Расписание семьи Петтерсов на время путешествия 6:00 — подъем. 6:05 — зарядка. 6:45 — гигиенические процедуры. 7:00 — завтрак в кают-компании[43]. 8:00 — учебное время. 12.00 — обед в кают-компании. 13.00 — время отдыха. 15:00 — полезное время[44]. 17.00 — файф-о-клок[45]. 19.00 — ужин в кают-компании. 20:00 — свободное время. 20:45 — подготовка ко сну. 21:00 — сон. Папа Конечно же, Майкл забыл про время, и появление отца вызвало у него досаду. — Па-а-ап! Ну, нет! Только самое интересное началось! Но Джордж был неумолим: — Сын, если ты хочешь стать хорошим мореходом, то тебе нужно знать картографию и географию. — Фу, скукота! — Ну, не скажи. — Отец хитро прищурился. — Чем отличается Большая Медведица от Южной Рыбы? Парень надменно фыркнул, не заметив подвоха: — Легкотня! Медведь — это животное, а рыба, она и есть рыба, что южная, что северная. Джордж развел руками: — Ну, что я могу сказать, сын?! За знание животного мира тебе «А», а за карты созвездий Северного полушария — «G»[46]. Так что прошу последовать за мной в класс. Майкл, понурив голову поплелся за отцом, искоса поглядывая на суетящихся на палубе моряков. — Над сестрой ты так не издеваешься, — угрюмо буркнул он. Джордж остановился и, развернувшись, внимательно посмотрел на сына: — Сын, у меня нет цели сделать вам плохо, наоборот, мы с вашей мамой желаем вам только лучшего. Сейчас сложно, согласен. Мы все заложники этой ситуации, но без тебя мне не справиться. Тебе надо учиться, Эйше тоже, она даже читать еще не умеет. Романтика моря и приключения — это одно, а мужские обязанности и поступки — совсем другое. А что, если нас с мамой не будет рядом? Ты сумеешь позаботиться о сестре? Майкл неопределенно пожал плечами. — Во-от! А я бы хотел, чтобы мы все были единым целым и помогали друг другу, когда это необходимо. — Ладно, ладно, иду. Где там твои созвездия? Джордж трепетно следил за тем, чтобы расписание неукоснительно соблюдалось. Это, по его мнению, должно было вести к дисциплинированности и взаимным обязательствам, которые являются фундаментом крепкой семьи. Ежедневно он с упорством бобра, строящего плотины, вкладывал в детей новые знания по различным предметам, оберегая от невежества. Стоит ли говорить, что Майклу и Эйше, как и всем в их возрасте, все же больше нравились не учебные, а полезные часы, однако спорить с отцом никто не решался, и все отведенное время юные Петтерсы штудировали каждый свой предмет. Ровно в полдень на баке старший в смене матрос бил в рынду[47] особым звоном — двенадцать раз по три коротких отрывистых удара, — ч то было сигналом к обеду, а для детей еще и окончания учебы. Тогда в кают-компании собирались Петтерсы и командный состав корабля, так как обычные матросы обедали за час до этого. Быстро проглотив свою порцию, Майкл тут же побежал искать мичмана, который еще вчера пообещал обучить его обращению с секстаном[48]. Зачем нужна эта теория, если все можно постичь на практике, тем более здесь, на корабле в открытом океане? К тому же ветер был хороший и море относительно спокойное, а значит, авральных[49] работ не предвиделось и мистер Смит сможет уделить парню больше времени. Эйша же вышла на верхнюю палубу, чтобы прогуляться и подышать свежим воздухом. Стоя у фальшборта[50] в своем, по обыкновению, мечтательном настроении, она любовалась солнечными зайчиками, прыгающими по гребням волн, как вдруг услышала чей-то голос. Точнее, не услышала, голос как будто прозвучал в ее голове. Девочка удивленно подняла брови. Впервые с момента их отплытия из Пензанса маленькие феи вновь с ней заговорили. Правда, теперь это были не мелодичные, приятные голоса, а скорее, шипение, но ошибиться она не могла, все тот же волшебный язык. — Кто ты? Кто ты такая? — прошипел голос. Эйша повернулась на зов. Прямо перед ней посередине палубы висело небольшое облачко, в центре которого еле просматривались