Бровастый поднял рюкзак и с пистолетом в руке опрометью кинулся прочь. Тут Сережка схватил его за ногу. Бровастый, падая, с размаху, лягнул Сережку, но рюкзак и пистолет выронил. Сережка вскочил, схватил пистолет. Но бровастый метнулся к речке, в три прыжка пересек ее и скрылся в лесу. Сережка бросился за ним, хотел выстрелить вдогонку. Но в пистолете не оказалось ни одного патрона. Глава пятая НА ХАРАКТЕР В заводском обиходе говорят: «На характер». Это значит: из принципа, по упрямству, от сознания своей чести и достоинства, с азартом, — все вместе. Сережка бросил своих товарищей и отправился один в Р*, можно сказать, «на характер». Но беспокойство за все, что хоть немного его касается, всегда толкало Сережку к решительному действию. Сидя со студентами возле их палатки, на поляне в ольшаннике, Сережка злился. Думал, думал, и чем больше думал, тем злился больше. Сон исчез, усталость забыта. Сережка не из тех, кого при размышлениях клонит ко сну. Он возбуждался с мальчишеской непосредственностью: левое ухо краснело, брови подымались, лоб взморщивался, глаза округлялись и замирали. Призадуматься-то есть над чем. Неизвестный убежал, а Миша с Петей ничего внятного сказать не могут. В то же время Сережка не стал им говорить о парашютах, не стал объяснять, зачем спешит в Р*. Миша и Петя все-таки выглядели не очень серьезными, да и знал их Сережка весьма приблизительно: всего второй раз встретился. — Лопухи! — со вздохом произнес он, прикидывая про себя, как быстрее добраться до цели. Ведь в Р* может и не оказаться таких людей, которым следует сообщить о парашютистах. — Что-о-о? — возмутился Миша. — Ты поосторожней выражайся. — Кто это — лопухи? — еще более вспылил задиристый Петя. — За речкой лопухи, — отговорился Сережка. — Сплошные заросли... — Но добавил со значением: — Трава такая... Никудышная! — А ну, давай, сыграем в карты! — со вздорной угрозой предложил Миша, вынув из кармана колоду и начиная тасовать ее с проворством завзятого шулера. — Да, да! — тем же стращающим тоном поддержал Петя. — Сыграем. Посмотрим его умственные способности. — Это что, ваш научный метод определять уровень развития? — усмехнулся Сережка. — На что играем? Сережкина злость росла и постепенно вся обращалась на студентов. Он сдерживался, злость искала выхода. Азартный Миша согласился играть на что угодно, и Сережка решил проучить парней: — Давайте — на раздеванье. Забавное условие понравилось. Мигом сдали карты. Миша и Петя надменно ухмылялись, предвкушая исход: сейчас этот мальчишка, слишком много, по их мнению, воображающий из себя, будет кормить мошкару. — Таежный гнус — это гнусно, — философски произнес Миша. Петя уточнил: — Раздеваешься и идешь поближе к речке, где гнуса больше. — Согласен, — ответил Сережка. Докучливые тучи мошкары вились вокруг. Только отойди от костра! Солнце клонилось к западу, жар спадал, и, казалось, из-под каждого листа, из-под каждой травинки вылетали тысячи этой кусливой мелкоты. Но Сереже ничего не стоило надуть таежных хватов, хоть сам он и не увлекался картами. Через несколько минут был вынужден раздеться Миша. Проиграл. А еще через минуту стал раздеваться и Петя. — И трусы снимайте, — сказал Сережка. Он деловито сложил их одежки в кучу, а карты разорвал и бросил в костер. Потом скомандовал: — Марш — к воде! Ведь уговорились!.. Все это происходило так быстро, что Миша с Петей не успевали опамятоваться и послушно повиновались. И ловкий выигрыш Сережки, и его сильные пальцы, после игры разорвавшие пополам всю колоду разом, и Сережкино убийственное спокойствие, — все это ошеломило парней, умерило их спесь и чванство. — А долго нам — так, без рубах? — только и спросил Петя, отчаянно отмахиваясь, отхлопываясь, дергаясь и отбрыкиваясь от мошкары, липнувшей к голому телу. Миша, совсем