– Нет, спасибо, – отозвался Сирил, – мы пришли по делу, а не ради развлечений. Кто здесь хозяин? – Что? – Хозяин… главный… кто заправляет этим шоу? – Он там. – Женщина показала на толстяка в грязной холщовой куртке, который спал на солнышке. – Но не советую его будить. У него вспыльчивый нрав, особенно в жару. Лучше постреляйте в ожидании, пока он проснется. – У нас важное дело, – заявил Сирил. – И очень для него выгодное. Думаю, ваш хозяин пожалеет, если такое пропустит. – Что ж, если речь идет о деньгах, может и пожалеть, – сказала женщина. – Вы не шутите? Что там у вас за дело? – Великан. – Ты серьезно? – Пойдемте и сами увидите, – сказала Антея. Женщина с сомнением посмотрела на детей, затем подозвала маленькую оборванную девочку в полосатых чулках и грязной белой нижней юбке, торчащей из-под коричневого платья, и, оставив ее отвечать за «тир», повернулась к Антее. – Ладно, пошли, да побыстрей. Но если вы шутите, лучше признайтесь сразу. Я сама мягкая, как масло, но мой Билл – сущий дьявол. Антея повела женщину к сараю, объясняя по дороге: – Там самый настоящий великан. Огромный мальчик в костюме, как у моего брата. Мы не привели его на ярмарку потому, что люди пялятся на него во все глаза, и у них, кажется, начинаются при виде него припадки остолбенения. Мы подумали: может, вы захотите показывать его за деньги? И тогда заплатите нам… Только платить придется много, ведь мы обещали ему двойную долю, когда поделим заработанное. Женщина что-то неразборчиво пробормотала (дети расслышали только «разрази вас» и «чокнутая», но не очень поняли, к чему это сказано), а потом крепко взяла Антею за руку. Антея невольно задалась вопросом, что будет, если Роберт куда-то отлучился или снова сделался нормального роста. Но, с другой стороны, она знала, что подарки псаммиада не исчезают до заката, сколько бы ни причиняли проблем, и сомневалась, что Роберт захочет прогуляться один, пока он такого роста. Когда они добрались до сарая, Сирил позвал: – Роберт! За копной сена послышалась возня, и Роберт начал выходить. Сперва появились его рука, затем ступня, а после – нога целиком. При виде руки женщина сказала: – Мать честная! Увидев ногу, воскликнула: – Разрази меня гром! Когда же, медленно и неуклюже, показалось все огромное тело Роберта, женщина сделала глубокий вдох, а потом выпалила множество слов, по сравнению с которыми «чокнутая» и «разрази» были самыми обычными. Наконец она перешла на понятный английский. – Сколько вы за него хотите? – взволнованно спросила она. – Все, что угодно, в разумных пределах. Мы заведем для него специальный фургон – по крайней мере, я знаю, где достать подержанный, вполне красивый… В нем возили у слоненка, но слоненок умер. Сколько вы хотите? Он же тупой, правда? Эти великаны почти всегда…. Но такого я никогда не видела… Нет, никогда! Сколько вы хотите? Выложу наличными. Мы будем обращаться с ним, как с королем: первоклассные харчи, кровать, как у чертова герцога. Он, должно быть, чокнутый, иначе ему не нужно было бы, чтобы вы, дети, возили его в бричке. Сколько вы за него возьмете? – Они ничего не возьмут, – сердито сказал Роберт. – Я не тупее вас… А если бы оказалось, что вы тупая, я бы не удивился. Я буду выступать сегодня, если вы заплатите… Тут он заколебался, потому что решил запросить слишком высокую цену, но все же договорил: – Если вы заплатите пятнадцать шиллингов. – По рукам, – сказала женщина так быстро, что Роберт почувствовал: он себя недооценил, и пожалел, что не попросил тридцать. – Пойдем, познакомишься с моим Биллом. И потолкуем о цене на весь сезон. Ручаюсь, ты сможешь получать до двух фунтов в неделю. Пошли… Только съежься, насколько сумеешь, ради всего святого! Роберту не удалось сильно съежиться. Быстро собралась толпа, и Роберт оказался во главе восторженной процессии. Все прошли по лугу с вытоптанной желтой пыльной травой, на котором была разбита ярмарка, и приблизились ко входу в самую большую палатку. Роберт заполз в палатку, а женщина пошла звать своего Билла. Спящему толстяку, видимо, не понравилось, что его разбудили. Сирил, выглянув в щель входа в палатку, увидел, как мужчина нахмурился, потряс кулаком и замотал головой. Женщина что-то тараторила. Услышав «клянусь богом» и «такого куша ты еще не отхватывал», Сирил, как и Роберт, подумал, что пятнадцать шиллингов слишком мало. Билл, ссутулившись, потопал к палатке и вошел внутрь. При виде великолепного Роберта он чуть не лишился дара речи. После дети смогли припомнить только, как Билл вскричал: – Да чтоб мне сдохнуть! Зато он сразу вынул из кармана пятнадцать шиллингов, в основном шестипенсовиками и медяками, и вручил Роберту. – После сегодняшнего представления договоримся, что ты будешь исполнять, – проникновенно прохрипел он. – Господи помилуй мою душу! Ты будешь так счастлив с нами, что не захочешь уходить. Можешь спеть мне песню или сплясать? – Не сейчас, – ответил Роберт, отбросив мысль о том, чтобы попытаться спеть «Однажды в мае» – любимую мамину песню и единственную, какую он смог с ходу припомнить. – Позови Леви и убери отсюда проклятущие фотографии, – велел Билл своей жене. – Освободи палатку и повесь поперек нее занавеску. Боже, как жаль, что у нас нет трико его размера! Но мы раздобудем трико еще до конца недели. Юноша, считай себя богачом. Хорошо, что ты