– Ну, если в ближайшее время меня не отправит на тот свет пуля, это сделает чахотка, – ответил Холидей. – Наверное, поэтому я до сих пор жив. – Не понимаю. – Мне плевать, жив я или мертв, вот потому и не дергаюсь, не боюсь проиграть. Я жив-то потому, что одной ногой – или легким, если уж на то пошло – в могиле. – А ты со мной сразись, – предложил Ринго. – Мне вот плевать, если ты даже успеешь первым всадить в меня пятерку пуль. – О нет, тебе плевать не будет, – пообещал Холидей. – С чего ты взял? – С того, что я не стану целиться тебе в голову или в сердце. Ты ведь уже труп, вреда тебе это не причинит. – Тогда во что ты будешь целиться? – спросил Ринго. – В глаза. – Этого я тебе не позволю, Док. Я дошел только до середины сочинений Перикла о Пелопонесской войне. Холидей улыбнулся. – Хочешь, скажу, кто победил? – Если я правильно понимаю историю, то Бог всегда на стороне тех, кто лучше вооружен. В этот момент в салун вошел Верджил Эрп. Оглядевшись, он заметил Холидея и Ринго и направился к ним. – Я слышал, что ты вернулся, – сказал он Ринго. – Вопрос в том, откуда он вернулся, – сказал Холидей. – Нет, – возразил Верджил. – Вопрос таков: зачем? Чего ради ты здесь, Ринго? – Ради того, чтобы выпить и обсудить литературу с моим зубным врачом, – ответил Ринго. – Закон этого не запрещает. – Нет, – признал Верджил, – но завтра же появится закон, запрещающий мертвецам входить в «Ориентал». – И что ты мне сделаешь в наказание? – расхохотался Ринго. – Повесишь? – Возможно. – Меня тебе не убить. – Нет, но ты вообрази, каково будет следующие лет двадцать связанным болтаться в петле. Не дожидаясь ответа, Верджил ушел в заднюю комнату. – Не нравятся мне эти драные Эрпы! – пробормотал Ринго. – Похоже, придется порешить их тоже, сразу как я закончу работу, ради которой вернулся. – Я тебе этого не позволю. – Чего? Убить Эдисона или Эрпов? – Ни того, ни другого. – Думаешь, и правда сумеешь попасть мне в глаза с расстояния, скажем, в тридцать футов? – Есть лишь один способ проверить, – ответил Холидей. – Ты эту цацку, что таскаешь в кобуре, в руке-то удержишь? – спросил Ринго. – С виду так тебя сильным ветром может сдуть. – Сильным ветром – может быть, – согласился Холидей. – Зато мертвец мне ничего не сделает. – Наш день еще придет, – пообещал Ринго. – А пока позволь спросить: что думаешь про диалог «О государстве»? – Цицерона? – Чей же еще? – Не дотягивает до «О законе». – Странно от тебя это слышать. Следующий час они обсуждали достоинства работ Цицерона и еще один – решая, справедливо ли с ним обошелся Плутарх. Наконец, Холидей встал из-за стола. – Ты куда это? – спросил Ринго. – Завтра мне очень рано вставать. Так что пора баиньки. – Я вот совсем не сплю. – Завидую, – сказал Холидей. – Если не спишь, то никто и не разбудит тебя, когда ты еще не выспался. Ринго в голос рассмеялся. – Ты мне нравишься, Джон Генри Холидей. Будет очень жаль тебя убить. – Ну так не убивай, – ответил Холидей, направляясь к двери. – Не могу, – посетовал Ринго. – В могиле холодно и тесно, и хотя о пребывании в ней я почти ничего не помню, скажу, что мне там не понравилось. Пока я был жив, лучше меня стрелка было не сыскать, и если, убивая, я смогу остаться здесь, то так тому и быть. В самых дверях Холидей обернулся. – Ты помнишь, каково это – лежать в могиле, мертвым? – Да, – усмехнулся Ринго. – И поверь, тебе там не понравится. Холидей как раз успел выйти на улицу, когда его скрутило в приступе кашля. Он прикрыл рот платком, а когда отнял его от губ, то белая ткань была в крови. «Может, в могиле мне и не понравится, – подумал Холидей, – но хуже, чем здесь и сейчас, уже точно не будет». 22 Прошла еще ночь, и на сей раз после восхода солнца Эдисон и Бантлайн безошибочно отыскали Мастерсона – в переулке за Шестой улицей; Мастерсон как всегда лежал на земле голый и ничего не соображал. Для него прихватили одежду; сразу, как он влез в брюки, рубашку и сапоги, ему помогли добраться до отеля. Холидей – для своего распорядка дня – проснулся рано, и где-то к полудню пришел в мастерскую к Эдисону, убедиться, что устройство работает. Там же он предложил, что куда безопаснее отправлять по утрам Мастерсона в заведение Кейт Элдер – мол, так они привлекут меньше внимания. И потом, Мастерсон после ночи полетов бывает сильно изможден, а в борделе – как с улыбкой отметил Холидей – недостатка в кроватях никогда не бывает. – Я имел дело с вашей дамой, – ответил Бантлайн, – и знаю: просто так она ничего нам не предоставит, даже пустую кровать. – Взаимозачет? Кровать в обмен на поддержание металлических шлюх в рабочем состоянии, – подсказал Холидей. – То есть мне сказать Кейт, что мы воспользуемся одной из ее комнат? – беспокойно спросил Бантлайн. – Не переживайте, – успокоил его Холидей. – Не переживать? – эхом повторил Бантлайн. – Да она меня убьет! – Вряд ли… А если и убьет, составите компанию Джонни Ринго. – Черт подери, Док! Она при мне спровадила Джонни Ринго! Такого еще никому не удавалось. – Ну хорошо, хорошо, – вздохнул Холидей. – Я сам обо всем договорюсь. – Я лично не в претензии, – ответил Бантлайн. – Хотите пообедать? – Для обеда, пожалуй, еще рановато… хотя я бы не отказался от позднего завтрака.