По ветвям, к реке склоненным, По кудрям берез плакучих, Осторожно опустился На него Дух Сна, Нэпавин; В сонме спутников незримых, Во главе воздушной рати, По ветвям сошел Нэпавин, Бирюзовой Дэш-кво-ни-ши, Стрекозою, стал он тихо Над пловцом усталым реять. Квазинд слышал чей-то шепот, Смутный, словно вздохи сосен, Словно дальний ропот моря, Словно дальний шум прибоя, И почувствовал удары Томагауков воздушных, Поражавших прямо в темя, Управляемых несметной Ратью Духов Сна незримых. И от первого удара Обняла его дремота, От второго – он бессильно Опустил весло в пирогу, После третьего – окрестность Перед ним покрылась тьмою: Крепким сном забылся Квазинд. Так и плыл он по теченью, — Как слепой, сидел в пироге, Сонный плыл по Таквамино, Под прибрежными лесами, Мимо трепетных березок, Мимо вражеской засады, Мимо лагеря Пигмеев. Градом сыпалися шишки, Голубые шишки елей В темя Квазинда с прибрежья. «Смерть врагу!» – раздался громкий Боевой крик Пок-Уэджис. И упал на борт пироги И свалился в реку Квазинд, Головою вниз, как выдра, В воду сонную свалился, А пирога, кверху килем, Поплыла одна, блуждая По теченью Таквамино. Так погиб могучий Квазинд. Но хранилось долго-долго Имя Квазинда в народе, И когда в лесах зимою Бушевали, выли бури, С треском гнули и ломали Ветви стонущих деревьев, — «Квазинд! – люди говорили. — Это Квазинд собирает На костер себе валежник!» ПРИВИДЕНИЯ Никогда хохлатый коршун Не спускается в пустыне Над пораненным бизоном Без того, чтоб на добычу И второй не опустился;