Он моргнул, отгоняя любую сентиментальность, которая могла бы прокрасться в его душу. – Граф будет провожать нас? – спросил Дариус, повторяя вопрос, который уже задавал. – Сегодня утром его ждут неотложные дела, – объяснила леди Ларкира, беря предложенную Д’Энье руку, когда он помогал ей сесть в черную карету, внутри щедро украшенную жемчугом. – Мы попрощались перед тем, как он ушел. И мне сообщили, что ваш отец уехал вчера. – Да, мой отчим уже покинул ваш город. Взгляд леди Ларкиры на мгновение задержался на Дариусе, словно ища гораздо большее, чем то, что она могла увидеть. – Прекрасно! – Она кивнула. – Тогда в путешествие отправляется лишь наша веселая троица. И, конечно, наш надежный лидер, мистер Колтер. – Она высунула голову из окна кареты, чтобы улыбнуться кучеру. – Я позабочусь о том, чтобы поездка прошла спокойно, миледи. – Скрюченными, покрытыми мозолями пальцами мистер Колтер взял кожаные вожжи. – О, пожалуйста, не надо, – ответила она, устраиваясь поудобнее на бархатном сиденье. – Без трудностей путешествие становится не таким уж и интересным. – Да, миледи. Раздался щелчок, карета дернулась и начала двигаться, башня из сундуков рискованно покачнулась, но затем ремни доказали свою прочность. Дариус и Д’Энье сели на своих лошадей и отправились в путь, следуя сзади в непосредственной близости от кареты. Первая половина их путешествия оказалась, как имела обыкновение подчеркивать леди Ларкира, «более скучной, чем наблюдение за коровьим пастбищем». Чем, конечно, Дариус был более чем доволен. Скука означала мир, тишину и покой. Все те состояния, которые он так усердно старался поддерживать. Ибо лишь потерянные боги знали, какие испытания ждали на оборотной стороне этой монеты. Для Дариуса это были туманные, болезненные моменты, которые громко напоминали о себе каждый раз, когда он одевался, видя шрамы, уродующие его кожу. Его сводила с ума невозможность точно вспомнить, как появились эти порезы или почему они продолжали появляться, по какой причине целые отрезки времени оказались стерты из памяти Дариуса. Хотя отчасти он даже испытывал облегчение от того, что в памяти не сохранились яркие образы того, как рвется его кожа. На самом деле Дариус не мог сказать точно, что хуже, знать или не знать. Все, что ему было точно известно к настоящему моменту, – эпизоды начались после смерти его матери, а еще никто никогда не посылал за лекарем. «Он неуклюжий мальчик», – объяснял Хейзар слугам, когда они впервые начали находить Дариуса в таком состоянии – ошеломленного, проснувшегося в разных частях замка, кровь сочилась из свежих ран прямо сквозь рубашку, а его руки дрожали. Даже спустя столько лет Дариус все еще помнил тот первый раз, когда это произошло. Самый первый шрам, который он получил. В библиотеке было темно, но из-за вспышки молнии, осветившей книги, Дариус понял, где именно проснулся. И тут же подпрыгнул от последовавшего за этим оглушительного раската грома. Дариусу было холодно, он дрожал, но в то же время ощущал какое-то непонятное тепло. У него на руке было что-то мокрое, скользкое, а со следующей вспышкой он увидел, что это нечто было красным. Именно тогда Дариус почувствовал боль, глубокий порез на собственной коже. Он истекал кровью! Из его горла вырвался всхлип, когда он ударился спиной о полку. У Дариуса болела голова. Он был напуган. А еще понятия не имел, как попал сюда. Единственным обрывком в памяти оставалось воспоминание о том, что он находился со своим отчимом, читал у камина. Хейзар казался грустным, Дариус поинтересовался, в чем причина подобного настроения, а потом… пустота. Лишь библиотека, его собственная кровь и нескончаемая боль. – Милорд? – Низкий голос проник в комнату, темный силуэт появился в двери. Дариус отпрянул. – Милорд. – Они подошли ближе. – Вот вы где. Мы все вас искали. Боланд, камердинер Дариуса, присел рядом с забившимся в угол мальчиком, глядя на него широко раскрытыми от беспокойства глазами. – О силы потерянных богов, – произнес Боланд, – что случилось? Вот это да, милорд, позвольте мне взглянуть. Тише-тише. Все будет хорошо. Лишь несколько царапин. Вы, должно быть, упали, да, наверное, именно так. Вы и правда любите лазить по этим стеллажам. И скорее всего зацепились за что-то, когда спускались вниз. Мы пойдем к миссис Пимм. Вот так… позвольте мне понести вас, сэр. Боланд подхватил Дариуса, казалось, совершенно не переживая о том, что его собственная рубашка оказалась испачканной в крови