Приблизившись к ним, Кара скрестила руки на груди. Ее лицо оставалось непроницаемым, однако обычная неприязненная усмешка исчезла. – Это был лучший жеребец из конюшни султана, его любимец. Его величество обязательно узнает о том, что здесь произошло. Вы только что обзавелись хорошим другом. Пейнтер пожал плечами. – Я сделал все это ради лошади. Рядом с Карой остановился Омаха. На его раскрасневшемся лице было написано неприкрытое раздражение. – Где ты так научился обращаться с лошадьми, tonto?[6] – Омаха… – начала было Сафия. Пейнтер пропустил оскорбление мимо ушей. – В Клермонских конюшнях в Нью-Йорке. Мальчишкой мне приходилось зарабатывать на жизнь, убирая конюшни. Похоже, он только теперь обратил внимание на свой вид. – Извините, мне нужно вернуться в каюту. Кара произнесла официальным тоном: – Доктор Кроу, я буду очень признательна, если вы, перед тем как отойти ко сну, заглянете ко мне в каюту. Мне бы хотелось обсудить с вами порядок действий после того, как мы прибудем в порт. От изумления Пейнтер широко раскрыл глаза. – Разумеется. Кара впервые сделала шаг навстречу. Сафию это нисколько не удивило. Она знала, какую глубокую любовь питает к лошадям ее подруга – такого чувства не удостаивался от нее ни один мужчина. В свое время Кара была чемпионом по выездке. Своевременным вмешательством Пейнтер, спасший жеребца, заслужил признательность не только султана. Пейнтер кивком попрощался с Сафией. В свете фонаря сверкнули его глаза. Молодая женщина почувствовала, что у нее сперло дыхание. Она так и не смогла вымолвить ни слова. Американец удалился, пройдя сквозь шеренгу выстроившихся позади Кары четверых мужчин. Остальные последовали за ним, расходясь по своим каютам. Только Омаха продолжал стоять рядом с Сафией. Обернувшись, Кара обратилась по-арабски к высокому черноволосому силачу, облаченному в одежду защитного цвета и традиционный оманский головной убор шамаг. Бедуин. Остальные трое были одеты так же. Сафия отметила пистолеты в кобурах на ремне. У того, к кому обратилась Кара, за поясом торчал кривой кинжал. Судя по виду, это было не церемониальное украшение, а смертоносное оружие, которое регулярно использовали по назначению. Несомненно, из четверых он был главным. Среди остальных его выделял бледный узловатый шрам, пересекающий горло. Выслушав Кару, предводитель кивнул, после чего вполголоса обратился к своим людям. Все четверо удалились. – Кто это? – спросила Сафия. – Капитан аль-Хаффи, – объяснила Кара. – Из оманской пограничной военизированной охраны. – «Призраки пустыни», – пробормотал Омаха, употребляя прозвище оманских пограничников. «Призраки» являлись элитными воинскими частями вооруженных сил Омана. Они вели непрестанную войну с контрабандистами и наркоторговцами в безлюдной пустыне, проводя целые годы в раскаленных безжизненных песках. Более крепких и выносливых людей не было во всем мире. Английские и американские части специального назначения обучались методам ведения боевых действий и выживанию в пустыне у бывших «призраков». Снова заговорила Кара: – Капитан аль-Хаффи и его люди вызвались охранять нас во время экспедиции. Естественно, с разрешения султана Кабуса. Сафия проводила взглядом спускающихся вниз пограничников. Омаха, потянувшись, зевнул. – Я намереваюсь подавить несколько часов подушку. До самого рассвета. Он оглянулся на Сафию. Его глаза были скрыты под бровями. – И тебе тоже неплохо было бы постараться немного поспать. Впереди нас ждет длинный день. Сафия рассеянно пожала плечами. Ей не хотелось соглашаться с Омахой даже в таком пустяковом вопросе. Омаха отвел взгляд. Впервые Сафия обратила внимание на следы прошедших лет у него на лице, на ставшие более длинными и глубокими морщинки в уголках глаз, на мешки под глазами. Увеличилось количество ниточек-шрамов. Грубое обаяние никуда не делось. Светло-соломенные волосы, жесткие черты лица, голубые глаза. Однако мальчишеское очарование поблекло. Теперь Омаха выглядел уставшим, выгоревшим на солнце. И все же, когда он отвернулся, у Сафии внутри что-то шевельнулось – старая боль, теплая и знакомая. Омаха прошел мимо, и она уловила исходящий от него терпкий аромат, напоминание о том мужчине, который когда-то давно спал в палатке рядом с ней. Сафии пришлось сделать над собой усилие, чтобы не схватить его за руку, не задержать рядом с собой еще на мгновение. Однако какой бы был от этого прок? В отношениях между ними не осталось слов – лишь неуютное молчание. Омаха удалился. Обернувшись, Сафия поймала на себе пристальный взгляд Кары. Та покачала головой. – Не стоит нарушать покой умерших. Видеомонитор показывал отряд аквалангистов. Кассандра присела на корточки перед экраном, словно пытаясь услышать звуки, доносящиеся сквозь рев двигателей судна на воздушной подушке. Изображение поступало с борта подводной лодки «Аргус», находящейся на удалении пяти миль на глубине двадцать морских саженей. Корпус «Аргуса» был разделен на два отсека. В носовом размещались командир лодки и его помощник. В заднем, который как раз сейчас заполнялся морской водой, находились два аквалангиста. Когда вода накрыла их с головой, выравнивая давление в отсеке и за бортом, кормовой люк раскрылся, словно створка раковины моллюска. Аквалангисты выбрались в воду, освещенную огнями подлодки. У каждого на запястьях висели маршевые импульсные водометные двигатели. Эти устройства, разработанные в УППОНИР, были способны разгонять пловцов до небывалых скоростей. В больших ковшовых сетях, которые аквалангисты держали за края, находилось снаряжение, чьим назначением были смерть и разрушения. В наушнике послышался слабый голос. – Гидролокатор обнаружил цель, – доложил командир «Аргуса». – Выпускаю аквалангистов. Предполагаемое время выхода на место – через семь минут. – Отлично, – прошептала Кассандра. Затем, почувствовав у себя за спиной чье-то присутствие, она обернулась. Это был Джон Кейн. Кассандра подняла руку, показывая, чтобы он подождал. – Часовой взрыватель мины установлен на два часа ровно, – закончил командир лодки. – Вас поняла, – ответила Кассандра и, повторив время, дала отбой. Выпрямившись, она обернулась. Кейн протянул ей трубку спутникового телефона. – Защищенная связь. Лично для вас. Кассандра взяла трубку. «Лично для вас». Это мог быть только один из ее начальников. К этому времени руководство «Гильдии» уже должно было получить отчет о неудаче, постигшей Кассандру в Маскате. Она ни словом не упомянула о таинственной женщине, бесследно исчезнувшей у самых стен форта. Неприятностей хватало и без того. Второй раз подряд Кассандре не удалось похитить железное сердце. Ей ответил механический голос, синтезированный с помощью компьютера, чтобы его невозможно было узнать. Но несмотря на то, что тембр и интонации были изменены, Кассандра узнала говорившего. Это был глава «Гильдии», известный лишь под кодовым именем Священник. Данная предосторожность казалась глупой, нелепой, но «Гильдия» скопировала свою структуру с террористических организаций, разбитых на ячейки. Члены каждой обособленной группы знали только друг друга и своего командира, который единственный имел выход на следующий уровень руководства. Обмен информацией осуществлялся лишь в минимально необходимых пределах. Сама Кассандра ни разу не встречалась со Священником. Высочайшего доверия были удостоены лишь трое его заместителей, осуществлявших надзор за выполнением приказов. Кассандра надеялась со временем подняться на эту должность. – Серый вождь, – проговорил неестественный синтезированный голос, обращаясь к Кассандре по ее позывному на эту операцию, – параметры вашей миссии изменились. Кассандра внутренне напряглась. У нее в голове был четко высечен в мельчайших подробностях план предстоящей операции. Никаких сбоев быть не должно. Взрыв дизельных двигателей «Шабаба Омани» послужит командой к стремительному рывку водных мотоциклов. Группа захвата высадится на яхту, нейтрализует команду и отрежет связь. Как только железное сердце окажется в руках десанта, яхта будет взорвана и затоплена. – Сэр, операция уже началась. Мои люди выдвинулись на исходные позиции. – Импровизируйте, – строго произнес механический голос. – Необходимо захватить вместе с реликвией