– Вы все помните? – спросил Эдисон. – Кое-что – помню. Я будто видел сон или скорее кошмар. – Что ж, пока не построим камеру, из которой вообще невозможно бежать, воспользуемся временным решением, – сказал Бантлайн. – Это каким? – спросил Морган. – Что бы вы ни придумали, поторопитесь. Еще каких-то семь или восемь минут, и солнце сядет. Бантлайн достал пару латунных наручников. – Вот, это для вас, – сказал он Бэту. – Гарантирую, их вы не сломаете. В крайнем случае, они вам летать не позволят. Мастерсон вытянул руки, и Бантлайн заковал его. – А теперь тебе пора в клетку, – сказал Морган и отвел Мастерсона к камере в дальнем конце тюрьмы. – Знаете, – произнес Холидей, – если Бэт все же проломит стену, то, не в силах улететь и снова проголодавшись, он… – Черт подери! – опомнился Бантлайн. – Следовало прихватить латунную цепь, чтобы приковать наручники к двери. – Успеете за ней сбегать? – спросил Верджил. – Не знаю, – ответил Бантлайн, устремившись к двери. – Попробую. Эдисон достал из кармана непонятный приборчик. – Что это? – спросил Морган. – Так, собрал на скорую руку сегодня днем, – ответил Эдисон. – Не знаю, возымеет ли это устройство эффект. Надеюсь, – подумав, произнес изобретатель, – проверять не придется. Через несколько минут прибежал Бантлайн. Он принес латунную цепь длиной где-то в тридцать дюймов, с замочками на обоих концах. – Поторопитесь, – посоветовал Морган. – Меньше минуты осталось. Бантлайн ринулся к камере Мастерсона. Он успел закрепить цепь на наручниках и уже закрывал замочек на противоположном конце у решетки, когда началось обращение. Пальцы Мастерсона уже сменились когтями, и он схватил Бантлайна за руку. Вампир злобно заверещал и дернул механика на себя. Тот попытался вырваться, но силы были неравны. Холидей, уверенный, что оборотень выдернет Бантлайну руку из сустава, достал револьвер и прицелился в лапу Бэту. – Нет! – крикнул Эдисон и протиснулся к камере. Поднес к морде летучей мыши давешний приборчик, и в ту же секунду сверкнула вспышка невероятно яркого света. Летучая мышь завизжала от боли и, отпустив Бантлайна, попятилась. – Я знал, что такого света он не стерпит, – сказал Эдисон, глядя, как Мастерсон ожесточенно моргает и вертит башкой. – Этот прибор освещает затененные предметы на краткое время, для фотографии. – Что дальше? – спросил Верджил. Мастерсон все еще не проморгался. – Если моя догадка неверна, – сказал Эдисон, – вы лишитесь еще одной стены, и нам останется надеяться, что голодный Мастерсон по-прежнему предпочитает бычью кровь человеческой. – Никакой разницы, – сказал Холидей, когда Мастерсон – как и в предыдущую ночь – принялся колотить по стене кулаками. – Почему? – спросил Морган. – Бэт не долетит и до ближайшего ранчо, – пояснил Холидей. – Он все еще в наручниках. – Дьявол! – ругнулся Верджил, когда Мастерсон без особых усилий разорвал оковы. – Сколько же в нем силы? Меньше чем за минуту Мастерсон обрушил стену и улетел, поднимаясь все выше и выше. Лунный свет отражался в браслетах наручников. – Мне надо выпить, – сказал Верджил, утирая пот со лба. – Думаю, нам всем стоит выпить, – поддержал его Бантлайн. – Я угощаю. – Слава богу, у Клэнтонов нет ничего под стать этому! – горячо заметил Морган. – Как знать, как знать, – ответил ему Холидей. 