угнетенный, присел на корточки и немилосердно хлестал себя по спине ольховой веткой, словно банным веником. — Три минуты, — серьезно ответил Сережка и стал насвистывать песенку Миши, слышанную еще при первом знакомстве с ними: Мы био-зоо-веды, Не страшны нам беды, Зверь нам самый дикий — Лучший друг и брат... Он тщательно осмотрел оставленный скрывшимся незнакомцем рюкзак. Но это ничего не дало. Обыкновенный костюм, кепка, чистая рубаха, механическая бритва, полотенце, мыло, — все, что там оказалось. Кроме бритвы, явно заграничной, но такой, какие Сережка видывал прежде, все остальное ни о чем не говорило. Пистолет русский — обыкновенный, что носят наши офицеры. Наблюдая за ним, Миша и Петя посерьезнели. Вернувшись к костру, они стали вспоминать вслух всю историю: как бровастый появился, да как испугался и счел их за жуликов, за грабителей. Сережка сказал с раздраженной подковыркой: — Что ж, он не зря боялся. Его и правда ограбили. Он уложил все вещи незнакомца обратно в рюкзак. Миша и Петя, отмахиваясь от мошкары, растерянно и виновато переглядывались. Сережка добавил: — В лесу, выходит, тоже нужны народные дружины — следить за общественным порядком. — А пусть не притворяется! — в сердцах воскликнул Петя, оправдываясь. — Как же он притворялся? Всполошившись и начиная оценивать все по-новому, Миша рассказал, как неизвестный говорил о себе. Миша еще пытался при этом улыбаться. Вот, дескать, какой дурачок этот бровастый. Но с каждой минутой он все ясней и ясней чувствовал, что тут не до смеха. Сережка слушал, напряженно насупясь и порываясь встать. Петя тоже начал что-то соображать — раскрыл рот, встревожась, даже мошкару перестал отгонять, и она облепила ему всю спину. — М-м-да-а! Сомнительный мужчина, — подтвердил он. Взяв рюкзак бровастого и сунув в него пистолет, Сережка решительно поднялся: — Лопухи. Точно — лопухи! — сказал он, укоризненно покачав головой. И, не добавив ни слова, порывисто повернулся и зашагал прочь. — Куда ты? — спросил Петя. — Все туда же, — сердито ответил Сережка и, перейдя речку, помахал им рукой. — Будьте здоровы! Можете одеться, бдителяги!.. Сережка любил употреблять всякие словечки, производные от обычных, придавать им иную окраску. Уничтожающее — «бдителяги» — дошло до сознания Миши и Пети, считавших себя в тайге, как дома. Они вконец были сокрушены, превратились в напуганных мальчиков. Миша, правда, еще попытался догнать Сережку: — Стой!.. Вернись!.. Товарищ Векшин!.. — Боюсь, дрова заготовлять заставите, а я к немеханизированному труду не привык, — отшутился Сережка и скрылся за деревьями. Миша сам не свой вернулся к костру. — Стой!.. Стой!.. — безнадежно кричал Петя. Зарядив ружье, он выстрелил в воздух, сам не зная зачем. — Верни-и-и-ись!.. — еще раз позвали они в один голос. И, не сговариваясь, оба решили бежать за Сережкой. Надо же толком объясниться! Надо же что-то предпринимать, если в тайге появилась посторонняя личность. — Надо же координировать наши действия! — воскликнул Миша, совершенно не представляя, что он будет делать, и что надо делать. Похватав патронташи, надев их в спешке прямо на голое тело, они побросали в палатку остальные пожитки и стали тушить костер. — Бровастый пошел в Р*, ближе — некуда. Можно нагнать его, отвести куда следует для проверки, — рассуждал Петя, неуверенно успокаивая себя и Мишу. — Да, да!.. Скорее!.. — бормотал Миша в панике. — А то этот Векшин!.. Будет везде рассказывать, что мы потеряли бдительность. Еще и в газету напишет, просмеёт... Он языкатый. Ты видел, как он разговаривает? Это, брат, рабочий класс новой формации!.. И они отправились бы за Сережкой, если б в это время вдали, вверху по руслу речки, не показался дядя Володя Чурсин. Когда парни перебирались с камня на камень через воду, старик увидел их и окликнул: