– Ну и что, собственно? – Александра оглядывала натюрморт, лежавший на столе. Работа была почти готова, картину осталось покрыть лаком. – А то, что деньги перечислил ей сам Павел, со своего счета. Примерно за полчаса до смерти. Пять тысяч шекелей. Александра присела к столу: – И? Он мне говорил, что она тянет с него деньги. – Дело в том, – сухо продолжала Марина, словно зачитывая протокол, – что на его счету был к тому моменту минус. В Израиле у супругов обычно общий счет, объяснила мне Диана, но так как они уже были в процессе развода, то счета разделили. Следствие, естественно, интересовалось его материальным положением. Картина складывается такая: примерно за час до смерти – а все банки к тому времени были давно закрыты – он вышел из дома, прошел к ближайшему банкомату, положил на свой счет наличные, которые неизвестно откуда взялись. Затем с помощью приложения перевел эти деньги Диане. И очень скоро после этого погиб. И вот теперь они трясут Диану еще жестче. Она опасается, что ее вот-вот арестуют. Бегает по адвокатам. Слушай, ты ему денег не давала? За помощь? – Я… – Художница взяла кружку с холодным вчерашним кофе, сделала глоток. – Я хотела его как-то вознаградить, но выяснилось, что он меня надул при обмене валюты. Но не на пять тысяч шекелей. Там была куда меньшая сумма. Так что не стала ни платить ему, ни прощаться с ним. Разозлилась, если честно. – Узнаю этого крохобора. – В голос подруги постепенно возвращались прежние доверительные интонации. – А на сколько он тебя нагрел? – Портье в отеле сказал, что я могла бы получить на полторы тысячи больше, – с трудом припомнила Александра. – Павел меня отвез к какому-то темному типу. – Значит, с этим типом они и поделились, – авторитетно заявила Марина. – Получается шекелей восемьсот, не больше. Откуда взялось остальное? Чтобы перечислить деньги, ему пришлось покрыть еще и минус на счету. Учитывай это тоже. Выходит, у него на руках вдруг оказалась довольно значительная сумма. – Не знаю… Не понимаю, – растерянно ответила художница. – Да, это подозрительно. И он не звонил Диане? – Не звонил, не писал, предсмертной записки нет. Диана считает, что он занял деньги или украл. – Да как он мог успеть такое провернуть? – воскликнула Александра. – Мы с ним только что расстались, он немного выпил и не хотел меня везти в отель. Вызвал такси. Я только обрадовалась, он мне надоел своим нытьем. Извини… – Не стоит извиняться, я ему никто, – пренебрежительно ответила Марина. – В общем, получается темная история. Да, и Диана все твердила следователю, что это было убийство, пока ее не поставили на место. Заключение эксперта все-таки имелось. Это самоубийство. У него была всего одна борозда на шее, а эти кровоизлияния появились, потому что Павел был мужик высокий, а крюк, на котором он повесился, находился не так уж высоко. Диана сама говорит, что он висел, упираясь ногами в пол, подогнув колени, то есть он в буквальном смысле удавился. Для того чтобы так свести счеты с жизнью, нужна определенная сила воли. И словно про себя, тише, закончила: – Которой у него не было. – Или страх, – так же негромко добавила Александра. – Да, страх или отчаяние. – Мы неплохо провели вечер, гуляли по красивым местам, ужинали в ресторане, – проговорила Александра. – Да, он говорил очень печальные и горькие вещи, но я не видела в нем ни страха, ни отчаяния. Ничего, кроме затяжной депрессии, которая может длиться годами. Что-то произошло сразу после моего отъезда. – То-то и оно, – согласилась Марина. – Диана мне клянется, что она вообще не общалась с ним в последнее время. Вот уж кто в отчаянии, так это она! Если докажут шантаж с ее стороны, вымогательство и доведение до самоубийства, то срок будет очень