15 Кейт Элдер все еще мирно посапывала, когда Холидей проснулся и встал. Было чуть за полдень. Дантист быстро, по-тихому оделся и на цыпочках вышел из комнаты. Он думал попросить одну из металлических шлюх приготовить завтрак, однако все они как ни странно – в такой ранний час – оказались заняты с клиентами. Разочарованный, Холидей вышел на улицу. До него доходили лестные отзывы об отеле «Америкэн», что стоял сразу за Фремонт-стрит, вот он и решил заглянуть туда и принять завтрак в жидкой форме. Добрался Холидей до отеля за несколько минут – дважды приходилось останавливаться, чтобы перевести дух, – и уже на месте сделал в уме заметку: одолжить у Мастерсона запасную трость, если у него, конечно, есть запасная, и если сам Бэт уже в городе и вновь обрел человеческий облик. В отеле Холидей сразу направился в бар. Было рано, и он нигде не заметил девочек, что отрабатывали сразу за троих: танцовщиц, шлюх и официанток, так что заказ принял одинокий бармен. Он подождал, пока Холидей присмотрит себе столик, а после подал ему бутылку и стакан. – Принеси еще стакан, – сказали от дверей. Бармен чуть не споткнулся о свои же ноги, когда устремился к бару. Холидей взглянул на вошедшего и сразу понял, в чем дело. К его столу приближался человек обычного телосложения, однако телосложением вся его обычность заканчивалась: одно ухо держалось на лоскутах гниющей плоти, свет в серых глазах давно погас. Сквозь кожу лица проглядывала белая кость. На правой руке была легкая тонкая перчатка, любимая многими стрелками: теми, кто боялся, что подведет вспотевшая ладонь. На левой руке не хватало указательного пальца, тогда как остальные начисто лишились плоти. Некогда дорогую сорочку и сюртук украшало с дюжину, если не больше, пулевых отверстий. Кобура с револьвером и пара брюк – как, впрочем, и остальные предметы одежды – обветшали и заплесневели; на сапоги налипло столько грязи, что даже шпоры не звенели. Однако больше всего ужасала вонь. Заметив, что бармен пялится на него, мертвец обнажил в улыбке два ряда гнилых и выцветших зубов. – Джонни Ринго, я полагаю? – произнес Холидей. То, что некогда было Джонни Ринго, кивнуло. – Я следовал за тобой от самой Тафнат-стрит, – сказал мертвец. – И рад, что ты не совершил моцион. Солнечный свет мне не по нраву. – Тут мы с тобой похожи, – сказал Холидей, и Ринго присел напротив. – Мы с тобой еще много в чем похожи, – сказал он. – Оба читаем классическую литературу, – ответил Холидей. – Готов поспорить, мы единственные на три сотни миль вокруг, кто может этим похвастаться. – Мы убиваем людей. – Еще и это, – согласился Холидей. – Я знал, что однажды мы встретимся. – И я ждал встречи… пока не услышал, что тебя убили в Уэйко. – Я что, похож на мертвеца? – Без сомнений. Ринго в голос расхохотался. – В наши дни смерть – еще не конец всему. – Правда, запах сильно смущает, – наморщил нос Холидей. – Вот только не надо оскорблений, – ответил Ринго. – Разве можно оскорбить труп? – Не выводи меня из себя, Док, – предупредил Ринго. – Если разозлишь, то мы будем стреляться, и уже неважно, кто спустит курок первым. Мертвого не убьешь. – Таких, как ты, вроде называют «зомби»? – спросил Холидей. – Мне все равно, – Ринго налил себе выпить. – Как мне этого не хватало. – Странно, что ты еще чувствуешь вкус. – Вкуса не чувствую, а вот запах – еще как. – Внутренние органы не работают, желудок не варит, так что непонятно, как спиртное попадет тебе в кровь – если она у тебя еще циркулирует, – и вряд ли тебе в удовольствие пить. – Оправдываешь свое прозвище, Док, – сказал Ринго и, опорожнив стакан, налил еще. Холидей забрал у него бутылку и налил себе. – Не возражаешь, если я задам пару вопросов?