– Спасибо, Клэр, – проговорила Лейси, поправляя челку девочки, – но, раз уж у меня гостит Эми, я в виде исключения… – Ни слова больше! – со смехом перебила Клэр. – Я тебя прикрою! Лейси начала строить планы. Она ведь хотела сводить Эми в зоопарк! Интересно, во сколько он открывается? А дождь им не помешает? Разумеется, удобнее было уйти до возвращения сестер, причем сразу по двум причинам. Во-первых, всех заинтересует, почему Лейси пропустила мессу, а во-вторых, как из рога изобилия посыплются вопросы об Эми. Ложь пока спасала, но Лейси чувствовала ненадежность своего положения. Казалось, она стоит на трухлявых, изъеденных червями половицах. Когда Эми расправилась с вафлями и большим стаканом молока, Лейси повела ее наверх и быстро переодела в новые, еще жестковатые джинсы и футболку с надписью «Шпилька», выведенной крупными блестящими буквами. Решиться на подобную покупку могла только Клэр. Сестре Арнетт футболка бы точно не понравилась – увидев ее, она, как обычно, вздохнула бы и покачала головой, портя всем настроение. Только Лейси знала: футболка прелестна, и именно о такой мечтает каждая девочка! Простая, но благодаря блесткам нарядная, Господь наверняка ниспослал бы ее малышке вроде Эми, чтобы подарить хоть немного радости. Лейси умыла Эми, осторожно очищая ее щеки от сиропа, причесала, а потом оделась сама: белая блузка, серая юбка в складку, покрывало – все так же, как вчера. Дождь перестал, погода медленно исправлялась. Лейси поняла, что день будет жарким: на смену холодному фронту, принесшему ночной дождь, с юга надвигалось тепло. Лейси надеялась, что на билеты и сладости денег хватит, а до зоопарка вполне можно прогуляться пешком. Когда они с Эми вышли из монастыря, на улице было жарковато и пахло влажной травой. Церковные колокола отзвонили девять – вот-вот должна была закончиться месса. В аптекарском огороде, где стараниями сестры Луизы росли розмарин, эстрагон, базилик и другие травы, царил дивный терпкий аромат. Лейси повела Эми к воротам, за которыми начинался парк. Там уже собирались горожане, чтобы насладиться первым по-настоящему теплым весенним днем и ласковым солнцем: молодые люди выгуливали собак и играли с фрисби, бегуны наматывали круги по любимым дорожкам, семьи занимали столики для пикника и площадки для барбекю. Зоопарк примыкал к парку с севера и тянулся вдоль широкого проспекта, который словно острым ножом вспарывал район. Через дорогу раскинулся старый центр города, некогда славившийся элегантными особняками и ухоженными лужайками. Теперь его заполонили наспех возведенные лачуги с продавленными крылечками и развалюхами-машинами в вытоптанных, захламленных двориках. Местные жители, особенно молодые, чем-то напоминали крыс: передвигались стайками, шныряли то в одну подворотню, то в другую и вместе бежали дальше. Все как один казались отупевшими от безделья и озлобленными. Этот район населяли в основном чернокожие, но они так сильно отличались от Лейси! Что такое настоящая бедность, Лейси не знала. Ее отец работал в министерстве, а мать и на матчи по поло, и во фритаунские магазины выезжала на машине с личным водителем. На одном из приемов сам президент танцевал с ней вальс. У ворот зоопарка весенняя свежесть не ощущалась: ее перебивали запахи животных и жареного арахиса. К входу уже тянулась очередь. Лейси купила билеты, тщательно пересчитала сдачу, затем взяла Эми за руку и провела через турникет. За плечами девочка несла рюкзачок с кроликом Питером. Лейси хотела предложить ей оставить рюкзак в монастыре, но, увидев, как вспыхнули глаза девочки, поняла: это исключено, с рюкзачком Эми не расстанется. – Ну, кого хочешь посмотреть? – спросила монахиня. Футах в двадцати