– Да, единственная леди, ныне присутствующая в нашем замке. – Мне кажется, мисс Клара сказала, что после завтрака они с леди отправятся на прогулку, но сейчас она должна быть в своих комнатах. Похоже, она любит поспать. Он сказал «поспать» так, словно это был отвратительный порок. – Спасибо, Боланд. На этом все. – Да, милорд. Дворецкий направился к двери, но остановился на пороге. – Сэр, могу я дать вам совет? Брови Дариуса удивленно поползли вверх. – Конечно. – В течение нескольких следующих недель, если это возможно, я бы проводил больше времени на свежем воздухе. Предпочтительно на материке. – Почему? – Свежий воздух полезен для здоровья, милорд. – Ты считаешь, я выгляжу больным, Боланд? – Конечно нет, сэр. Просто мне кажется, на материке можно найти больше занятий, которые могли бы скрасить досуг молодого человека. В этот момент снаружи сверкнула ослепительная вспышка молнии. Оба мужчины посмотрели в ее сторону. – И многое другое, из-за чего меня могут убить, – сухо ответил Дариус. – Возможно… – Дворецкий положил руку на карман сюртука, откуда выглядывала пустая бутылочка из-под лекарства. – А может, и нет. Дариус нахмурился, когда его слуга вышел из комнаты, снова оставляя его в том состоянии, в котором всегда находился молодой лорд – а именно в одиночестве. Несмотря на совет дворецкого провести день на улице посреди обезумевшей стихии, Дариус с трудом сдержался, чтобы не побежать в северное крыло. Быстро одеваясь, он продолжал удивляться обнаруженному на своем теле, и почти рассмеялся, когда его озарило пониманием: ровную кожу он прятал так же отчаянно, как скрывал все шрамы, которые когда-то пересекали его тело. Ничто не могло объяснить феномен пробуждения почти полностью исцеленным… по крайней мере, если говорить о плоти. Рана, которую эти отметины нанесли его разуму, годы смятения и боли, которые они принесли, были слишком глубокими, чтобы исчезнуть после одного спокойного сна. Страх перед тем, что его разум окончательно ускользает, был сильнее, чем когда-либо, но, как и в прошлом, Дариус отогнал эту мысль, его решимость оставаться уравновешенным и спокойным ради своего народа лишь окрепла. И все же Дариус продолжал искать ответы относительно прошлой ночи, спотыкаясь на одной важной детали. Леди Ларкира. Если он выбрался с ужина без видимых травм, что это значило для Ларкиры? Непредсказуемость герцога сводила с ума. Возможно, Хейзар и был злодеем, но таким ли бессердечным глупцом, что показал свою темную сторону до того, как они поженились? Прежде, чем ее приданое окажется в безопасности в его руках? Паника побудила Дариуса ускориться. Когда он добрался до третьего этажа, его быстрые шаги затихли на коврах, устилающих пустой коридор. Дойдя до конца, Дариус замедлил шаг; из последней двери доносилась тихая мелодия. Всего лишь гул звуков, но он вызвал теплый отклик в его груди, заставляя переступить порог, несмотря на нарушение приличий, предписывающих не входить без предупреждения. Комната леди Ларкиры была одной из самых больших гостевых комнат в этом доме, с высокими потолками и густым ковром. В то время как большая часть замка казалась холодной и темной, эти помещения сохранили немного тепла и уюта, которые, без сомнения, исходили от нынешней обитательницы. Посередине стояла гигантская кровать с балдахином, идеально застеленная голубым стеганым одеялом, расшитым узором из белых ромашек. Дариус не помнил, чтобы когда-либо видел в замке такой жизнерадостный узор, ему оставалось лишь гадать, не привезла ли Ларкира с собой из Джабари такую несвойственную этому дому вещь. От этой мысли у него стало тяжело на сердце. Он почти забыл, какой одинокой она должна чувствовать себя здесь, в краю, так непохожем на ее собственный, да еще и без семьи и друзей. Одна. Как они оба похожи. Дариус посмотрел на письменный стол, стулья, оглядел диван и туалетный столик, с удивлением обнаружив, что там никого нет, хотя мелодия все не затихала. А потом он