—Полемарх. —Призываю к порядку, — провозгласил Лаэрт. — У меня новость от Аспазии. Операция пациенту Э завер­шилась благополучно. Совместимость тканей — двена­дцать из двенадцати, поэтому понадобится минимум ле­карств, если вообще понадобится. Аспазия ожидает, что Э сможет вернуться к работе через две недели. Прогноз весьма благоприятный. —Отличная работа. —Прекрасно. —Что с другими случаями? —Говорит Полемарх. Давайте начнем с меня. На сле­дующую неделю у нас запланированы две пересадки почек, одна печени и одна сердца. Все реципиенты сер­тифицированы нашей службой, и все необходимые при­готовления — транспортные и финансовые — выполнены. В случае с почками — обе пересаживаются одному реци­пиенту. При трансплантации печени будет пересажен максимально анатомически возможный сегмент органа. Сначала о почках: первый донор — двадцатисемилетний рабочий из штата Миссисипи, США. — Одобрено, — ответили в унисон пять голосов. — Второй — сорокалетняя владелица ресторана из То­ронто, Канада. — Какого ресторана? — Китайского. — Одобрено, — снова сказали все и засмеялись. — Печень — тридцатипятилетний учитель из Уэльса. — Говорит Главкон. Кажется, мы договаривались — ни­каких учителей. Есть другие варианты? — Насколько я знаю, нет, — ответил Полемар, — но я могу еще раз проверить. Имеется совместимость по две­надцати пунктам для Л, тридцать первого номера в вашем списке. Как вы знаете, он один из самых богатых людей в Великобритании. Не знаю, сколько он согласился запла­тить за процедуру, но, предполагая, как ведет переговоры Ксеркс, полагаю, что сумма будет значительной. — В таком случае, — сказал Главкон, — одобряю, но да­вайте не будем создавать из этого прецедент. — Одобрено, — отозвались остальные. ГЛАВА 12 Государство... создает наши потребности. Платон, «Государство», кн. II Алтея Саттерфилд суетилась на маленькой кухне Бена, насколько ей позволял возраст. — Не хотите ли к чаю лимона, мистер Каллахэн? У вас в холодильнике нет лимона, но у меня, к счастью, есть! Бена впечатлила тактичность, с которой его соседка не упомянула об остальных продуктах, которые тоже отсутс­твовали в его холодильнике. Прошло три дня с тех пор, как он вернулся из Цинциннати, и восьмидесятилетняя соседка восприняла его синяки под глазами и распухший нос как сигнал к действию. «Всего лишь трещина у осно­вания, — сказал доктор Бэнкс. — Ничего делать не надо, просто постарайтесь, чтобы вас больше не били в эти мес­та». По правде говоря, Бен был благодарен старушке за заботу, хотя иногда она бывала немного навязчивой. Голо­вная боль, которая, по мнению Бэнкса, являлась следстви­ем сотрясения мозга, ослабла с восьми баллов до терпи­мых четырех и беспокоила его уже не постоянно, а лишь тогда, когда Бен шевелил головой. Он никогда не отли­чался мужеством, когда речь заходила о любом виде боли, и сейчас ее различные проявления доставляли ему массу неудобств, равно как и чувство досады от временного без­делья. Оставалось еще несколько дел, которые он должен был и хотел завершить. — Спасибо, миссис Саттерфилд, я выпью простой чай. Я очень ценю вашу помощь и даже не знаю, как смогу вас отблагодарить. — Пустяки, дорогой! Вот доживете до моих лет, тогда сами почувствуете, что значит быть кому-нибудь нужным. «Ну это вряд ли», — подумал Бен. Донкихотство Элис Густафсон, трудная неделя во Фло­риде, удивительное знакомство с мадам Соней, неожидан­ная помощь Скайлера Гейнса, запоминающаяся встреча на Лавровой улице и наконец идентификация Лонни Дарки­на — все это по отдельности наносило заметные царапины на защитную оболочку отрешенности и безразличия, но Беи Каллахэн все еще считал эти царапины несуществен­ными. Он сделал то, для чего его нанимали, и планировал ненадолго забиться в свою берлогу до следующего заказа. Но до этого нужно было покончить с одним незавершен­ным делом, касавшимся семьи из Конде в штате Айдахо. — Вы знаете, миссис Саттерфилд, — сказал он. — Я по­зволю себе попросить вас еще об одном одолжении. — Конечно, дорогой! — Мне снова надо будет уехать, и я хочу, чтобы вы кор­мили Пинкуса и поливали... э... я хотел сказать — кормили и поили Пинкуса. —Простите, мистер Каллахэн, но, по-моему, вы не в том состоянии, чтобы куда-нибудь отправляться. —Возможно, вы правы, но мне все равно надо уехать. С постоянной колющей болью в боку, усиливавшейся при малейшем движении, Бен еще как-то мог справиться. Но головная боль делала, по крайней мере сегодня, поездку в Айдахо невозможной. После того как он вернулся домой, проведя шесть часов с доктором Бэнксом и рентгенологом, его навестила добрейшая Элис Густафсон с букетом поле­вых цветов. За чаем с печеньем, о котором позаботилась миссис Алтея Саттерфилд, он рассказал доктору все под­робности своей находки и последующей битвы в гараже на Лавровой улице. —Я знала