Она была очень сердита. Она знала, что поступила благородно и предусмотрительно, и после всего, что она сделала, нелегко было стерпеть, что ее называют глупышкой… Тем более имея на совести такой тяжкий груз, как опустошенную копилку и вытащенные оттуда семь шиллингов и четыре пенса, в основном медяками. Наступило молчание, во время которого кухарка убрала грязные тарелки и принесла пудинг. Как только она удалилась, Сирил снова заговорил: – Конечно, я не хочу сказать, что Антея поступила плохо, убрав отсюда до вечера Марту и Ягненка. Но что касается краснокожих… Ну вы же прекрасно знаете, что желания всегда сбываются моментально. Если бы здесь должны были появиться индейцы, они бы уже были здесь. – А по-моему, они уже здесь, – сказала Антея. – Как вам известно, индейцы любят прятаться в подлеске. И, по-моему, ты очень вредный. – Индейцы в самом деле почти всегда прячутся, ведь правда? – вставила Джейн, стремясь всех помирить. – Неправда, – едко ответил Сирил. – И я не вредный, просто говорю, что думаю. А я думаю, что разбить кувшин с водой было очень глупо; что же касается копилки, по-моему, ты совершила преступление. Не удивлюсь, если тебя за такое повесят, если кто-нибудь из нас проболтается. – Заткнись, а? – сказал Роберт, но Сирил не унимался. Дело в том, что в глубине души он чувствовал: если индейцы и вправду появятся, то только по его вине, поэтому не хотел в них верить. А ничто так не портит настроение, как попытки не верить в то, что в глубине души считаешь правдой. – Это просто идиотизм – говорить об индейцах, когда вы сами видите, что исполнилось желание Джейн, – заявил Сирил. – Посмотрите, какой сегодня прекрасный день… О! Он повернулся к окну, чтобы показать, какой сейчас прекрасный день, и остальные тоже повернулись… А потом Сирила как будто сковало льдом, и остальные тоже резко смолкли. Потому что за окном дети увидели выглядывающее из листвы смуглое лицо с орлиным носом, плотно сжатыми губами и блестящими глазами. Лицо, разрисованное разноцветными узорами. А еще они увидели длинные черные волосы, и воткнутые в них перья! Все до единого разинули рты и забыли их закрыть. Пудинг на тарелках белел и остывал. Никто не мог пошевелиться. Голова с перьями в волосах исчезла, и чары рассеялись. Мне жаль, но Антея очень по-девчоночьи воскликнула: – Ага, вот видишь! Что я говорила! Пудинг утратил всякую привлекательность. Поспешно завернув свои порции в старую газету, дети спрятали их за смятым бумажным украшением на камине и побежали наверх, чтобы провести срочный совет. – Мир, – любезно сказал Сирил, когда они добрались до спальни матери. – Пантера, прости, если нагрубил. – Ладно уж, – ответила Антея, – но теперь ты понял, что я была права! Однако в окно больше не удалось высмотреть ни одного индейца. – Что будем делать? – спросил Роберт. – Мне приходит в голову только одно, – ответила Антея – общепризнанная героиня дня. – Переодеться в индейцев, уж как получится, и выглянуть в окна или даже выйти на улицу. Может, они подумают, что мы могущественные вожди большого соседнего племени, и… И не сделают нам ничего плохого, опасаясь ужасной мести. – А как же Элиза и кухарка? – спросила Джейн. – Ты забываешь, что они ничего не могут заметить, – напомнил Роберт. – Они не заметили бы ничего необычного, даже если бы их скальпировали или поджарили на медленном огне. – Но если с ними такое сотворят, на закате они снова будут в порядке? – Конечно. Нельзя же скальпировать или сжечь заживо человека так, чтобы он этого не заметил – не сейчас, так завтра. А раз такое сделать нельзя, значит, и сделать это не получится, – сказал Сирил. – Думаю, Антея предложила дело, но нам понадобится куча перьев. – Я спущусь в курятник, – предложил Роберт. – Там одна из индеек приболела, я смогу состричь с нее перья, а она и внимания не обратит. Ей так плохо, что ей, кажется, уже все равно, что с ней будет. Дайте ножницы. Тщательно проведенная разведка показала, что на птичьем дворе индейцев нет. Роберт ушел и спустя пять минут вернулся – бледный, но с большим пучком перьев. – Послушайте, все очень серьезно, – сказал он. – Я сре́зал перья и уже повернулся, чтобы выйти, как вдруг увидел индейца: он, прищурившись, смотрел на меня из-под старой куриной клетки. Я начал махать перьями и кричать, а потом удрал, прежде чем он смог скинуть с себя клетку. Пантера, сними поскорее цветные одеяла с наших