заметил приоткрытые балконные двери. Дариус двинулся к ним, и песня стала громче. Он выглянул на улицу и увидел девушку, устроившуюся на кушетке, рядом с ней стоял поднос со сладостями и чаем. У Дариуса перехватило дыхание. Ларкира была не кем иным, как богиней. Безмятежной богиней без каких-либо видимых повреждений. Ее голубое платье струилось по фигуре, словно вода, распущенные белые волосы спускались ниже талии, никакого корсета или пышных юбок, которые могли бы скрыть ее грациозную фигуру, ноги поджаты и спрятаны от посторонних глаз. Дариус застыл на месте, не желая нарушать увиденную мирную сцену. Там, балансируя на кончике вытянутого пальца леди Ларкиры, расположилась маленькая оранжево-желтая птичка, и она, словно отвечая на гул, исходящий от самой Ларкиры, защебетала красивую мелодию. В ответ на это девушка улыбнулась, приоткрыла губы и пропела ноту настолько похожую на ноту создания у нее в руках, что Дариус не мог поверить своим глазам и продолжал наблюдать за их общением. Затем, взмахнув крыльями, на перила балкона опустились еще две желтые птицы. Они отряхнули перья от дождя, прежде чем полететь и приземлиться на колени Ларкиры. «Кто эта женщина?» – снова спросил себя Дариус. Он признался ей, что все еще верит в магию, и, глядя на нее, было легко понять почему. Она светилась жизнью, силой духа и добром. – Один из старых друзей отца научил меня этому трюку, – пробормотала Ларкира, нежно поглаживая птицу, сидящую на пальце. На руках не было перчаток, что позволяло увидеть короткий безымянный палец на левой руке. – Мне легче всего имитировать кедровую свиристель, – сказала она, как будто это объясняло подобный дар, а затем повернулась и встретилась взглядом с Дариусом. Он резко выскочил из своего укрытия, ударившись бедром о дверную ручку. Ларкира рассмеялась, от мелодичного звука птицы замахали крыльями, а затем улетели прочь, скрываясь за завесой дождя. – Можешь присоединиться ко мне, – сказала девушка, ее голубые глаза быстро и почти бесстрастно пробежались по Дариусу. – Если только не предпочитаешь шпионить. – Я не шпионил. – Дариус знал, что его раскрасневшиеся щеки свидетельствовали о другом. – Да, конечно, прошу прощения, это ведь твой дом. Я и забыла, что в этом случае тебе разрешено заглядывать в любую дверь без причины или приглашения. – Разве ты только что не пригласила меня войти? Губы Ларкиры расплылись в улыбке. – Хороший выпад, Дариус. А теперь, пожалуйста, вылезай из этой щели, пока я сама тебя не вытащила. Дариус осторожно вышел на балкон, прохладный воздух коснулся его пиджака. – Тебе здесь не холодно? – Я попросила развести небольшой огонь. – Ларкира указала на стоящую рядом с ней каменную чашу с металлической решеткой, пламя лизало раскаленные угли. – Холодными ночами мы зажигаем подобные в наших дворах в Джабари. Дариус придвинулся ближе, наслаждаясь теплом, которое окружало Ларкиру. – Ты привезла ее с собой? – Вопреки бесконечным доводам сестер. Было приятно написать им, как сильно они ошибались. – Да, представляю, как тебе понравилось делиться подобными новостями. – Пожалуйста, – Ларкира убрала ноги, подвинувшись, чтобы освободить для него место на кушетке, – присаживайся и расскажи, почему удостоил меня своим визитом. Вместо этого Дариус прислонился к ближайшей колонне. – Хотел узнать, понравился ли тебе вчерашний ужин. И пережила ли ты его? Ларкира стряхнула крошку с колен. – Прекрасный выдался вечер. – Прекрасный? – Дариус вопросительно поднял брови. – Сомневаюсь, что моего отчима удовлетворил бы подобный ответ. – Да, я тоже в этом сомневаюсь. Дариус заметил резкие нотки в ее голосе. – Случилось что-то такое, что расстроило тебя? Ларкира посмотрела на ливень, затем на капли дождя, бьющиеся о край балкона. Больше, Дариусу всегда казалось, умоляли бури в Лаклане. Дай нам больше. Мы должны окатить всех водой. Завладеть всем и всеми, падать и падать вечно. – Мне не понравилось, как Хейзар разговаривал с тобой.