от турникета стояло табло с большой картой – на ней разными цветами обозначались зоны, где держали тот или иной вид животных и птиц. Карту изучала семейная пара: у мужчины на шее висел фотоаппарат, а женщина осторожно катала туда-сюда коляску, в которой на розовой подушке под розовым же одеяльцем спал малыш. Женщина подозрительно взглянула на Лейси – почему белую девочку сопровождает темнокожая монахиня? – но потом растянула губы в смущенной извиняющейся улыбке, и они с мужем отошли. Эми вгляделась в карту. Лейси не представляла, умеет ли она читать, впрочем, рядом со всеми надписями были картинки. – Не знаю, – проговорила малышка, – наверно, медведей. – Каких именно? Девочка еще внимательнее всмотрелась в картинки. – Белых медведей, – ответила она, и ее глаза загорелись от нетерпения. Эми радовалась, что попала в зоопарк, и любовь к животным теперь объединяла их с Лейси. По крайней мере, на это искренне надеялась монахиня. Посетители один за другим проходили через турникет, и в зоопарке становилось людно. – А еще зебр, слонов и обезьян. – Отлично, – улыбнулась Лейси, – посмотрим всех. Они купили в киоске большую пачку жареного арахиса и зашагали по дорожке в глубь зоопарка, откуда доносились всевозможные звуки и запахи. У вольера с бассейном, где держали белых медведей, слышались смех, плеск воды, вопли притворного ужаса, взрослые и детские голоса. Эми неожиданно выпустила руку Лейси и бросилась вперед. Лейси протиснулась сквозь толпу посетителей, облепивших бассейн. Эми стояла в паре дюймов от стекла, сквозь которое можно было наблюдать, как медведи плавают и ныряют. Скалы, разрисованные под глыбы льда, «арктическая» голубая вода – зрелище получилось прелюбопытное. Три медведя грелись на солнышке, растянувшись на камнях, словно коврики у камина, а четвертый плескался в бассейне. На глазах у Эми и Лейси он подплыл к бортику, нырнул и прижал нос к стеклу. Вокруг все заохали и заахали, а по спине, рукам и ногам Лейси побежали ледяные змейки страха. Эми прикоснулась к запотевшему стеклу, которое отделяло ее от медвежьей морды. Медведь раскрыл пасть и высунул розовый язык. – Осторожно! – предупредил кто-то из стоявших сзади мужчин. – На вид они душки, но ты, деточка, для него просто обед. Лейси обернулась: кто это сказал? Кто решил напугать ребенка? Но в их сторону никто не смотрел: все улыбались и наблюдали за медведями. – Эми, – тихо начала она, коснувшись плеча малышки, – не стоит их дразнить! Но девочка ее точно не слышала и еще плотнее прижалась к стеклу. – Как тебя зовут? – спросила она медведя. – Эми, пожалуйста, не стой так близко! – попросила Лейси. Девочка погладила стекло. – У него есть медвежье имя, но мне его не выговорить. Потрясенная Лейси не знала, что сказать. Это игра? – У медведя есть имя? Девочка прищурилась. Судя по выражению лица, она знала какой-то секрет. – Конечно, есть! – Это он тебе сказал? Во все стороны полетели брызги: в бассейн нырнул второй медведь. Рассекая голубую воду, он – или она? – поплыл прямо к Эми. Через пару секунд в стекло тыкались уже два медведя, каждый размером с легковой автомобиль. Подводные струи теребили их короткий желтоватый мех. – Смотри, доченька! – воскликнула женщина, которую Лейси видела возле карты. Теперь она стояла у бассейна, приподняв дочку за плечи, словно тряпичную куклу. Молодая мать была в шортах, футболке и шлепанцах, а длинные волосы убрала в тугой хвост. Под тонким трикотажем футболки колыхался обвисший после родов живот. Ее муж ждал неподалеку – охранял коляску и держал наготове фотоаппарат. – Ты им нравишься! – сказала женщина Эми. – Смотри, солнышко! – пропела она, качая дочку так, что руки малышки захлопали, как птичьи