приличный. А если еще и ее сожитель окажется замешан, то… Александра ожидала продолжения, но подруга внезапно замолчала. – Это как-то связано с тобой, – наконец произнесла Марина. – Напрямую связано. – Да почему?! – Александра вскочила, оттолкнув кружку. Кружка упала набок, из нее вылились остатки кофе, смешанные с гущей. Художница едва успела накрыть лужицу полотенцем, иначе пострадала бы картина. – У него была своя жизнь, свои проблемы, и немало! – Да я тебя не обвиняю, – оборвала ее Марина. – Я за тебя боюсь. Александра ответила резче, чем собиралась: – Человек повесился через полтора часа после того, как я у него была. Заходила на полторы минуты, чтобы взять для тебя подарок. Может быть, это и с тобой напрямую связано? В трубке стало тихо – именно поэтому Александра услышала, как на кухне, во входной двери, медленно поворачивается ключ в замке. Старый замок был тугой, немного заедал и открывался с хрипом, напоминающим кашель курильщика. – Перезвоню, – бросила она и нажала кнопку отбоя. Они со Стасом появились в кухне одновременно. Скульптор, кравшийся на цыпочках, застыл и радостно улыбнулся: – Саша, радость, ты уже не спишь? А я боялся разбудить. – У тебя уже и ключ от моей квартиры имеется? – Она окинула взглядом мощную фигуру скульптора, сразу отметив обновку – недешевую замшевую куртку с меховым воротником. Стас, которого Марья Семеновна ревниво обряжала в какую-нибудь рвань, надеясь этим отпугнуть поклонниц, выглядел невероятно элегантно. – Это Юлия подарила, – смутился скульптор, отряхивая куртку от капель воды. – Удивительная женщина! Знаешь, погодка сегодня… – Ты мне зубы не заговаривай, – остановила его Александра, открывая холодильник. Полки, по обыкновению, почти пустовали. Продукты в ее мастерской чаще можно было увидеть на натюрмортах. – Когда эта комедия закончится? – Почему комедия? – Стас, нисколько не обидевшись, тоже подошел к холодильнику и, обозрев его скудное содержимое, уныло присвистнул. – Это чувство. – Что такое чувство, причем большое, тебе объяснит Марья Семеновна, при встрече. – Александра достала пакет молока и закрыла дверцу холодильника. – Только не говори мне, что это любовь! Кофе будешь? – Пил уже, – отмахнулся скульптор. Теперь он казался слегка уязвленным. – По-твоему, я не способен внушить женщине сильное чувство? Знаешь, не все такие каменные бабы, как ты! Сама никого не любишь, вот и судишь других с высоты птичьего полета… Хлопнешься когда-нибудь с этой высоты, вспомнишь мои слова! В ответ Александра только фыркнула. Она искала в шкафчике кастрюльку для варки кофе – джезва безнадежно пригорела. – А на меня, между прочим, – продолжал Стас, все более воодушевляясь, – до сих пор молодые красивые барышни засматриваются! – Знаю. В курсе, что это за барышни, – бросила Александра, принимаясь сооружать скудный завтрак, состоящий из куска сыра, тоста и яблока. – Они на твои надгробные гонорары засматриваются. – Не скажи… – протянул скульптор, подходя к окну. – Порядочные барышни! Да вот, пожалуйста, одна так и стоит, как парализованная! Глаз с подъезда не сводит, чуть дырку во мне не прожгла, когда я сюда шел! И это при отце! – Не выдумывай. – Говорю тебе, ждет, бедненькая, под мокрым снегом… – расчувствовался Стас. – Сюда смотрит. Александра, заинтересовавшись, наконец, подошла к нему. Стас говорил правду – во дворе, прямо под окнами Александры, рядом с машиной стояла девушка. Она топталась в растаявшем снегу, спрятав руки в карманы куртки, и, задрав голову, смотрела на окно кухни. Низко надвинутая на лоб вязаная шапка мешала составить полное представление о лице девушки, но Александре все же показалось, что она ее где-то однажды видела. Цепкая зрительная память, которой художница всегда