и мокрой от слез, пока они шли по коридорам. Камердинер просто продолжал тихо успокаивать Дариуса, говоря ему, что все будет хорошо и что этого больше никогда не повторится. Но все повторилось. Подобное случалось на протяжении всей его жизни. Дариус зажмурился, затем открыл глаза и снова взглянул на голубое небо, простирающееся перед ним, понимая, что слишком сильно натянул вожжи Ачалы. Она потрясла головой, закусив удила. – Прости, девочка. – Дариус ослабил хватку, погладив лошадь по шее. Хотя воспоминание исчезло, мыслями Дариус все еще находился в прошлом. После тех первых инцидентов ему особенно остро не доставало матери, он мечтал о ее теплых объятиях, представлял, как она погладила бы его по волосам и вытерла слезы. Но Дариус быстро понял, подобное утешение больше ему недоступно. Холодный взгляд отчима все еще заставлял его нервничать, и хотя у Дариуса и не было никаких доказательств, он знал, Хейзар каким-то образом связан со всеми этими происшествиями. Как только матери Дариуса не стало, поведение герцога резко изменилось. Он больше не улыбался и не хвалил Дариуса, как делал при жизни герцогини. Дариус помнил, было время, когда он даже смеялся с Хейзаром, играя в карты на полу, а его мать с теплой улыбкой наблюдала за этим при свете камина. Между тем после ее смерти Дариус начал замечать, что отчим смотрит на него рассеянным взглядом, как будто видит кого-то другого. И спустя мгновение боль искажала его лицо, Хейзар словно хотел наброситься на Дариуса. А уже через некоторое время, стоило Дариусу зайти в комнату, как во взгляде отчима скользило лишь презрение, словно присутствие мальчика приносило мужчине не только боль, но и вызывало у него отвращение. Со временем все общение с Хейзаром свелось к злобным насмешкам и колким замечаниям со стороны отчима, и Дариус провел годы, делая все возможное, чтобы держаться в стороне, вне поля зрения, едва заметный, практический невидимый в любых ситуациях. Потому что как еще мог выжить грустный, перепуганный мальчик? Дариус сделал глубокий вдох, отгоняя мрачные мысли, пока смотрел на расстилавшуюся перед ним сельскую местность, на пологие холмы, покрытые полевыми цветами и высокой травой. «Спокойствие», – подумал он. Все, о чем он когда-либо мечтал, – спокойствие, недоступная ныне роскошь больше не бояться ночей или следующих за ними дней. Солнце светило ярко, голубое небо было ясным, и Дариус наслаждался всем этим, потому что знал, стоит им достигнуть границ Лаклана, как налетят тени и ветер, предвещая дождь. Временами он забывал, каково это – купаться в лучах солнца и душистом аромате сухой листвы, быть окруженным жужжащими насекомыми и поющими птицами. Дариус отметил про себя, что стоит почаще выезжать на прогулку, чтобы напомнить себе о жизни, которая существует за грозовыми тучами. Не только для него, но и для жителей его земель. Подтянув вожжи Ачалы, Дариус посмотрел вперед, на ряд утесов, возвышающихся над ландшафтом. Скалистые холмы играли яркими красками в цвете дня, прерываемые лишь тонкой полосой скрытой в тени, идущей между ними тропинки… их путь вперед. Дариус уже собирался пришпорить коня, чтобы тот поскакал быстрее, когда резкий вскрик далеко вверху заставил его прищуриться. Мимо пролетел серебристый ястреб, его массивные крылья были расправлены до идеальных, острых как нож когтей, словно подмигивая ему ослепляющим отражением. Дариус заметил птицу вчера днем, когда они покидали Джабари. Как он мог пропустить подобное создание? Он никогда не видел существа такого цвета, и оно, казалось, преследовало их с тех пор, как этим утром они выехали из маленькой гостиницы, где остановились на ночлег. Оглянувшись на покачивающуюся карету, он понадеялся, что появление птицы не стало дурным знаком для заключительного этапа их путешествия. С еще одним пронзительным криком ястреб спикировал вниз, пролетев прямо перед Дариусом, заставив его придержать испуганную Ачалу. – Спокойно, девочка, – пробормотал Дариус, успокаивающе проводя рукой по шее кобылы. – Просто назойливая птичка хочет повеселиться. – Там все в порядке? – крикнул Зимри, следовавший за каретой. – Да, – сказал Дариус, наблюдая, как ястреб поворачивает в их сторону. – По крайней мере, я так думаю. Серебристое существо снова полетело прямо на Дариуса. Он стал парить перед ним, пронзительно крича. Острые когти рассекли воздух, прежде чем он взмахнул массивными крыльями и исчез над утесами, между которыми собирались пройти путешественники. – Потерянные боги, что это было? – пробормотал Дариус Ачале, когда они пробирались между хребтами, воздух на узкой, тенистой тропе казался прохладным. Лошадь навострила уши, застыв в нерешительности, когда дорога становилась все уже, стена скал по обеим сторонам тянулась к небу. Волосы на затылке Дариуса встали дыбом, и не успел он повернуться, чтобы сказать Д’Энье сохранять бдительность, как дикий вой эхом разнесся по узкому каньону. А следом кучка мужчин спрыгнула со скалистого выступа, приземлившись перед ними и позади них, тем самым окружив путешественников. Лохматые, в покрытой пятнами одежде, с ржавыми вынутыми из ножен полуторными мечами, они казались обезумевшими. Остекленевшие голодные глаза были широко раскрыты от жажды богатств, которыми, как они догадывались, обладали Дариус и его спутники. – Здравствуйте, – сказал Дариус, его голос даже не дрогнул, пока он пытался удержать Ачалу, продолжая смотреть на троих мужчин. – Мы можем вам чем-нибудь помочь? – Ага, – ответил мужчина, стоявший посередине, его засаленные черные волосы закрывали половину лица. – Мы заберем все, что у тебя есть. – Он направил свой клинок на Дариуса. – А если увижу, что ты и твой друг станете мешать нам, убьем тебя первым. – Как не вовремя. Я-то надеялся, что сегодня не умру. – Надежда для слабаков, – выплюнул мужчина, прежде чем броситься вперед с очередным воинственным кличем. Тропинка была настолько узкой, что Дариус едва сумел повернуть Ачалу, когда вытащил свой собственный клинок и полоснул одного из нападавших бандитов. Он ударил мужчину по руке, что дало ему время спрыгнуть на землю и хлопнуть свою кобылу по заду. – Жди нас на выходе, – крикнул он, когда Ачала помчалась галопом. Смутьяны быстро пришли в себя, и Дариус поднял свой меч, чтобы загородить им проход, в то время как трое других окружили экипаж Бассеттов, направляясь к двери вне его поля зрения. Сердце Дариуса замерло от ужаса, стоило ему представить, как эти слизняки хватают леди Ларкиру, которая, без сомнения, глотала слезы, дрожа от страха на мягком, обитом бархатом полу. Мистер Колтер вскарабкался на сундуки, озираясь по сторонам с белым, как мел, испуганным лицом. Возможно, мужчина и был лучшим кучером в Адилоре, но, по всей видимости, совсем не умел сражаться. – Д’Энье! – крикнул Дариус, его рука вибрировала от лязга клинка о меч нападавшего. – Карета! Когда ответа не последовало, Дариус бросил взгляд в сторону между каменной стеной и каретой, мельком увидев Д’Энье, сражавшегося с окружавшими его людьми. – Д’Энье! – снова крикнул он. – Беспокойтесь о том, что перед вами, – ответил молодой человек, когда его оружие проткнуло грудь разбойника. Мужчина застонал от боли, вцепившись в свою пропитанную кровью рубашку, прежде чем замертво упасть на землю. Д’Энье исчез из поля зрения Дариуса. Выругавшись, Дариус развернулся и быстрым перекрестным движением уничтожил следующего тунеядца, который бросился к нему. Он действительно был не в настроении для этого. Когда Дариус повернулся, чтобы атаковать двух последних напавших на него разбойников, серебристый ястреб спикировал сверху, его размер был намного больше, чем Дариус помнил, – почти с половину взрослого человека, – и толкнул одного из бандитов на землю. Используя свои теперь огромные когти, он впился в кожу человека, вор пронзительно закричал от мучительной боли, а затем захлебнулся в собственной крови, когда острый, как нож, клюв птицы вонзился ему в горло. Похолодев от ужаса, Дариус проглотил желчь, поднявшуюся к горлу, когда острая боль полоснула его по руке. Рыча ругательства, Дариус посмотрел вниз и с облегчением увидел, что рана оказалась всего лишь поверхностной. Тяжело дыша, последний на его пути вор двинулся вперед, намереваясь сделать смертельный выпад. Возможно, эти люди и были безжалостны, но они были неумелыми, лишенными техники бойцами. Технике, отработке которой выросший в одиночестве и имевший возможность развлекаться лишь в компании самого себя молодой лорд посвятил много водопадов песка. Поэтому, пригнувшись, крутанувшись, взмахнув и ударив, Дариус воткнул меч прямо в живот нападавшего. Дариус отпустил рукоять, тем самым позволил грабителю удивленно пошатнуться, а затем пасть назад, очень кстати толкнув оружие обратно вверх, прочь из своих внутренностей, когда грохнулся на землю. – Какой кошмар, – сказал Дариус, схватив свой меч и осматривая упавшие тела – ястреб все еще ковырял свою неприятную добычу.