– Капитан Санчес, разрешите обратиться. Кассандра не отрывалась от монитора, на который выводилось изображение с наружных видеокамер. Она считала членов отряда Пейнтера, поднимавшихся на борт яхты, где их встречали оманские официальные лица. Так, кажется, все на месте. Кассандра обернулась. – Говорите, Кейн. В ее группе Джон Кейн оказался единственным неамериканцем. У него за плечами была служба в элитном парашютно-десантном полку австралийских вооруженных сил. «Гильдия» не ограничивала поиски талантов территорией Соединенных Штатов, тем более что ей приходилось осуществлять деятельность по всему земному шару. Имея шесть с половиной футов роста, Кейн обладал внушительной мускулатурой. Фактически отряд состоял из людей самого Кейна. Дислоцируясь в районе Персидского залива, он до поры до времени бездействовал в ожидании приказа «Гильдии». Эта могущественная организация располагала подобными отрядами по всему миру. Будучи отдельными клеточками единого организма, они ничего не знали друг о друге, но были готовы оперативно выполнить любое задание руководства. Кассандра активизировала эту клеточку и лично возглавила операцию. «Гильдия» остановила свой выбор именно на ней, потому что она, как никто другой, знала методы работы «Сигмы». Кроме того, Кассандра была близко знакома с Пейнтером Кроу, человеком, которого со схожими задачами направила сюда «Сигма», главный противник «Гильдии». – Все готово, мэм, – доложил Кейн. Кивнув, Кассандра взглянула на часы. «Шабаб Омани» должен выйти в море ровно в полночь. Ее отряду предстоит выждать еще час, после чего пуститься в погоню. Молодая женщина снова уставилась на экран монитора, производя мысленные расчеты. – Что с «Аргусом»? – спросила она. – Выходил на радиосвязь несколько минут назад. Лодка уже заняла позицию, патрулирует предполагаемый район нападения, не пуская в него посторонние суда. «Аргус» представлял собой крохотную подводную лодку с экипажем из четырех человек, способную выпускать аквалангистов, не поднимаясь на поверхность. Оснащенный двигателями на перекиси водорода и вооруженный мини-торпедами, быстроходный «Аргус» был опасным врагом, встреча с которым не предвещала ничего хорошего. Кассандра снова кивнула. Все на своих местах. Полночь Дворецкий Генри стоял в ванной и наблюдал, как вытекает вода. Его смокинг лежал на кровати. Генри закатал рукава сорочки и натянул на руки желтые резиновые перчатки. Он вздохнул. С этой задачей прекрасно справилась бы одна из горничных, однако все девушки перепуганы до смерти, поэтому Генри счел своим долгом сам избавить дом от останков ядовитой гадины. В конечном счете именно на его плечи была возложена забота о гостях, и дворецкий, к своему стыду, вынужден был признать, что сегодня вечером он не справился с этой задачей. И хотя леди Кенсингтон со спутниками уже покинула дворец, Генри по-прежнему считал своей личной обязанностью вышвырнуть мертвую змею, исправить допущенную ошибку. Нагнувшись над ванной, он осторожно взял тело эфы. Оно плавало на поверхности воды, изогнувшись ленивым серпантином. Казалось, змея шевелится, покачиваясь на волнении, поднятом уходящим в слив потоком. Рука Генри застыла в нерешительности. Проклятая гадина была совсем как живая. Дворецкий стиснул затянутую в перчатку руку в кулак. Он сказал себе: «Старина, возьми себя в руки». И, собравшись с духом, схватил змею за середину. Его лицо исказилось от отвращения, зубы заскрежетали. – Мерзкая тварюга, – пробормотал Генри, переходя на язык своей молодости, проведенной на улицах Дублина. Он мысленно поблагодарил в молитве святого Патрика за то, что тот изгнал из Ирландии проклятых гадов. Генри вытащил обмякшее тело из ванны. Его добычу уже ожидало пластмассовое ведро. Развернувшись, Генри опустил хвост змеи в ведро и, держа ее в вытянутой руке, начал осторожно опускать вниз, укладывая кольцами. Уложив голову, он снова поразился тому, какой живой кажется эфа. Это впечатление нарушала лишь безвольно приоткрытая пасть. Генри начал было выпрямляться, но вдруг склонил голову, увидев нечто такое, чего не должно было быть. – А это еще что? Обернувшись, он взял с туалетного столика пластмассовую расческу. Осторожно приподняв змею за шею, Генри расческой раскрыл ей пасть до конца, проверяя свое открытие. – Как странно, – пробормотал он. Засунув расческу в пасть змеи, он убедился, что никакой ошибки нет. У эфы отсутствовали ядовитые зубы. 9. Кровь на воде 3 декабря, 1 час 02 минуты Аравийское море Сафия стояла у леерного ограждения, устремив взор на проплывающий мимо погруженный в темноту берег. Деревянный корабль скрипел и стонал. Хлопали паруса, ловя