очертания какого-то разрисованного человека. Впервые она не просто слышала волшебную речь, но и видела говорящего. — Эйша! — радостно произнесла она. Отец всегда рекомендовал дочери улыбаться при разговоре с незнакомыми людьми, потому что это располагает собеседника. Девочка решила последовать совету и широко улыбнулась. Но разрисованный человек в облаке казался очень серьезным и даже напуганным. — Зачем тебе я?! — прошипел он. Не поняв смысла вопроса, Эйша немного растерялась. Девочка впервые видела разрисованного человека, и вообще-то он сам начал с ней разговор. Как быть? Папина наука ничего об этом не говорила. Тогда юная Петтерс решила выйти из ситуации по-своему. Она подняла правую руку и помахала незнакомцу в знак приветствия. Результат оказался еще более странным, чем от ее улыбки. Собеседник в облаке резко закрыл лицо руками, словно увидев молнию, и пропал. Эйша в растерянности стояла на палубе, ожидая, не появится ли незнакомец вновь, но ничего не происходило. Решив, что, возможно, разрисованный человек просто ошибся и хотел поговорить не с ней, она побежала в каюту, тут же забыв о происшествии. Глава 16. Тайны океана После ужина матросы и командный состав, по обыкновению, собирались на верхней палубе для того, чтобы обсудить последние новости, а за неимением таковых посудачить о жизни и будущем баснословном богатстве, которое, безусловно, ждет всю команду. Джордж и Эйша начисто игнорировали подобные сборища, предпочитая им в первом случае чтение, а во втором — рисование или вышивание. Майкл же, наоборот, особенно ценил эти моменты, в них случалось услышать самые настоящие морские, соленые истории про пиратов, сокровища и чудовищных монстров, подстерегающих неудачливых путешественников в океане. Вот и в этот вечер традиция продолжилась, свободная вахта собралась на верхней палубе. Несколько матросов, юнга, боцман (его смену принял на баке мичман), кок и Майкл разместились у фок-мачты[51]. Все молчали, ожидая, кто первый подаст тему и начнет интересный всем разговор. Стояла гробовая тишина, иногда разбавляемая поскрипыванием канатов, позвякиванием цепей и неспешными шагами караульных. Тему подкинула сама природа. С океана послышался тихий, протяжный вой. — Что это? — тихо спросил Майкл. Старый седой матрос, деловито забивающий трубку, оторвался от своего занятия, посмотрел на мальчика и многозначительно произнес: — Это, сынок, души погибших и нераскаявшихся моряков. Майкл замер, представляя, как маются усопшие и неупокоенные души под толщей воды, и его пробрал озноб. — Брехня! — Молодой парень перебил старшего. — Никакие это не души! Это, малыш, вой кракена, огромного осьминога, который питается живой человеческой плотью. — Не осьминога, а кальмара, дуралей! — встрял третий матрос. — А я говорю осьминога! — не унимался молодой. — У него огромные щупальца в несколько миль[52] длиной, пасть, способная заглатывать корабли, и чешуя размером со штурвал[53]. — У осьминога нет чешуи, болван! — перебил задиру старик. — Не слушай его, сынок. Как есть говорю, это души моряков, блуждающие по морю и ищущие путь домой. Повисла тишина, которую долго не прерывали. Кто-то просто мечтательно разглядывал звездное небо, кто-то приканчивал остатки рома. Наконец голос подал юнга. — Я слышал… — неуверенно начал он. — Я слышал, что в море, на мелких островах и коралловых рифах, живут сладкоголосые сирены. Это такие существа, наполовину прекрасные женщины, а наполовину рыбы. — Не рыбы, а птицы, — вновь встрял задира. — Да помолчи ты уже, Герман, дай юнцу сказать, — перебил его старик. — Твоим языком палубу бы драить, не то что слизи, соли не останется. Все гоготнули, а юнга продолжил: — Так вот эти сирены своим прекрасным пением завлекают мореходов. И кто поддастся их чарам, уже никогда не вернется домой. У них даже песня своя есть: Моряк, направь к нам свой корабль,