Клавдий Мамонтов наблюдал и думал, что только полковник Гущин может сделать все так быстро, отлаженно, заставить всех пахать для достижения намеченной цели. И пусть что-то неладно с его нынешним психическим здоровьем и фобиями, что терзают его, как гарпии, однако на профессионализме полковника это не сказывается. Когда он целиком поглощен работой, он словно прежний. Ну, почти, как прежний… Все материалы для Гущина Клавдий Мамонтов забирал у оперов, прибегавших из криминального управления с рапортами, справками и отчетами, словно у курьеров: во дворе у двери в «каморку», не пуская их внутрь. Главные документы шли по электронке, оперативная информация по видеозвонкам. Во двор вышел Макар. Глянул на здание Главка, на окна. – Она там сейчас? – Нет. – Клавдий Мамонтов не спросил его, кого он имеет в виду. Катю они между собой по имени называли редко, словно не хотели ее делить. Однако отлично друг друга понимали с полуслова. – Гущин мне сказал, что ее сейчас вообще в Главке нет. Она другими делами занята. В командировке в области. – Мало ли что он сказал. – Макар повернулся. – Не заливай мне, что сам туда не ходил проверить. А может, она там? Четвертый этаж… – Нет. Я не ходил. А ты даже этаж знаешь? – Клавдий Мамонтов глядел на Макара в упор. – Надо же. Интересно. Бывал, значит, и здесь у нее? – Один раз. Когда вы так вдруг слиняли из моего дома в Бронницах. Я ее искал. И нашел. Слушай, а может, она все-таки там? Пойдем глянем… Хоть мельком… – ЕЕ сейчас там нет. Они обернулись. Полковник Гущин вышел на воздух, глянул на окна на четвертом этаже. – Все, поехали. Здесь пока Гусей ищут, но это не быстро. А нас ждут другие дела. Мы к свидетельницам успеем заглянуть – к тем теткам, что тело Ляминой обнаружили и обознались. Сейчас позвоню и той, и другой. И он начал звонить по мобильному. У Марии Павловой номер не отвечал. Она жила в Балашихе, судя по записанному адресу. Клавдий Мамонтов вспомнил, как обе женщины говорили, что работают теперь волонтерами в мобильном госпитале в Дарьине, а это как раз на полпути между Балашихой и Кириллово-Глинищевским монастырем на Пужаловой горе. Но ехать туда по пробкам прилично. А телефон Нины Кавалеровой ответил. Гущин назвал себя и сказал, что у них к свидетельнице появились вопросы, и они хотели бы сейчас к ней подъехать. Кавалерова ответила, что у нее сейчас выходные в госпитале, но она в магазине продуктовом – будет дома примерно через час. Нина Борисовна жила недалеко от Курского вокзала на Садовом кольце. И они отправились туда. Макар несколько раз оборачивался назад. Мамонтов спросил его: «Что, снова чувствуешь за нами хвост?» Макар ответил: «Нет, просто хочу быть уверенным». Мамонтов лишь плечами пожал – и у напарника тоже глюки, свой маленький личный психоз. По дороге остановились у кафе, Мамонтов с Макаром сходили и купили себе и полковнику кофе и сэндвичи. Причем Гущин есть снова упрямо отказывался. На этот раз Макар уговаривал его как ребенка, клятвенно обещав, что сам проследит, как «сэндвичи в кафе обеззаразят в микроволновке». Ели в машине на парковке. Дом Нины Кавалеровой – старый серый сталинский – смотрел окнами на Садовое кольцо. Они отыскали подъезд, набрали код, она им открыла – уже вернулась из магазина – и они на лифте поднялись на шестой этаж. Клавдию Мамонтову дом отчего-то напомнил знаменитый Булгаковский дом на Садовой у метро «Маяковская» – тот же стиль, такой же мрачный фасад, только кота черного на лестнице не хватает. Нина Борисовна Кавалерова встретила их на пороге, вытирая пухлые руки полотенцем. Полковник Гущин замешкался. Мамонтов видел – он делает над собой титаническое усилие, чтобы зайти в квартиру свидетельницы. Странно, что он и ее не приказал вызвать на улицу, поднялся к ней сам. Кавалерова глянула на него – в маске, в перчатках, правда, без козырька – и одобрительно закивала. – Здравствуйте, конечно, береженого бог бережет, но вы можете здесь у меня маску снять. У меня все стерильно, как в больнице. Я очень за этим слежу – все протираю антисептиком постоянно, помещение регулярно проветриваю. Опрыскиваю полы санитайзером – видите, даже ковролин сняла из-за этого. А сама постоянно тесты