кроватей, ладно? Удивительно, как здорово можно замаскироваться под индейца с помощью одеял, перьев и разноцветных шарфов. Конечно, ни у кого из детей не было длинных черных волос, зато к учебному году им купили много черного ситца, чтобы обернуть школьные учебники. Братья и сестры нарезали ситец широкими полосами, а полосы настригли бахромой и закрепили на головах желтыми лентами, снятыми с воскресных платьев девочек. Под полосы воткнули индюшачьи перья. Куски ситца получились очень похожими на длинные черные волосы, особенно когда кончики бахромы стали слегка закручиваться. – Но наши лица совсем не того цвета, – сказала Антея. – Мы бледные, а у Сирила вообще лицо цвета замазки, уж не знаю, почему. – Ничего подобного, – возмутился Сирил. – Настоящие индейцы красновато-коричневатые, – поспешно вмешался Роберт. – Думаю, нам надо сделаться чисто красными – у них такой цвет самый престижный. В доме не нашлось ничего краснее охры, которой кухарка натирала кирпичный пол на кухне. Дети размешали охру в блюдце с молоком, как это делала кухарка, а потом тщательно разрисовали друг другу лица и руки, пока не сделались красными, как любой индеец, если еще не краснее. Они сразу поняли, что выглядят ужасно, когда Элиза, встретив их в коридоре, громко завопила. Такая беспристрастная оценка очень их обрадовала. Поспешно сказав Элизе, чтобы она не глупила – они всего лишь играют, четверка замотанных в одеяла, украшенных перьями самых настоящих краснокожих смело вышли навстречу врагу. «Смело» – я пишу только из вежливости. Но в любом случае, они и вправду вышли из дома. Вдоль живой изгороди, отделявшей сад от улицы, виднелся ряд черноволосых голов с густыми головными уборами из перьев. – Это наш единственный шанс, – прошептала Антея. – Лучше действовать самим, чем ожидать их леденящей кровь атаки. Мы должны изо всех сил притворяться индейцами. Как в картежной игре, когда делаешь вид, будто у тебя на руках тузы, которых в действительности нет. Кажется, это называется «блеф». Сейчас или никогда. Ура-а! С дикими боевыми кличами (они звучали настолько похоже на индейские кличи, насколько можно было ожидать от белых детей, лишенных предварительной практики) братья и сестры вырвались за ворота и в воинственных позах встали перед индейцами. Индейцы оказались примерно одного и того же роста – не выше Сирила. – Очень надеюсь, что они говорят по-английски, – сказал Сирил, не меняя высокомерной позы. Антея знала, что говорят, хотя не могла понять, откуда ей это известно. Она захватила с собой привязанное к трости белое полотенце – флаг перемирия, и сейчас начала размахивать им в надежде, что индейцы поймут, что она имеет в виду. Очевидно, они поняли, потому что самый смуглый шагнул вперед и заговорил на превосходном английском: – Вы хотите начать переговоры? Я Золотой Орел из великого племени Обитателей Скал. – А я – Черная Пантера, – ответила Антея в порыве вдохновения, – вождь племени мазаватти. Мои братья… В смысле, мое племя… В смысле, мазаватти засели под прикрытием вон того холма. – А кто эти могучие воины? – спросил Орел, поворачиваясь к остальным. Сирил ответил, что он великий вождь Белка[6] из племени монинг-конго. Видя, что Джейн в замешательстве сунула в рот большой палец и явно не может придумать себе имя, он добавил: – А этот великий воин – Дикая Кошка. В наших землях ее зовут Киска Ферокс, и она вождь огромного племени фитизи. – А ты кто, о доблестный краснокожий? – спросил Роберта Золотой Орел. Застигнутый врасплох, тот ляпнул первое, что пришло в голову: – Я – Бобс, начальник конной полиции Кейпа. – Как ты понял, – сказала Орлу Черная Пантера, – стоит нам только свистнуть, как наши воины примчатся в таком множестве, что сомнут ваши ничтожные силы. Сопротивление бесполезно. Поэтому возвращайся в свои земли, о мой краснокожий брат, и выкури трубку мира в своих вампумах со скво и шаманами, и нарядись в самые яркие вигвамы, и наслаждайся трапезой из сочных свежевыловленных мокасин. – Ты все перепутала, – сердито пробормотал Сирил. Но Орел только пытливо посмотрел на Антею и сказал: – Твои обычаи отличаются от наших, о Черная Пантера. Призовите же свои племена, чтобы мы могли торжественно заключить перемирие перед всеми, как подобает великим вождям. – Обязательно призовем, – пообещала Антея. – Они явятся с луками и стрелами, томагавками и ножами для скальпирования, и всем, что велит обычай, если вы