Уайетт обернулся к Эдисону. – Ну как? – На первые два ответа он ответил нечестно, – сказал Эдисон. – А на третий? – На третий он ответил правдиво, однако вы плохо сформулировали вопрос. У Броциуса нет свидетелей, которые под присягой подтвердят, где он был в день покушения. Можно мне спросить иначе? – Валяйте. – Мистер Броциус, если ваших свидетелей, – сказал Эдисон, – спросить, где вы были в день покушения на меня, они скажут правду? – Да. – Вот теперь он лжет, – улыбнулся Эдисон. – Хрен там! – вскричал Броциус. – Вы кому верите, мне или этой тупой железяке?! – Хорошо, что спросил, – сказал Уайетт и обернулся к толпе: – Вы все видели и слышали, – затем к Моргану: – Морг, запри его в камере. – Будет сделано, – ответил Морган и жестом велел Броциусу встать. – Вы с ума посходили! – негодовал Броциус. – Даже не знаете, работает эта коробочка или нет. На слово верите Эдисону. – Его слово намного перевешивает твое, – ответил Морган. – Идем. – Да, Морг, – добавил Уайетт, – постарайся запереть его подальше от цельнометаллической клетки. – Знаю, – ответил Морган и провел Броциуса в тюрьму. – Ай да машинка! – заметил Эрп. – Работа судей и адвокатов теперь станет куда проще. – Надо провести еще множество экспериментов, прежде чем можно будет на основе ее показаний осуждать человека на смерть, – ответил Эдисон. – К счастью, я ваших волнений не разделяю. – Знаете, – подсказал Холидей, – я думаю, что машинка могла бы стать куда эффективней, если бы допрашиваемого, всякий раз как он лжет, било током. – Это побудило бы людей говорить правду, – заметил Эрп. Эдисон покачал головой. – Я кое-чего не сказал вам, решив, что к Броциусу это не применимо, но… если человек переживает из-за вопросов, из-за потенциальных последствий ответов, или даже его выводит из себя машина, то и правдивый ответ может сойти за ложь. – Надеюсь, судье вы этого не скажете? – спросил Эрп. – Только если он спросит, – ответил Эдисон. – Как думаете, когда-нибудь это устройство будет работать без проводов? – спросил Холидей. – Когда-нибудь – может быть. А что? – Хотелось бы направить его на соперника по покеру. Сразу можно будет увидеть, если тот блефует. – Будь я проклят! – воскликнул Эрп, взглянув на улицу. Проследив за его взглядом, Холидей и Эдисон увидели Мастерсона. – Как себя чувствуешь, Бэт? – спросил Эрп. – Дерьмово, – ответил тот, – но не могу же я сидеть весь день в номере отеля. Жизнь это нечто большее, чем гостиница днем и латунная камера по ночам. – Мы собираемся в «Ориентал», – сказал Эрп и посмотрел на небо. – У тебя в запасе три или четыре часа. Идешь с нами? – Я бы лучше познакомился с тем индейцем, который может расколдовать меня. – Не получится, – ответил Холидей. – Это еще почему, черт подери? – удивился Мастерсон. – До его лагеря ты засветло не доберешься и в пути потеряешь оружие с одеждой. А может, чего доброго, и лошадь убьешь. Наутро окажешься голый и совершенно один на территории индейцев. Поверь, мы заключили сделку с Куэсула: выполним свою часть уговора, и тебя расколдуют. Мастерсон тяжело вздохнул. – Ты прав, знаю… Просто не могу больше ждать и терпеть. – Понимаю, – уже мягче произнес Холидей. – Может, тебе полегчает в заведении Кейт? Мастерсон покачал головой. – Я буду смотреть на милые шейки девочек и думать, какую перекушу первой, когда мне осточертеют лошади и коровы, – он поморщился, представив себе кровавую картину. – Пошли уже в «Ориентал». Хочу быть поближе к людям. – Ну, я бы не стал заходить так далеко и называть Клэнтонов и Маклори людьми, – заметил Холидей. – Впрочем, черт с ними, они, скорей всего, еще дрыхнут. – Кстати, Джонни Ринго вообще спит? – спросил Эдисон. В противоположном конце улицы они заметили какое-то движение и обернулись – там стояло то, что некогда было Джонни Ринго. Он усмехнулся и навел на Эдисона оттопыренный палец, изобразил выстрел и навел палец на Холидея. – Похоже, что нет, – сказал Мастерсон, когда Ринго «выстрелил» в дантиста. 32 Был вечер, и в «Ориентале» царило оживление. В фараон Холидею карта не шла, и он перебрался за стол для игры в покер. Уайетт и Верджил Эрпы сидели за столиком в углу; они не пили, ни с кем не общались, а просто присматривали за порядком. Морган патрулировал Третью улицу и Аллен-стрит, приглядывая за другими игорными и питейными заведениями. Внезапно в салун ворвался Джон Биэн, огляделся и устремился к столу Эрпов. – Что все это значит? – возмущенно спросил он. – Ты о чем? – спросил Уайетт. – Ты арестовал Билла Броциуса! – Работа у нас такая – сажать в тюрьму нарушителей закона, – ответил Верджил. – Тебе ли не знать. – К тому же, – добавил Уайетт, – кто-то должен ее делать. – Он не совершал преступлений! – прокричал Биэн. – Сегодня – нет, – согласился Уайетт. – Зато пару месяцев назад он отстрелил Тому Эдисону руку. – Кто это сказал? – А вот это, Джонни, – улыбнулся Уайетт, – самое интересное: сам Броциус и признался в покушении. – Что ты такое несешь?! – проорал Биэн. – Если точнее, – продолжал Уайетт, – Билл признался при двадцати свидетелях. Он встал из-за стола и, повысив голос, произнес: – Здесь присутствуют те, кто сегодня днем стоял у тюрьмы и слышал, как Билл Броциус признался в покушении на Тома Эдисона? Поднялись трое. – Ну вот, сам смотри, – сказал Уайетт Биэну. Шериф отправился допросить троих свидетелей и через пару минут вернулся к столику Эрпов. – Вы отправили его за решетку только потому, что так велела какая-то кривая машина? – недоуменно спросил он.