крылья. – Смотри, какие мишки! Дорогой, сними нас! Сними! – Не могу, – отозвался муж. – Вы же обе от объектива отвернулись! – Да ладно тебе! – раздосадованно проговорила женщина. – Отвернулись, не отвернулись, ты, главное, снимай, пока она улыбается! Неужели так сложно? Плеск – гигантские брызги, снова плеск – снова брызги, на глазах у изумленной Лейси творилось невероятное. Стекло завибрировало, вода поднялась до самого края перегородки и хлынула наружу. Посетители ошарашенно застыли. – Берегись! Вода хлестнула Лейси, словно миллион ледяных ладоней, соленой струей промыла рот и отогнала от стеклянной перегородки. Послышались крики, детский плач ребенка, а потом истерический вопль молодой матери: «Прочь, прочь, мерзкие твари!» Лишь когда Лейси толкнули, она сообразила, что зажмурилась, пряча глаза от соленой воды. Не удержавшись на ногах, она упала на стоящих сзади. Сейчас, сейчас зазвенит битое стекло, хлынет ледяная вода… – Эми! Разлепив веки, монахиня увидела прямо перед собой мужское лицо. Это же супруг той женщины с ребенком! Вокруг воцарилась тишина. Стекло, как ни странно, выдержало. – Извините, – покачал головой мужчина, – я споткнулся и нечаянно толкнул вас. Сестра, что с вами? – Черт подери! – сверху закричала на них его жена. Ее одежда промокла насквозь, конский хвост превратился в крысиный. Малышка, которую она теперь прижимала к груди, заходилась от плача. – Что вытворяет ваша девчонка? – гневно осведомилась она, и Лейси поняла: вопрос адресован ей. – Простите! – пролепетала она. – Даже не знаю, как… – Вы только гляньте на нее! Отпрянувшие от бассейна посетители не сводили глаз от темноволосой девочки с рюкзачком. Эми встала на колени и прижала руки к стеклу, в которое уткнулись четыре медвежьи морды. Лейси бросилась к ней. Эми наклонила голову, вода ручьем текла с мокрых волос на колени, только девочку это не тревожило. Ее губы шевелились, точно в молитве. – Эми, Эми, в чем дело? – Девочка разговаривает с медведями! – крикнул кто-то, и толпа изумленно загудела. – Сами посмотрите! Вокруг защелкали фотоаппараты. Лейси опустилась на корточки рядом с Эми и осторожно убрала с ее лба мокрую темную прядь. По щекам девочки катились слезы, перемешиваясь с водой из бассейна. – В чем дело? Скажи мне, дитя! – Медведи знают! – не отрывая рук от стекла, прошептала Эми. – Что, что знают медведи? Девочка подняла глаза. Никогда в жизни Лейси не видела в глазах ребенка столько грусти и безысходности. А вот страха в них не было. Что бы ни сказали ей медведи, она смирилась. – Они знают, кто я. * * * Просидев целый час на кухне монастыря сестер милосердия, сестра Арнетт решила что-то предпринять. Часы пробили девять, потом полдесятого, потом десять, а Лейси с этой девочкой, Эми, не возвращались. В конце концов сестра Клэр нехотя, но рассказала, как все случилось: Лейси пропустила мессу и вскоре после завтрака увела Эми из монастыря, причем девочка взяла рюкзак. Клэр слышала, как они выходили, а потом, выглянув в окно, увидела обеих у ворот, за которыми начинался парк. Лейси что-то задумала. Арнетт следовало догадаться. Печальная история о заболевшей матери подруги прозвучала неубедительно, и настоятельница сразу почувствовала фальшь, ну, если не фальшь, то недоверие, за ночь переросшее в подозрение: тут что-то не так. Подобно мисс Клавель из книжки про Мадлен, сестра Арнетт знала. Теперь же, опять-таки как в книжке про Мадлен, исчезла маленькая девочка. О прошлом Лейси никто из сестер не знал, не знала и сама Арнетт, пока из офиса главы ордена не прислали результат психиатрического освидетельствования. Много лет назад настоятельница слышала что-то подобное в новостях. Только ведь «подобное» происходит в Африке