хранительницу Кенсингтонской галереи. Это понятно? Кассандра едва сдержала изумленное восклицание. Выполнить эту просьбу будет очень непросто. Первоначальная задача – захват железного сердца – не предполагала никаких мер по сохранению жизни находящихся на борту яхты «Шабаб Омани». Операции предстояло стать безжалостным налетом, за которым тотчас же последует отход. Все должно было произойти быстро, жестоко и прямолинейно. Но теперь план придется пересмотреть. Кассандра уже начала вносить в него коррективы. – Сэр, позвольте поинтересоваться, зачем нам будет нужна доктор аль-Мааз? – Она может оказаться полезной на втором этапе. Тот специалист по истории Аравии, на которого мы рассчитывали, показал себя… несговорчивым. А для того чтобы раскрыть и обезопасить этот источник энергии, на первое место выдвигаются соображения целесообразности. Промедление равносильно поражению. Нам нельзя разбрасываться талантами, которые так кстати оказались под рукой. – Понятно, сэр. – Доложите, когда операция будет успешно завершена. В последних словах прозвучала скрытая угроза. Сеанс связи завершился. Кассандра положила трубку. Джон Кейн терпеливо ждал, отойдя в сторону. Кассандра повернулась к заместителю. – Изменение плана. Предупредите своих людей. Первыми пойдем мы сами. Подойдя к иллюминатору, она устремила взгляд в темноту. Где-то там среди черных волн россыпью пылающих драгоценных камней сияла расцвеченная яркими огнями яхта. – Когда нам выдвигаться вперед? – Немедленно. Пейнтер постучал в дверь каюты. Ему было известно расположение помещений за этой массивной дверью из шотландского дуба, покрытой затейливой резьбой. Это была так называемая президентская каюта, предназначенная для размещения сильных мира сего, глав государств и промышленных магнатов. Сейчас она была отведена леди Каре Кенсингтон. Поднявшись на борт «Шабаба Омани», Пейнтер тотчас же запросил по спутниковой связи подробную схему яхты. Никогда не бывает лишним знать окрестности, даже если находишься в море. Дверь открыл стюард. Мужчина в летах, ростом меньше пяти футов, он держался с достоинством человека нормального роста. Стюард был облачен во все белое – от маленькой фуражки без козырька до сандалий. – Добрый вечер, доктор Кроу, – почтительным кивком приветствовал он Пейнтера. – Леди Кенсингтон ждет вас. Стюард развернулся и жестом пригласил следовать за собой. Пройдя через переднюю, Пейнтер очутился в гостиной. Просторное помещение было обставлено просто, но со вкусом. В углу стоял массивный старинный письменный стол, а рядом с ним – открытые книжные шкафы. Середину занимали два мягких дивана, обтянутых синим бархатом в тон мундирам Королевского военно-морского флота. По бокам диванов стояли кресла с высокими спинками и с подложенными на оманский манер подушками в красную, белую и зеленую полоску, по цветам государственного флага. В целом гостиная являла собой сочетание английских и оманских традиций, что служило признанием общего прошлого двух стран. И тем не менее самой разительной чертой гостиной был ряд широких иллюминаторов. Кара стояла на фоне усыпанного звездами неба и посеребренных лунным светом волн. Молодая женщина переоделась в плотный махровый халат. Ее ноги были босыми. Увидев в стекле отражение вошедшего Пейнтера, Кара обернулась. – Вы свободны, Йанни, – сказала она, отпуская стюарда. Когда тот вышел, Кара рассеянно указала на диван. – Я бы предложила вам что-нибудь выпить, но на этом корабле так же сухо, как в самом сердце Аравийской пустыни. Кроу опустился на диван. Кара устроилась в кресле. – Ничего страшного, – сказал он. – Я не пью. – Трезвенник? – Просто я так предпочитаю, – нахмурившись, ответил Кроу. Похоже, стереотип индейца-пьяницы успел укорениться и в Англии. Хотя в этом была своя доля правды. В частности, отец самого Пейнтера находил утешение чаще в бутылке виски «Джек Дэниелс», чем в друзьях и семье. Кара пожала плечами. Пейнтер кашлянул. – Вы что-то говорили о том, что собираетесь посвятить меня в распорядок дел? – Еще до восхода солнца он будет распечатан и просунут под дверь вашей каюты. Пейнтер прищурил глаз.