, чтобы озвучить Андрею легенду о плохом самочувствии, я проглотила все заготовленные слова, и покорно села в машину. Мысленно ругала себя, но Андрей выглядел таким воодушевлённым, ему так хотелось меня порадовать, что я не посмела его расстроить. И в магазине он выглядел довольным, оживлённым, кажется, он всё-таки проникся нашим совместным приглашением на семейный важный вечер. Ведь что бы он ни говорил, но родительское неодобрение его беспокоило в последнюю неделю. И я, как бы, и не была причиной их недовольства, но служила поводом для ещё большего непонимания. И мне оставалось лишь успокаивать себя тем, что Андрей старается наладить и мои отношения с его родственниками, ввести меня в свою семью, приблизить, то есть, я для него что-то значу. Ради этого «значу», я примеряла в магазине одно платье за другим, стараясь порадовать любимого, и после дома провела целых полтора часа в дотошных сборах. Ведь все женщины в курсе того, что больше всего времени и усилий приходится потратить на то, чтобы эти самые усилия заметны не были. Будто я изначально имею идеальный тон лица, длинные ресницы и маняще-алые губки. Так, расческой незатейливо махнула, и волосы сами легли в нужную мне причёску. А новое платье за большие деньги и фирменные туфли – единственные украшения. – Ты великолепна. – Андрей смотрел на меня и улыбался. Кстати, сегодня я была с ним согласна. Мне безумно шло платье насыщенного изумрудного оттенка, волосы распущены по плечам, правильный макияж, на который я потратила кучу времени, привлекал внимание к моим глазам, а в ушах блестели маленькие капельки. Не подумайте, что бриллианты. На такие безумства я бы не пошла, но бижутерия была весьма приличного качества, по стоимости мало отличающейся от золота. Когда Андрей расплачивался, я затаила дыхание, но спорить с ним не стала. Он подошёл и обнял меня, развернул лицом к большому зеркалу. – Рыжеволосая красавица. – Я не перестаралась? Не хочу, чтобы надо мной смеялись. Андрей рассмеялся. – Это не ты перестаралась, это твои родители в своё время постарались. – Андрей! – Ну что? Это был как бы комплимент. Я сделала вдох и всё-таки поинтересовалась: – Может, мне не стоит идти? – С ума сошла? Конечно, стоит. В конце концов, посмотрим, чем Светка дома занимается. А то сплошные разговоры. А тут сразу – бац, и выставка. Надеюсь, она не надеется переплюнуть Энди Уорхола. – А я надеюсь, что ты оставишь свой скептицизм дома, и не станешь озвучивать его при невестке. Для неё этот вечер важен. Андрей вздохнул, надел пиджак. И пообещал: – Я буду очень стараться. Галерея, в которой должно было состояться мероприятие, находилась на Никитском бульваре. И как я не пыталась высмотреть её название на фасаде здания, так и не смогла. Андрей потом мне сказал, что оно написано совсем маленькими, неприметными буквами под объёмным козырьком крыльца. Мол, сейчас не модно выставляться напоказ и завлекать посетителей неоновыми вывесками. Всё чинно, благородно. Скромно и со вкусом. Мы появились в выставочном зале, когда в нём уже было достаточно гостей. Я, если честно, не ожидала такого количества приглашённых. Люди неспешно передвигались по небольшому залу, точнее, кружили от стены к стене, рассматривали картины, небольшие скульптуры, странные глиняные чаши с неровными краями. Они даже украшены ничем не были, просто слеплены, будто недоработаны, но, судя по тому, что они находились здесь, так и было задумано. К картинам тоже необходимо было привыкнуть, некоторое время присматриваться, чтобы понять, принять, поймать мысль автора. Я, на самом деле, долго вглядывалась, и, признаться, моментами чувствовала себя непросвещенной провинциалкой. Потому что ничего не понимала. Но люди, останавливающиеся рядом со мной, у тех же картин, что-то живо обсуждали, перешёптывались и серьёзно кивали друг другу. По лицам было заметно, что прониклись увиденным. Я закружилась среди всего этого, потерялась на несколько минут, без конца натыкаясь взглядом на очередное произведение Светиного искусства. На одной из стен красовалось панно, очень похожее на то, что висело в спальне Андрея, но я никак не могла подойти ближе, там без конца толклись люди. Совсем рядом там располагалась зона бара и угощений, что и объясняло скопление людей в том углу. – Я принёс тебе шампанского. Я облегченно выдохнула, когда Андрей оказался рядом и протянул мне бокал. Я с благодарностью его приняла. Поинтересовалась: – Где твои родители? Он махнул рукой в сторону. – Видел их там. И Гришка со Светкой там. Она вся такая неземная, такая богемная. – Подойдём к ним? – Сначала допьём. Нужен перерыв. – Взгляд Андрея остановился на стойке совсем рядом с ним. На ней красовалась одна из кособоких чаш. Он даже голову склонил, разглядывая её. А затем тихо, но я отлично услышала, как он проговорил: – Хрень какая-то. Я улыбнулась, на всякий случай толкнула его локтём в бок. – Будь добрее. Ты обещал. Безо всякого удивления, но с заметным для себя неудовольствием, я заметила в зале Анаисию. Она стояла рядом с мужчиной и женщиной в возрасте, выглядели они благородно, а одеты были несколько экстравагантно, и я догадалась, что это её родители. Меня она тоже заметила, и без всякого сомнения указала на меня. Её родители тут же на меня уставились, с осуждением, и мне пришлось отвернуться. Буквально повернуться к ним спиной. Но вскоре у меня и затылок огнём загорелся, меня буквально буравили взглядами. Андрей то и дело с кем-то здоровался, протягивал руки, салютовал через зал бокалом, с кем-то перекидывался фразой-другой, но от меня старался не отходить. И я была ему за это благодарна. Остаться одной среди толпы чужих людей было бы некомфортно. А люди в зале двигались, перемещались, и мы с ними вместе шаг за шагом двигались по залу, но я видела, что Андрей от чрезмерного творчества и искусства вокруг начал заметно томиться. Он заскучал, нахмурился и всё чаще вздыхал. В какой-то момент он ко мне наклонился и проговорил на ухо: