Атистер Робинсон утверждает, что по дороге дважды останавливался позвонить матери насчет пожаров — но почему из машины выходили они оба? Два водителя сообщают, что видели их в одном и том же месте на обочине шоссе, но время указано с разницей в полчаса. У одного или у обоих часы врут? Или Робертсоны провели в этом месте не менее получаса? Если да, то почему? Чтобы понять, что нет сети, хватит пары минут. Почему они сразу не поехали к матери Робертсона? Гилонг ведь по пути. Они должны были по идее примчаться туда со скоростью звука, раз так беспокоились о ней в связи с пожарами, что всю дорогу названивали? Джоанна говорит, что сцеживала в их домике молоко, чтобы свекровь могла взять ребенка на ночь. Но молоко в бутылочке, обнаруженной в прокатной машине, оказалось разбавлено водой. Почему? Джоанна поразилась дотошности блогера. Здесь приводились мнения и наблюдения местных жителей и просто сочувствующих, а некоторые сведения выглядели как утечка, организованная следствием. Не без удовольствия она отметила, сколько Алистер наделал ошибок. Находясь в ступоре, Джоанна тогда не обратила его внимания на то, что разбавленное молоко в бутылочке вызовет подозрение. А оглядываясь еще дальше назад, она поняла вдруг, что ошибался он нередко — например, попадался с другой женщиной в супружеской постели. И зачем только она его слушала? Динь! Что вы имеете в виду? От justicefornoah. Я не знаю. Она боялась отвечать. Что она вообще делает? Либо она хочет признаваться, либо не хочет. Если хочет, надо прекратить слать анонимные письма и говорить загадками. Палец завис над телефоном. Нет, она не может. Она слишком напугана и слаба. Она была напугана и слаба с того самого дня, когда обнаружила, что он женат. Кто вы? — спрашивал блогер. Так, один несчастный неизвестный. А вы? То же самое. Почему вы несчастны? — напечатала Джоанна. Потому что весь мир — дерьмо. Почему вы так увлечены этим делом? Я считаю, что ребенок мертв. И что Джоанна Линдси — плохой человек. Я хочу, чтобы она была наказана. Последние слова нисколько ее не задели. Наоборот, придали ей сил. Она вдруг обнаружила, что печатает: Я хочу с вами увидеться. Сегодня? Да. Где? Через два часа. Пляж в Гилонге. Я буду ждать у входа на пристань, в футболке с надписью «Найдите Ноя». * Таксист привез ее на четверть часа раньше назначенного времени. Джоанна сидела на пляже и наблюдала за причалом, спрашивая себя, действительно ли она готова сдаться в руки правосудия. Правосудия! Ох уж эти современные нравы, когда приходится сдаваться в руки блогера. Она перевела взгляд на волны, которые набегали на песок и снова убегали, всякий раз обгрызая кромку пляжа. Они с Алистером должны были чокаться шампанским, любуясь заливом. С Алистером, ее мужчиной, отцом ее мертвого ребенка. Отцом когда-то живого ребенка. Убаюканная волнами, она обнаружила, что вспоминает, как Алистер пел Ною по ночам. Птица-кукабарра на ветке сидит, весело хохочет и плакать не велит. Он всегда разговаривал с ним так, будто Ной его понимает. «Это — твой дедушка, — сказал он как-то вечером, поднеся фотографию в рамке к кроватке урчащего Ноя (да-да, Ной урчал!). — Он был хорошим человеком. Он бы очень любил тебя, малыш Ной, очень любил бы моего сына. Да-да, ты — мой сын! Джоанна! — крикнул Алистер, обернувшись к ней. — У меня есть сын! — Он выбежал в прихожую, подхватил ее, закружил. — Ты подарила мне сына! Родила мне наследника! Я люблю тебя, Джоанна Линдси. Я люблю тебя. Я люблю тебя». Нет, это безумие! Алистер никогда бы не подставил невиновного. А его ложь так невыносима лишь потому, что это — зеркало ее собственной лжи. Которая гораздо хуже. Ведь не он убил Ноя. Она должна быть благодарна ему за то, что он защищает ее, защищает их обоих. Она вспомнила два пункта из списка «фактов», который Алистер представил ей там, на