– Нет, - ответила я, а Вовка со мной одновременно: – Сделаем, пап. – И мы уставились друг на друга с непониманием. Лидия Николаевна же взглянула на меня с укором. – Вика, ты же молодая девушка. Неужели тебе не хочется чистоты на кухне? – Хочется, - отозвалась я, стараясь не смотреть на формальную свекровь. – Вот только денег у нас на ремонт нет. – Будто вас о многом просят, - легко отмахнулась Лидия Николаевна. – Обои переклеить, да линолеум поменять. Можно ещё люстру и занавески заменить. А то всё старенькое какое-то. – Мы об этом подумаем в следующем месяце, да, Вик? – влез Вовка, стараясь всеми силами угодить родителям. А я взяла и кивнула, соглашаясь. Сказала: – Да, конечно. В следующем месяце Вова получит первую зарплату, и мы подумаем о ремонте. Очень серьёзно подумаем. Вовка устремил на меня возмущённый взгляд, а я ему улыбнулась. – Он ведь рассказывал вам про работу? Я так рада, что он доволен! Лидия Николаевна потрепала сыночка по голове. И попросила: – Расскажи ещё раз. Чем ты будешь заниматься? Вовка принялся рассказывать, а я слушала и понимала, что особого восторга в его голосе я уже не слышу. И правильно, ведь чтобы ходить ежедневно на работу, как раньше, нужно вставать по утрам, куда-то идти, что-то там делать… Работать, одним словом. А у Вовки запал, кажется, закончился. – Зачем ты родителей подначиваешь? – выговаривал он мне позже, за закрытой дверью спальни, когда мы отправились спать. С родителями в одной квартире сидеть до утра за компьютером было невозможно, и Вовка ещё из-за этого готов был впасть в депрессию. То и дело посматривал на дверь в большую комнату, в которой на ночлег устраивались его родители. Родительская комната была проходной, и это, конечно, было неудобно, лишний раз из спальни не выйдешь, тем более незаметно, будешь бояться помешать. Придётся смириться. Но мне, судя по всему, смириться и перетерпеть было куда легче, чем их сыну. – Я не подначиваю, - возразила я. – Говорю, как есть. Денег ни на какой ремонт у нас нет, даже на минимальный. – Не придумывай, - рассердился Вовка. В постель лёг, накинул на себя край одеяла, а руку положил под голову. Посматривал на меня с неудовольствием. – Всё у нас с деньгами нормально. Ты на подработке, я… на зарплате. Я кивнула, соглашаясь. И тут же поинтересовалась: – А ты сегодня на работу ходил? – Конечно, - удивился он. Решил оскорбиться: - Ты мне не доверяешь? – Я интересуюсь, Вова. – Твой интерес какой-то неправильный. Он меня обижает. Просто я не рядовой сотрудник, вполне могу работать дома, и по необходимости выезжать на встречи и совещания. – Понятно, - проговорила я. – Лёша для тебя все условия создал. – Если хочешь знать, то да. Кстати, ты тоже могла бы работать дома. Но зачем-то таскаешься к чёрту на рога на эту старую фабрику. – Мне никто дома работать не предлагал, - пожала я плечами. – К тому же, что мы с тобой будем делать целыми днями дома вдвоём? А теперь ещё и с твоими родителями? Что это за работа? Я, наконец, погасила свет и легла. Также накинула на себя одеяло, и мы с Вовкой замолчали в темноте. Кажется, даже дыхание затаили. Я смотрела в эту темноту, и понимала, что всё между нами стало неправильно. Бесконечное недовольство, проблемы, какие-то претензии друг к другу. – Вов, ты меня любишь? Я понимаю, насколько неправильно, насколько жалко звучит этот вопрос из уст женщины. Но я вдруг поняла, что мне жизненно необходимо его задать, а ещё важнее получить ответ. – Почему ты спрашиваешь? – услышала я из темноты. – Потому что хочу знать. – Конечно, люблю, - сказал он. Произнёс это спокойно, буднично, даже не сделав