переменчивый ветер ночного моря. Молодая женщина чувствовала себя так, словно перенеслась в другое время, в ту эпоху, когда весь мир состоял лишь из ветра, песка и воды. Запах соли и шелест волн, скользящих вдоль бортов, начисто стерли шумную суету Маската. Небо было усыпано звездами, однако ветер свежел, нагоняя тучи. Судя по всему, дождь начнется еще до того, как «Шабаб Омани» успеет дойти до Салалы. Командир корабля уже сообщил пассажирам последнюю сводку погоды. Шквалистый ветер поднимет волны высотой до десяти футов. – Ничего такого, с чем не сможет справиться мой «Шабаб», – усмехнувшись, сказал он, – однако корабль немного покачает. Так что, когда начнется дождь, вам будет лучше оставаться в своих каютах. Поэтому Сафия решила насладиться ясным небом, пока возможно. После богатого событиями дня замкнутое пространство каюты давило на нее. Особенно теперь, когда действие успокоительного подошло к концу. Сафия наблюдала за плавно скользящим мимо берегом – таким тихим, таким безмятежным. Последний оазис света, промышленный комплекс на самой окраине Маската, начал скрываться за мысом. У нее за спиной прозвучал голос, подчеркнуто безразличный: – Вот исчезает последний оплот цивилизации, такой, какой мы ее знаем. Подойдя к ограждению, Клей Бишоп ухватился за него, поднося ко рту сигарету. Он по-прежнему был в джинсах и черной футболке с надписью «Меня напоили молоком». За те два года, что он учился в аспирантуре, Сафия видела его исключительно в футболках, как правило пестрых, с портретами различных рок-групп. Эта, черно-белая, судя по всему, была его официальным нарядом. Недовольная тем, что ее одиночество нарушили, Сафия ответила несколько раздраженным, наставительным тоном. – Эти огни, – она кивнула в сторону скрывающегося за мысом комплекса, – отмечают самый важный промышленный объект города. Мистер Бишоп, вы можете сказать, что это за объект? Пожав плечами, молодой американец после непродолжительного раздумья предположил: – Нефтепереработка? Сафия ожидала услышать именно этот ответ, однако он был неверен. – Нет, это опресняющий завод, который снабжает город пресной водой. – Водой? – Нефть является богатством Аравии, но вода – это животворная кровь. Сафия умолкла, давая своему аспиранту возможность осмыслить эти слова. На Западе не многим известно о том, какое значение имеет опреснение воды здесь, в Аравии. В последнее время именно права на обладание водными ресурсами, а не нефтеносные земли все чаще становятся яблоком раздора на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Самые ожесточенные конфликты, которые были у Израиля со своими соседями – Ливаном, Иорданией и Сирией, велись не по идеологическим или религиозным причинам, а за контроль над водными ресурсами долины реки Иордан. Наконец Клей нарушил молчание поговоркой: – Правильно говорят: «Виски пьют, из-за воды дерутся». Сафия нахмурилась. – Это сказал Марк Твен, – объяснил Бишоп. Снова поразившись его проницательности, она кивнула. – Отлично сказано. Несмотря на общее впечатление беспутного шалопая, которое производил молодой американец, за толстыми затемненными стеклами его очков светились умные глаза. Именно поэтому Сафия разрешила Бишопу принять участие в экспедиции. Со временем из него получится превосходный исследователь. Клей несколько раз глубоко затянулся. Внимательно разглядывая его, Сафия заметила, что кончик сигареты едва заметно дрожит, и только тут обратила внимание на то, как побелели костяшки пальцев Бишопа, стиснувших ограждение. – Как вы себя чувствуете? – обеспокоенно спросила она. – Я не поклонник открытых морей. Если бы Господь Бог предначертал человеку бороздить океаны, он бы не превратил динозавров в топливо для реактивных двигателей. Сафия потрепала его по плечу. – Мистер Бишоп, отправляйтесь-ка спать. Опреснительный завод наконец полностью скрылся за выступающим мысом. Вокруг остался один мрак, который нарушался только огнями яхты, отражающимися в воде. Палубу «Шабаба Омани» освещали фонари и гирлянды электрических лампочек, которые помогали матросам работать с такелажем и убирать паруса, готовя корабль к надвигающемуся шторму. Команда состояла в основном из стажеров, молодых моряков Королевского военно-морского флота Омана, проходивших подготовку, пока корабль находился дома и совершал непродолжительные плавания вдоль побережья. Через два месяца «Шабабу Омани» предстояло принять участие в большой регате. Негромкие голоса матросов разорвал резкий крик, прозвучавший на палубе. За возбужденным арабским ругательством послышался громкий треск. Обернувшись, Сафия увидела, что центральный грузовой люк распахнулся настежь