гордилась, никогда ее не подводила. – Она просто живет где-то рядом, – пожала плечами Александра, отходя к плите. Вода для кофе уже закипала. – Сто процентов. Я ее уже встречала, по-моему. – Но не в твоем же подъезде она живет! – возразил Стас. Он продолжал наблюдать за девушкой. – Здесь живешь ты одна. Это она меня высматривает. И в самом деле, лестница черного входа, по которой Александра попадала в свою новую мастерскую, могла привести только на площадку второго этажа, к ее двери. На первом этаже дверей не было, на втором – всего одна. – Кажется, прямо у меня на глазах рождается новое большое чувство, – иронично заметила художница, опуская несколько ложек молотого кофе в кипящую воду. Выключила газ, накрыла кастрюльку крышкой, чтобы кофе настоялся. – Дождется ли тебя Юлия Петровна, эта удивительная женщина? Сколько тебе курток ни дари, ты все в лес смотришь… – О, папаша вышел, – воодушевленно воскликнул скульптор, почти прижимаясь носом к стеклу. – Говорит ей что-то. Ругаются, по-моему. Это из-за меня! – Там еще и папаша? – грызя яблоко, Александра вернулась к окну и тут же отпрянула, спрятавшись за широкую спину скульптора. Дверца машины со стороны водительского сиденья теперь была открыта. Рядом с девушкой стоял тот самый мужчина, которого Александра заметила на парковке отеля в Хайфе и с которым чуть не столкнулась в магазине беспошлинной торговли Бен-Гуриона. Издали или вблизи – она с одинаковой точностью узнавала теперь его фигуру, гордую манеру держать голову, ершик седых волос и резкие черты лица. – Он здесь, – пробормотала она, едва сознавая, что́ говорит. Стас самодовольно хмыкнул: – Ну да. А тебе звонят, не слышишь? Действительно, в комнате раздавался звонок. Александра поспешила туда и едва успела ответить. Звонили из транспортной компании. Пианино уже было погружено, и грузовик собирался выезжать с таможенного терминала. Оператор уточнял адрес. Закончив разговор, Александра вернулась на кухню. Стас безмятежно наливал себе кофе, потихоньку ругаясь: – У тебя даже ситечка нет, у тебя ни черта нет! Как всегда. Я все-таки выпью с тобой кружечку, раз ты целую кастрюлю сварила. – А эти… где? – спросила Александра, бросая опасливый взгляд в сторону окна. – Уехали. Она опустилась на стул, следя за тем, как Стас священнодействует, разливая кофе по кружкам. «Как он меня нашел? Каким образом?! И что ему нужно от меня?!» – Кофейня на Солянке, – внезапно произнесла она вслух. – Что говоришь? – Стас дул на свой кофе, оттопырив губы, отчего брутальные черты его лица внезапно приобрели что-то детское. – Я видела эту девушку в кофейне на Солянке, – пробормотала Александра. – Вообще-то ничего удивительного, если девушка живет рядом. – Скульптор поднял на нее озадаченный взгляд. – До Солянки рукой подать. Ты сама на себя не похожа, мать. Бредишь вслух. Опять во что-то ввязалась? – Это меня во что-то ввязали. – Александра спрятала лицо в ладонях и тут же отняла их. – Послушай, будь другом – мне нужно ехать к заказчику на Знаменку, встретить груз из Шереметьево. Проводи меня, а? Я вызову такси и поедем. – Что за груз? – заинтересовался Стас, бесцеремонно завладевая бутербродом, который Александра приготовила для себя. – Пианино. – Пианино таскать не буду, спина уже не та, – предупредил тот. – Никто ничего таскать не будет, просто будь со мной рядом, хорошо? Хотя бы проводи. Стас перестал жевать, рассматривая старую знакомую так внимательно, словно видел ее впервые. Наконец, вынес вердикт: – Ты что-то натворила. Натворила по самое не хочу и теперь чего-то боишься. – Поедешь со мной или нет? – повысила голос Александра. Стас примирительно поднял огромные ладони, при взгляде на которые сразу приходила мысль об арматуре для скульптур: