За вторым же в синем небе Тотчас явится и третий, Так что вскорости от крыльев Собирающейся стаи Даже воздух потемнеет. И беда одна не ходит; Сторожат друг друга беды; Чуть одна из них нагрянет, — Вслед за ней спешат другие И, как птицы, вьются, вьются Черной стаей над добычей, Так что белый свет померкнет От отчаянья и скорби. Вот опять на хмурый север Мощный Пибоан вернулся! Ледяным своим дыханьем Превратил он воды в камень На реках и на озерах, С кос стряхнул он хлопья снега, И поля покрылись белой, Ровной снежной пеленою, Будто сам Владыка Жизни Сгладил их рукой своею. По лесам, под песни вьюги, Зверолов бродил на лыжах; В деревнях, в вигвамах теплых, Мирно женщины трудились, Молотили кукурузу И выделывали кожи; Молодежь же проводила Время в играх и забавах, В танцах, в беганье на лыжах. Темным вечером однажды Престарелая Нокомис С Миннегагою сидела За работою в вигваме, Чутко слушая в молчанье, Не идет ли Гайавата, Запоздавший на охоте. Свет костра багряной краской Разрисовывал их лица, Трепетал в глазах Нокомис Серебристым лунным блеском, А в глазах у Миннегаги — Блеском солнца над водою; Дым, клубами собираясь, Уходил в трубу над ними, По углам вигвама тени Изгибалися за ними. И открылась тихо-тихо Занавеска над порогом; Ярче пламя запылало, Дым сильней заволновался — И две женщины безмолвно, Без привета и без зова, Чрез порог переступили, Проскользнули по вигваму В самый дальний, темный угол, Сели там и притаились. По обличью, по одежде Это были чужеземки; Бледны, мрачны были обе, И с безмолвною тоскою,