пришел ко мне, а не к кое-кому другому. Я знавал хозяев, которые били своих великанов и морили голодом; скажу прямо, сегодня тебе повезло, как никогда в жизни. Потому что я просто мирная овечка… Честное слово, не вру. – Я и не боюсь, что меня кто-нибудь побьет, – сказал Роберт, глядя на «овечку» сверху вниз. Мальчик стоял на коленях, потому что в палатке не мог выпрямиться, но даже теперь мог сверху вниз смотреть почти на всех людей. – Но я ужасно хочу есть, – сказал Роберт, – и мне бы хотелось, чтобы меня покормили. – Эй, Бекка! – окликнул хриплый Билл. – Принеси ему еды – да не какой попало, а самой лучшей, слышишь? Они пошептались. Дети услышали только: «Завтра пусть первым делом подпишет бумаги». Потом женщина пошла за едой. Она принесла всего лишь хлеба и сыра, но и это показалось большому и голодному Роберту восхитительным угощением. Тем временем Билл отправился расставлять вокруг палатки охранников, чтобы они подняли тревогу, если Роберт попытается сбежать со своими пятнадцатью шиллингами. – Как будто мы какие-то жулики, – возмутилась Антея, когда до нее дошло, зачем эти люди стоят вокруг палатки. Так начался странный и удивительный день. Билл твердо знал свое дело. Очень скоро из палатки убрали фотографии с пейзажами и специальные бинокли, через которые надо смотреть, чтобы пейзажи выглядели объемными. Поперек натянули занавес (вернее, заменивший его старый красно-черный ковер). Роберт спрятался за ковром, а Билл, забравшись на подмостки у входа в палатку, произнес яркую речь. Он начал с того, что гигант, которого он имеет честь представить сегодня публике – старший сын правителя островов Фиджи, вынужденный из-за несчастной любви к герцогине Фиджи покинуть свою страну и найти убежище в Англии, где каждый, какого бы ни был роста, имеет право на свободу. Билл закончил речь объявлением, что двадцать счастливчиков, пришедшие к палатке первыми, увидят великана всего за три пенса с носа. – Потом цена будет увеличена, – сказал Билл, – и пока не могу сказать, насколько. Так что не упустите свой шанс. Первым вперед вышел молодой человек, который привел на ярмарку свою девушку, поэтому вел себя по-королевски и сорил деньгами направо и налево. Какая разница, сколько стоит увидеть великана? Дама хочет его увидеть – значит, увидит, хоть за это и запросили три пенса, тогда как все остальные развлечения стоили пенни. Полог палатки откинули, и пара вошла. В следующий миг собравшиеся услышали дикий вопль девушки. Билл хлопнул себя по ляжке и прошептал жене: – Ага, проняло! Это и вправду была великолепная реклама потрясающего вида Роберта. Когда девушка вышла, она была бледна и вся дрожала, а вокруг палатки собралась целая толпа. – На что он похож? – спросил какой-то работник с фермы. – Просто ужасный! Вы не поверите, – ответила девушка. – Он огромный, как сарай, и такой свирепый! У меня аж кровь застыла в жилах. Такое зрелище я не пропустила бы ни за что на свете. Роберт скорчил свирепое лицо только потому, что очень старался не засмеяться. Но вскоре смеяться ему расхотелось, а к заходу солнца хотелось скорее плакать и спать. Посетители входили в палатку весь день, по одному, по двое и по трое, и Роберту приходилось пожимать руки всем желающим, и позволять себя тыкать, похлопывать и щипать, чтобы люди могли убедиться, что он настоящий. Остальные дети сидели на скамейке в ожидании, когда все закончится, и очень скучали. Им казалось, что невозможно придумать более трудный способ заработка. И приходилось терпеть все это за какие-то пятнадцать шиллингов! Билл уже получил в четыре раза больше, потому что весть о великане разлетелась по всей округе, и торговцы в повозках и знатные люди в экипажах съезжались издалека, чтобы на него взглянуть. Один джентльмен в очках, с большой желтой розой в петлице, любезным шепотом предложил Роберту десять фунтов в неделю за выступление в Хрустальном дворце[4]. Роберту пришлось с сожалением отказаться. – Не получится, – сказал он. – Что толку обещать то, чего я не смогу сделать. – Ах, бедняга! Наверное, тебя уговорили подписать контракт на несколько лет! Что ж, вот моя визитка; когда срок контракта истечет, приходи ко мне. – Приду… Если останусь такого же роста, – честно ответил Роберт. – Если немного подрастешь, тем лучше, – сказал джентльмен. Он ушел, а Роберт позвал Сирила и попросил: – Скажи им, что мне надо отдохнуть и выпить чаю. Был подан чай, и к палатке прикололи объявление: «ЗАКРЫТО НА ПОЛЧАСА НА ЧАЕПИТИЕ ВЕЛИКАНА». В палатке дети торопливо держали совет. – Как же мне отсюда уйти? – спросил Роберт, устало прикрыв глаза. – Я весь день ломал над этим голову. – Просто выйди, когда солнце сядет и ты станешь обычного роста. Они ничего не смогут нам сделать. Роберт открыл глаза. – Да нас просто убьют, когда увидят, каким я стал! Нет, надо придумать что-то другое. К закату мы должны остаться в палатке одни. – Придумал! – выпалил Сирил. Он направился к выходу, у которого Билл курил глиняную трубку и тихо разговаривал с Беккой. Сирил слышал, как хозяин сказал: «Вот повезло, уже заработал целое состояние». – Послушайте, он почти допил чай, – сказал Сирил, – и через минуту можно будет снова запускать людей. Но когда сядет солнце, великана придется оставить одного. На закате он делается таким странным и возбужденным, что я не отвечаю за последствия.