это! — воскликнула Элис, когда Бен завер­шил рассказ. — Я знала, что та женщина из штата Мэн го­ворила правду. Такие вещи чувствуешь сразу. — На ее лице появилось странное сочетание радости от доказанной пра­воты и суровой решительности. — Меня очень беспокоит оружие, — продолжала она, — хотя меня это не удивило. Там, где речь идет о незаконной торговле органами, кру­тятся огромные деньги. И многие из вовлеченных в этот бизнес не просто гангстеры. —Большинство гангстеров, которых я знаю, позавидо­вали бы арсеналу в гараже. —Трудно даже представить себе, о каких деньгах идет речь. В некоторых странах тот, кто отправляется за границу, чтобы ему нелегально пересадили почку, получает компенсацию от министерства здравоохране­ния до ста тысяч долларов! В конечном счете это ока­зывается гораздо выгоднее, чем оплачивать диализ[28] и другие медицинские расходы, да еще и сокращает спи­сок ожидающих трансплантации, что тоже экономит средства. —Я думаю, что те, кому нужен для пересадки костный мозг, находятся в еще более тяжелой ситуации. — Совершенно верно. Процедура пересадки костного мозга — это всегда вопрос жизни и смерти. И при этой опе­рации гораздо важнее, чем при пересадке других органов, максимально возможная совместимость тканей донора и реципиента. Не удивлюсь, если окажется, что эти люди за­нимаются только костным мозгом. — Я тоже. Но чем бы они ни занимались, оружие, что я видел в гараже, говорит о том, что это серьезные ребята. Кстати, как вы думаете, почему эта парочка из фургона не убила Лонни и ту женщину из Мэна? Густафсон пожала плечами. — Может, просто не хотели брать на себя убийство, — сказала она. — А может, они оставляют этих людей в живых на случай, если им снова потребуется провести подобную процедуру. Помните, женщина говорила, что у нее посто­янно была повязка на глазах и ей кололи какие-то лекарст­ва? Она запомнила очень мало подробностей того, что с ней случилось, поэтому и не потребовалось убивать ее. — А может, они специально выбирают таких людей, ко­торым власти не поверят? — Теоретически это возможно. Но если люди из фур­гона знали, что делают, тогда, вероятнее всего, речь идет о полной совместимости тканей. — А сколько таких полных совместимостей существует для одного человека? — Полных — очень немного, особенно если у реципиен­та первая группа крови или присутствуют один-два ред­ких вида белков в лейкоцитах. Сначала Густафсон хотела сразу позвонить семье Лон­ни Даркина, но Бен настоял на том, чтобы съездить туда самому. — Я просто чувствую, что должен это сделать, — сказал он. — Вы не в том состоянии, чтобы куда-то ехать. — Буду в состоянии. Дайте мне три или четыре дня. — Откуда такой энтузиазм, мистер Каллахэн? У меня не так много денег осталось, чтобы заплатить вам. — Дело не в деньгах, профессор. Это... я не знаю, как сказать, вроде как потребность завершить дело. — Понимаю... Не стоит стесняться таких чувств, мистер Каллахэн. Многие из тех, кто нас поддерживает, обнару­живают, что чем больше они понимают происходящее, тем быстрее рассеивается их скептицизм. — Густафсон про­тянула Бену конверт. — Вы проделали отличную работу. Может быть, мы снова решим прибегнуть к вашим услу­гам. Что вы собираетесь делать с этим фургоном «Виннебаго» дальше? — Я думаю, что тот парень из фургона, который меня... гм... стукнул, не знает точно — детектив я или обыкновен­ный грабитель, забравшийся к нему в гараж, — начал объ­яснять Бен. — Я уверен, что он даже не успел меня толком разглядеть, пока я не ослепил его краской, — там было совсем темно. Если же сейчас там появится полиция, то все станет ясно. Люди, которым принадлежит тот фургон, сразу сообразят, что к ним забрался вовсе не простой во­ришка. — Но из-за них погиб Лонни Даркин. Если мы будем сидеть сложа руки и кто-то еще пострадает... или еще того хуже, я буду чувствовать себя виноватой в этом. — Хорошо, я вас понял. — Бен немного подумал и пред­ложил: — Я могу позвонить кое-кому, чтобы помогли ра­зыскать частного детектива в Цинциннати, у которого есть связи с полицией. Он убедится, что фургон на месте, а потом туда нагрянут полицейские с ордером на обыск и найдут оружие или еще что-нибудь. — Боюсь, что у нас не хватит денег, чтобы заплатить ему, — сказала Густафсон. Бен вынул из конверта только что полученный чек от «Охраны органов». — У меня есть, — улыбнулся он. * * * Превозмогая боль, Бен добрался, до офиса и через два­дцать четыре часа разыскал в Цинциннати детектива, ко­торый согласился сделать то, о чем его просили за пред­ложенную сумму. Детектива звали Эрн Делан, и много времени расследование у него не отняло. — Его нет, — сказал он, позвонив Бену через пару ча­сов. — Фургона? — Его тоже, но я имел в виду гараж. Сгорел вчера до ос­нования, головешки еще дымятся. Дом рядом тоже сгорел. Тушили три машины.