попытки ко мне прикоснуться. Я довольно долго списывала это его нежелание говорить со мной, обнимать меня, принимать какое-то участие в моих делах и заботах, за его жизненную позицию, отличительную черту характера. Ведь бывают люди нечуткие, правда? Сухие и в чём-то эгоистичные. И таких тоже, кстати, любят, с такими создают семьи, приспосабливаются к их эмоциональной отчуждённости. И Вова тоже особо чувствительным и страстным никогда не был, на руках не носил и стихов мне по ночам о любви не читал, но, когда к тебе после двух лет отношений перестают лишний раз прикасаться, согласитесь, это обидно и настораживает. Я повернулась к нему спиной, сунула ладонь под щёку. Вовка за моей спиной повозился под одеялом и зевнул. Потом негромко проговорил: – Надо резину зимнюю купить. Летом дешевле… Я промолчала. За стенкой уже слышался храп Петра Ивановича. Закрыла глаза и приказала себе спать. Утро оказалось неудобнее всего в плане проживания с родителями. Я проснулась по будильнику, за несколько минут собралась на пробежку, спеша поскорее уйти из дома, чтобы никого не разбудить. Бесшумно проскользнула мимо дивана в большой комнате, на котором спали Вовкины родители, сунула ноги в кроссовки и вышла из квартиры. Была уверена, что моего ухода никто не заметил. Может, изначально и не заметил, но, когда я вернулась через сорок минут, в прихожей меня встречала Лидия Николаевна, в халате и с бигуди на голове. Если честно, от такой картины я в первый момент серьёзно растерялась, никогда до этого с бигуди Вовкину мать не видела, обычно она закручивала волосы в тугой комель, а тут решила красоту навести. – Ты где была? – поинтересовалась она в некотором замешательстве. Меня, в спортивной одежде, разглядывала. – Бегала, - ответила я. – Зачем? Я вздохнула. – Для здоровья. И удовольствия. Я люблю бегать, Лидия Николаевна. Каждый день бегаю. – С ума сошла, - проговорила она негромко, искоса наблюдая за тем, как я снимаю куртку и прохожу на кухню для того, чтобы включить чайник. Все утренние действия у меня были отработаны до автоматизма, чтобы не опоздать на работу, а сегодня за мной ходили и наблюдали. С явным непониманием на лице. – Придумала тоже занятие. Тебе по утрам заняться больше нечем? Завтрак бы лучше Вове приготовила. – А я раньше готовила, - сказала я. – Когда он по утрам вместе со мной вставал и отправлялся на работу. А теперь он спит до обеда. Завтрак для него теперь «обед» называется. Лидия Николаевна стояла у стены, сложив на груди руки, и меня разглядывала. – Злишься ты на него много, Вика, вот что я тебе скажу. Оттого и язвишь. А это нехорошо. – Я не злюсь, - попыталась возразить я, недовольная тем, что мне высказали в глаза то, что я всеми силами пытаюсь скрывать. – А если и злюсь, то не потому, что я такая злая, просто… - Я развела руками. – Обстоятельства так складываются. – Какие обстоятельства? Чем ты опять недовольна? – Опять? – переспросила я. – Вы что, плохо живёте? Всё у вас есть, всем мы вам помогаем, квартира вот, в полном вашем распоряжении. – Дело не в квартире, Лидия Николаевна, - попыталась я ей объяснить. – А в чём, в сыне в моём? – Она невольно приняла воинственную позу. Я поняла, что как-то не так с ней разговариваю, не теми словами, попыталась всё исправить. – Я просто хочу, чтобы у него всё наладилось. Чтобы он стал, как раньше, радоваться жизни, понимаете? Чтобы чем-то увлекался, устроился на интересную работу. Что в этом плохого? – Ничего в этом плохого нет, - согласилась она. – Вот только ты, девочка, неправильные методы выбираешь. Ты его поддерживать должна, а ты его бесконечно тыкаешь! – Я