обочине, в тот страшный день, — два пункта, которые они с тех пор часто повторяли во время утренних инструктажей. Они оба могут сесть в тюрьму. Хлоя может лишиться обоих родителей. Сейчас Джоанна вела себя как тогда, в пору их романа. Тогда: только она собралась положить конец всей этой лжи — и вот уже занимается с ним любовью в темном переулке. Только поняла, что ему нельзя доверять, и вот уже готова ему полностью довериться. Только что она не любила его — и вот уже любит так сильно, как никого и ничего в целом свете. Теперь: только она решила во всем признаться — но признаваться вдруг расхотелось. Она не понимает, как Алистер может говорить неправду, — но ей все совершенно понятно. Она уверена, что он хочет повесить обвинение на бывшую жену, — и сознает, что это просто нелепо. Мысли путались. Джоанна ударила кулаком по лбу. Хватит! Что думает она сама? Что хочет сделать? Что хочешь сделать ты, Джоанна Линдси? Решай! Очередная волна устремилась к берегу. Когда вода коснулась ног, Джоанна почувствовала головокружение — как в тот раз, когда Алистер закружил ее и понес в постель, восклицая: «Я люблю тебя, Джоанна. Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю тебя!» Черт, черт, черт! Как это ни назови: посттравматическое стрессовое расстройство или как-нибудь еще, ясно одно: она сошла с ума. Нельзя предавать Алистера. Нельзя встречаться с этим блогером. Джоанна пошла прочь по набережной, стараясь не смотреть на человека, стоящего у входа на пристань. Только когда она уже сидела в такси и водитель разворачивался, чтобы отвезти ее домой, она заметила белую футболку. Надпись сверху, жирным шрифтом: «Найдите Ноя», под ней — его фотографию. И человека в футболке. Хлою. * Джоанна спрятала голову между колен — совсем как в старые времена. Когда такси подъехало к дому, она швырнула в водителя двадцаткой и бросилась к себе — написать электронное письмо, смахнуть с груди этого волосатого тарантула. Прошу меня извинить: приехать не получилось. Но мне хотелось бы написать вам, что нас окружают не только плохие люди. Возможно, пора отпустить эту ситуацию и двигаться дальше? Постарайтесь увидеть светлую сторону жизни. Наверняка вокруг вас есть много хорошего и есть люди, которые любят вас. В жизни много поводов для счастья. На этом прощаюсь. Аноним 1 Отправлено. Почтовый аккаунт на «Гугле» уничтожен. Учащенное дыхание. Головокружение. Прилечь на диван… На душе как-то… * Джоанна проснулась от стука в дверь. Посмотрела на часы. Она проспала как убитая больше двух часов. На пороге стояли следователь Фан и рыжеволосая женщина-полицейский, которая обняла ее тем вечером возле магазина. — Соседи, которые живут через дорогу, минут двадцать назад видели, как кто-то бродит позади вашего дома и заглядывает в окна. Фан кивнул в сторону полицейской машины, припаркованной неподалеку, и мягко добавил: — Это была Хлоя. Она думала, что дома никого нет. Говорит, что просто хотела посмотреть в окно. Она в машине. Видимо, окно в ванной было открыто — когда мы приехали, она пыталась в него забраться. Мы можем предъявить ей обвинение, если вы захотите. Джоанна пристально вгляделась в окно полицейского автомобиля, но лица Хлои не увидела, та смотрела в другую сторону. — Нет, что вы. Конечно нет. С ней все в порядке? — Очень много выпила. Где мистер Робертсон? — Э-э… В Мельбурне. — А миссис Робертсон? — Элизабет? Не знаю. Куда-то ушла. У нее нет мобильного. — Хлоя говорит, она не знала, что вы находитесь в доме. Думала, что тут никого нет. Говорит, что не хочет видеть ни вас, ни своего отца, а мать не берет трубку. В связи со сложившимися обстоятельствами (я имею в виду пропажу ее младшего брата) мы можем просто отвезти ее домой. Вы не будете возражать? — Конечно нет. Спасибо. Джоанна проводила взглядом уезжающую машину, но Хлоя так и не повернулась.