немедленно не уйдете. Она говорила довольно храбро, но сердца всех детей бешено колотились, и у них стало перехватывать дыхание. Потому что настоящие, хоть и маленькие, краснокожие окружали их, подходя все ближе, пока братья и сестры не оказались посреди толпы сердито бормочущих людей со смуглыми жестокими лицами. – Ничего не получится, – прошептал Роберт. – Я знал, что так и будет. Мы должны рвануть к псаммиаду, только он сможет помочь. А если не поможет… Что ж, наверное, на закате мы оживем. Интересно, когда снимают скальп – это и вправду так больно, как пишут в книжках? – Я снова помашу флагом, – сказала Антея. – Если они отступят, убежим. Она замахала полотенцем, и вождь приказал своим людям отойти. Затем, бросившись туда, где индейцев было поменьше, четверо детей прорвались сквозь их ряды и побежали. Они сбили с ног полдюжины индейцев, замотанных в одеяла, перепрыгнули через них и припустили прямиком к песчаной яме. Сейчас не время было выбирать безопасный путь, по которому спускались к карьеру повозки. Дети перемахнули через край ямы и стремительно ринулись вниз по желтым и бледно-фиолетовым цветам, по сухой траве, мимо норок береговых ласточек, прыгая, цепляясь, спотыкаясь, падая, а под конец – покатившись кубарем. Золотой Орел и его люди настигли их как раз там, где накануне утром дети видели псаммиада. Задыхающиеся, все в синяках, беглецы стали ждать своей участи. Вокруг сверкали острые ножи и томагавки, но страшнее всего был жестокий блеск в глазах Золотого Орла и остальных индейцев. – Ты солгала нам, о Черная Пантера из племени мазаватти, и ты тоже, Белка из племени монинг-конго. И Киска Ферокс из фитизи и Бобс из конной полиции Кейпа тоже лгали нам, если не языками, то молчанием. Вы солгали, прикрывшись флагом перемирия бледнолицых. Здесь нет ваших племен. Ваши племена охотятся где-то далеко отсюда. Орел с жесткой улыбкой повернулся к другим краснокожим. – Какова будет их участь? – Разведем огонь! – закричали его соплеменники, и сразу дюжина добровольцев принялась искать хворост для костра. Четверо детей, каждого из которых держали два сильных маленьких индейца, бросали вокруг отчаянные взгляды. О, если бы только появился псаммиад! – Вы хотите снять с нас скальпы, а после поджарить? – в отчаянии спросила Антея. – Конечно! – ответил краснокожий, скосив на нее глаза. – Так всегда делается. Индейцы окружили детей кольцом и уселись на землю, наблюдая за пленниками. Наступила зловещая тишина. Затем по двое, по трое, начали возвращаться те, кто отправились на поиски хвороста – с пустыми руками. Они не смогли найти ни одной хворостинки! Вообще-то в этой части Кента еще никому никогда не удавалось набрать хвороста для костра. Дети вздохнули с облегчением, но вздох закончился стоном ужаса, когда вокруг засверкали ножи. В следующее мгновение каждого из четверки схватил индеец. Братья и сестры зажмурились, стараясь не закричать и ожидая ужасной боли. Но боли не было, а в следующий миг их отпустили, и они упали, дрожа. Ничего у них не болело, только головам стало непривычно прохладно. В их ушах звенели дикие боевые кличи, и, рискнув приоткрыть глаза, дети увидели, что четверо врагов дико танцуют, прыгают и кричат, размахивая скальпами из длинных черных волос. Пощупав головы, пленники убедились, что их родные скальпы все еще на месте. Бедные невежественные дикари действительно скальпировали детей, но сняли с пленников скальпы из черной ситцевой бахромы! Братья и сестры бросились друг другу в объятия, рыдая и смеясь. – Скальпы наши, – нараспев сказал вождь. – Как плохо держатся на головах белых их жалкие волосы! Они оказались в руках победителей без борьбы. Без сопротивления бледнолицые отдали свои скальпы покорившим их Обитателям Скал! О, как мало значит так легко завоеванный скальп! – Через минуту они снимут с нас настоящие скальпы, вот увидите, – сказал Роберт, пытаясь втереть в волосы красную охру со своего лица и рук. – Нас лишили права свершить справедливую и пламенную месть! – продолжал вождь. – Но есть и другие пытки, кроме ножа и костра. И все же самое верное – зажарить врага на медленном огне. О странная, неестественная страна, где нельзя найти хворост, чтобы сжечь своего врага! Как хороши бескрайние леса моей родной земли, где огромные деревья растут на многие тысячи миль вокруг, где можно срубить их и сжечь. О, как бы я хотел, чтобы мы снова оказались в родном лесу!