тыкаю? – изумилась я. – Конечно. От тебя только и слышно, что он не работает, а ты его содержишь. – Я никогда таких слов не говорила, - возмутилась я. – Я прекрасно понимаю, что у всех может быть черная полоса, неудачи, но с этим нужно что-то делать, бороться… Вот я и пытаюсь Вове это объяснить. – Ему стимул нужен, а не твои объяснения-разъяснения, - махнула на меня рукой Лидия Николаевна. На самом деле, взяла и махнула, а после ушла, оставив меня в полном раздрае и с какой-то непонятной обидой в душе, будто все мои старания глупы и напрасны. Какой ещё стимул нужен молодому мужчине, чтобы жить полной жизнью? Одного желания мало? – Не стимул ему нужен, а хороший пинок под зад, - сказала мне Жанка, когда я вкратце передала ей разговор с Лидией Николаевной. Мы встретились с подругой у подъезда, она возвращалась из магазина, потому что утром оказалось, что закончилось молоко, а Жанна, по научению мамы и свекрови, всегда варила утром детям кашу. Это Серега у неё мог на завтрак слопать несколько сосисок и остаться довольным, а детям полагалась каша, и это правило Жанна усвоила на зубок. После заявления о пинке под зад для Вовки, я откровенно поморщилась, а подруге сказала: – Не хочу об этом говорить. Просто обидно!.. – Конечно, обидно, - согласилась подруга. И многозначительно хмыкнула. – От свекровей всегда обиднее всего такое слышать. Приехав на фабрику, а на работу мне теперь приходилось добираться в два раза дольше, через весь город, первое, что я увидела, пройдя через пропускную на территорию, это автомобиль на стоянке. Автомобиль мне был незнаком, но выглядел он настолько солидно и презентабельно, что сразу становилось понятно – не обычный работник пожаловал. И на ум приходило лишь одно имя, от которого меня бросило в жар. Сразу вспомнился последний вечер, когда мы с Андреем Романовичем виделись, и чем наша встреча закончилась. Мне до сих пор было неловко, при одном воспоминании, без встреч и разговоров с ним, а тут предстоит встретиться лицом к лицу. Догадки мои, конечно же, были верны. Я ещё в коридоре услышала голос Андрея, он о чём-то бодро и зычно вещал Петру Алексеевичу, то ли выговор делал, то ли вдохновить на что-то пытался, так сразу и не поймёшь. Зато вышедшая из своего маленького кабинета Наташа и увидевшая меня, сделала страшные глаза. И сообщила выразительным шёпотом: – Начальство! – Слышу, - проговорила я. Поторопилась пройти на своё рабочее место. Голоса за стенкой ещё слышались, но я старалась не прислушиваться к самому разговору. Хотя, и понимала, что Андрей ведёт речь о закупках и оснащении рабочих всем необходимым, а Пётр Алексеевич, в чьи обязанности и входит всем этим заниматься и, мало того, думать наперёд, вяло оправдывается. Явно непривыкший к тому, чтобы начальство стояло у него непосредственно над душой, что-то требовало и выясняло. Куда легче делать отписки по электронной почте о том, что на производстве всё в порядке. Начав разбираться с бумагами, отчётами и накладными, я довольно быстро поняла, что именно так на фабрике долгие годы всё и было устроено. Даже бывший управляющий предпочитал вести именно такую политику, всех устраивающую. Поэтому ни Наташа, ни Пётр Алексеевич, а, скорее всего, что и заведующие производственной частью в цехе, перенастройке рады не были. Только Андрей Романович фонтанировал идеями и пытался всех вокруг в этот процесс включить. А люди активничать не хотели. – Привет. Я подняла глаза от экрана компьютера, посмотрела на Андрея, остановившегося в дверях моего кабинета. Сняла очки. Негромко отозвалась: – Привет. Он всё-таки вошёл, прикрыл за собой дверь.