сплошь и рядом! В крошечных африканских странах человеческая жизнь не стоит ничего, а пути Господни совершенно непостижимы и неисследимы. От чудовищных историй болело сердце, но их было столько, что сердце болеть устало, и Арнетт мысленно закрыла эту тему, пока ее заботам не вверили Лейси, примерную почти во всех отношениях монахиню, хотя чересчур замкнутую и чересчур увлеченную мистицизмом. Правду о ней знала одна сестра Арнетт. С тех пор как миротворцы ООН отыскали девочку в поле и отдали в монастырь, Лейси утверждала и, вне всяких сомнений, верила, что ее родные по-прежнему в Сьерра-Леоне, ходят на балы и играют в поло. Разумеется, это Господь Своей милостью защитил Лейси от страшных воспоминаний. Ведь, убив родных девочки, солдаты не ушли, а провели с ней в поле несколько часов, а потом бросили умирать. Лейси умерла бы, не сотри милосердный Господь из ее памяти все воспоминания. Он не забрал девочку к Себе, таким образом выразив Свою волю, в которой сомневаться не пристало. Тайна прошлого Лейси и все вытекающие тревоги были тяжкой ношей, и эту ношу следовало нести безропотно. А теперь в монастыре неизвестно откуда появилась маленькая девочка Эми, не по-детски вежливая и тихая. Вот только сама ситуация выглядела подозрительной, более того, невероятной. Чем дольше сестра-настоятельница размышляла над рассказом Лейси, тем больше дыр в нем находила. Лейси дружит с матерью девочки? Ложь! За исключением ежедневной мессы, Лейси почти не покидала монастырь. Где и когда могла она подружиться со странной женщиной, да так близко, чтобы та доверила ей дочь? Объяснения у Арнетт не находилось, потому что его просто не существовало. Лейси солгала, а теперь исчезла вместе с девочкой… Досидев на кухне монастыря до половины одиннадцатого, сестра Арнетт приняла решение. Только что сказать? С чего начать? С Эми? Девочка появилась, когда Лейси была в монастыре одна, что случалось нередко. Сколько раз Арнетт пыталась вытащить ее «в люди»: на склад, на прогулку, в магазин – куда угодно… Лейси вечно отказывалась, делая отрешенное лицо: «Спасибо, сестра, но лучше в другой раз». Три, четыре года подобных отговорок, и вот из ниоткуда появилась Эми, которую Лейси якобы знала. Если звонить в полицию, начать придется с самого начала, то есть с детства Лейси и трагедии на поле. Арнетт взяла трубку. – Сестра Арнетт! Арнетт обернулась: сестра Клэр! Та самая Клэр, которая явилась на кухню в футболке и спортивных брюках, хотя должна была давно переодеться; та самая Клэр, которая продавала недвижимость, которая не только успела побывать замужем, но и развелась, которая до сих пор хранила в шкафу черное платье для коктейлей и туфли на высоком каблуке. Сейчас все эти проблемы отодвинулись на второй план, а мысли сестры Арнетт были о другом. – Сестра Арнетт, – встревоженно начала Клэр, – на подъездной аллее машина. Настоятельница положила трубку на базу. – Какая еще машина? – Кажется… – Клэр замялась. – Кажется, это полиция. Сестра Арнетт подошла к двери в тот самый миг, когда непрошеные гости нажали кнопку звонка. Она отодвинула занавеску на торцевом окне и выглянула на улицу. На залитых солнцем ступеньках крыльца стояли двое мужчин: один чуть за двадцать, второй постарше, но по меркам Арнетт все равно молодой. В темных костюмах и галстуках оба напоминали распорядителей похорон. Явно представители закона, но не полиция, а кто-то серьезнее и официальнее. Старший заметил Арнетт, дружелюбно улыбнулся, но не сказал ни слова. «Симпатичный, хотя, в принципе, ничего особенного», – машинально отметила монахиня, оценивая правильные черты лица и ладно скроенную фигуру гостя. На висках уже появилась седина, сейчас блестевшая от капелек пота.