и сбил с ног одного из матросов. Вслед за этим из открытого трюма вылетел второй матрос и рухнул на палубу. Причина его сумасшедшего полета следовала за ним по пятам, громыхая копытами по доскам. Взбежав по пандусу, на палубу выскочил белый жеребец. Тряхнув гривой, он остановился, сверкая серебром в лунном свете. Его глаза были подобны раскаленным уголькам. Вся палуба огласилась криками. – Господи! – ахнул у Сафии за спиной Клей. Угрожающе заржав, жеребец осел назад, затем рванул вперед, колотя копытами по дощатой палубе. Перед тем как привести лошадь в трюм, ее спутали, однако веревки перетерлись. Матросы забегали вокруг жеребца, размахивая руками, пытаясь загнать его обратно. Благородное животное затопталось на месте, лягаясь, тряся головой и скаля зубы. Сафия поняла, что эта лошадь – одна из четырех, погруженных на яхту: два жеребца и две кобылы направлялись на султанскую конюшню под Салалой. Судя по всему, тот, кто спутывал лошадей, сделал это небрежно. Застыв у ограждения, Сафия наблюдала за тем, как команда сражается с жеребцом. Кто-то принес веревку и попытался набросить на лошадь аркан. Неудавшийся ковбой, получив удар копытом по ноге, с громким криком заковылял прочь. Жеребец бросился в сплетение снастей, бесстрашно прорываясь вперед. На палубу рухнула электрическая гирлянда. Послышались хлопки бьющихся и гаснущих лампочек. Крики становились все громче. Наконец в руках одного из матросов появилась винтовка. Разбушевавшийся жеребец угрожал жизни людей и мог повредить корабль. – Ла! Нет! Привлеченная видом мелькнувшего голого тела, Сафия устремила взор в другую сторону. На палубе среди одетых матросов появилась бегущая полуобнаженная фигура. Одетый лишь в длинные трусы, Пейнтер Кроу был похож на настоящего дикаря. Его длинные волосы были спутаны; судя по всему, он только что вскочил с койки, разбуженный криками и конским топотом. Схватив с бухты каната кусок брезента, Пейнтер протиснулся через столпившихся матросов. – Ва-ра! – крикнул он по-арабски. – Всем назад! Расчистив в толпе матросов круг, Пейнтер замахал брезентом. Это движение привлекло внимание жеребца. Благородное животное отпрянуло назад, осев на задние ноги, принимая угрожающее положение. Но черные угольки глаз оставались прикованными к брезенту и человеку. Противостояние матадора и быка. – Йе-ээх! – крикнул Пейнтер и взмахнул рукой. Опустив голову, жеребец отступил еще на шаг. Американец стремительно бросился вперед – но не прямо на жеребца, а чуть вбок, набрасывая ему на голову кусок брезента и полностью закрывая морду. Жеребец ударил копытом, бешено крутя головой, однако так и не смог освободиться от брезента. Опустив копыта на доски палубы, благородное животное застыло неподвижно, ослепленное, растерянное. В свете луны было видно, как дрожит его тело, покрытое бисеринками пота. Пейнтер держался от него поодаль. Он заговорил, слишком тихо, чтобы Сафия смогла разобрать слова. Однако она узнала этот тон. Она его уже слышала на борту самолета. Простые ласковые слова. Наконец Пейнтер осторожно шагнул вперед и положил ладонь на вздымающийся бок коня. Тот, заржав, мотнул головой, но теперь уже гораздо спокойнее. Подойдя ближе, Пейнтер потрепал жеребца по холке, продолжая что-то нашептывать ему на ухо. Другой рукой он взял перетертую веревку, прикрепленную к недоуздку, и медленно повел жеребца за собой. Благородное животное, ничего не видя, подчинилось знакомым ощущениям и поверило человеку. Затаив дыхание, Сафия следила за происходящим. Тело Пейнтера блестело от пота, как и шкура жеребца. Американец провел растопыренными пальцами по взъерошенным волосам. Не дрожала ли его рука? Пейнтер обратился к одному из матросов, и тот, кивнув, взял веревку и повел жеребца в трюм. – Классно сработано, – одобрительно заметил Клей Бишоп, гася сигарету. Всеобщее возбуждение постепенно улеглось, и команда вернулась к работе. Оглядевшись вокруг, Сафия заметила, что почти все члены экспедиции Кары собрались на палубе: напарница Пейнтера в халате, Денни в футболке и шортах. Кара и Омаха еще не успели переодеться. У них за спиной стояли четверо высоких суровых мужчин в одежде армейского образца. Сафия видела их впервые в жизни. Пейнтер появился из люка, ведущего в трюм, со скатанным куском брезента в руках. Матросы встретили его приветственными криками. Кое-кто даже похлопал американца по спине. Смущенный Пейнтер снова рассеянно провел рукой по волосам. Поддавшись внезапному порыву, Сафия шагнула ему навстречу. – Здорово у вас получилось, – сказала она восхищенно. – Если бы жеребца пришлось пристрелить… – Я не мог этого допустить. Все вышло само собой.