Гайавата в страхе крикнул, В лицемерном страхе крикнул: «Каго, каго! Не касайся!» «Полно! – молвил Мэджекивис. Успокойся, – я не трону». И опять они беседу Продолжали; говорили И о Вебоне прекрасном, И о тучном Шавондази, И о злом Кабибонокке; Говорили о Веноне, О ее рожденье дивном, О ее кончине грустной — Обо всем, что рассказала Внуку старая Нокомис. И воскликнул Гайавата: «О коварный Мэджекивис! Это ты убил Венону, Ты сорвал цветок весенний, Растоптал его ногами! Признавайся! Признавайся!» И могучий Мэджекивис Тихо голову седую Опустил в тоске глубокой, В знак безмолвного согласья. Быстро встал тогда, сверкая Грозным взором, Гайавата, На утес занес он руку В рукавице, Минджикэвон, Разломил его вершину, Раздробил его в осколки, Стал в отца швырять свирепо: Словно уголь, разгорелось Гневом сердце Гайаваты. Но могучий Мэджекивис Камни гнал назад дыханьем, Бурей гневного дыханья Гнал назад, на Гайавату. Он схватил руной Эпокву, Вырвал с мочками, с корнями, — Над рекой из вязкой тины Вырвал бешено Эпокву Он под хохот Гайаваты. И начался бой смертельный Меж Скалистыми Горами! Сам Орел Войны могучий На гнезде поднялся с криком, С резким криком сел на скалы, Хлопал крыльями над ними. Словно дерево под бурей, Рассекал Эпоква воздух, Словно град, летели камни С треском с Вавбика, утеса, И земля окрест дрожала, И на тяжкий грохот боя По горам гремело эхо, Отзывалося: «Бэм-Вава!» Отступать стал Мэджекивис, Устремился он на запад, По горам на дальний запад Отступал три дня, сражаясь, Убегал, гонимый сыном, До преддверия Заката,