сдаю. Показать вам справку, что у меня тест отрицательный? Гущин засмущался – покачал головой, ну что вы, не надо. Она руками замахала. – Я понимаю, я все понимаю. – Говорливая, оживленная, невысокая, полная, с расплывшейся фигурой, в своем розовом спортивном костюме, обтягивающем тяжелые груди и выпирающий живот, она производила чуть комичное и какое-то умиротворяющее, успокаивающее впечатление. – Я как увидела вас там, полковник, на месте того ужаса в лесу, так и подумала: никак вы на своей шкуре испытали, что мы сейчас переживаем. Видать, и на вашу долю хватило в избытке и опыта, и страданий, и боли, и страха, поэтому вы так сейчас осторожны. На воду дуете, страшась снова обжечься. Я таких, как вы, в госпитале навидалась. Их с ИВЛ снимают, кто выжил, не умер, не задохнулся, а они как из ада вернулись. Глаза безумные. Сами словно тени. У некоторых память отшибло. Другие неделями в себя не придут. Незабываемый опыт, да? Поэтому надо беречься. Но здесь вы в полной безопасности, полковник. Я за этим строго слежу. Вы чаю хотите? С вишневым вареньем? – Да, спасибо. Если можно. Горячего и крепкого, – хрипло ответил Гущин. Макар и Клавдий Мамонтов переглянулись – надо же! Тетка-то прямо психотерапевт. Кавалерова повела их на кухню. Клавдий Мамонтов заметил – квартира просторная, двухкомнатная, но, несмотря на все уверения хозяйки в соблюдении ею чистоты, какая-то запущенная, захламленная. Словно время здесь остановилось много лет назад – старые вещи, ничего нового. Телевизор и тот старый «Филипс» – ящик эпохи девяностых. Выцветшие обои, линялые шторы. Хотя она же пенсионерка, судя по возрасту и виду. А пенсионеры бедно живут – те, которые одинокие. А она наверняка одинокая женщина. Волонтерством вон в госпиталях подрабатывает и не боится в своем возрасте заразиться, потому что деньги нужны. Кавалерова поставила на газ чайник, достала чашки, банку засахаренного коричневого варенья. – А какой вопрос у вас ко мне? – спросила она с чисто женским любопытством. – Вы тогда на месте происшествия с приятельницей своей ошиблись, опознали в убитой совсем другую женщину, – сказал полковник Гущин. – Она оказалась жива. А погибла вот эта. – Он достал мобильный и показал Кавалеровой снимок Вероники Ляминой. Кавалерова вперилась в экранчик и испуганно ойкнула. – Ох… вроде и не похожа совсем на нашу Симу. Хотя обе светловолосые, полные. В теле, как говорится. Но эта вроде дама деловая. Чиновница? – Она работала начальником канцелярии суда. – В суде? – Кавалерова ахнула. – Ну и ну, а наша Сима – насельница, простушка… – Я подумал – раз вы обознались на месте убийства, так, может, была на то причина? Может, вы все-таки видели эту погибшую женщину прежде? – спросил Гущин. Кавалерова налила им чаю. Снова внимательно посмотрела на снимок Ляминой в мобильном. – Нет. Не видела я ее. – Вспомните хорошенько. Возможно, она посещала монастырь? – Да я сама в монастыре не частый гость. Время от времени лишь заглядываю. Видели, какой раздрай у них. Мало радости в таком скверном месте бывать. – Кавалерова вздохнула. – Нет, не встречались мы с этой бедняжкой никогда. – А может, в госпитале вы ее видели? – спросил Макар. – В госпитале? Да нет… нет, – Кавалерова снова покачала головой. – Я всех своих больных пациентов, за которыми ухаживала, помню. Ее среди них не было. – А как получилось, что вы ошиблись при опознании? – не унимался Макар. – Я уж и не знаю, как это вышло. Мы так испугались с Маней там. – Кавалерова на миг умолкла, словно припоминая все вновь. – Идем, трещим как сороки о своем о женском и вдруг… – Что вдруг? Вы что-то увидели? Услышали? – Да тело на веревке на сосне – вот что мы увидели! Труп болтается в петле. Словно казнили ее. Я так сразу и подумала – казнили, расправились. А Маня как закричит… «Ой, да это же они Симу убили… Люди добрые, до чего в монастыре все дошло… убили Симу нашу…» Ну я тоже… раз Маня так кричит страшно. Я подумала – надо полицию звать, они сами решат, как и что. – Правильно вы подумали, – похвалил Гущин. – Значит, твердо можете сказать нам, что Лямину… – Кого? – спросила Кавалерова. – Убитую, ту, что на снимке, вы в монастыре и в госпитале и вообще нигде раньше не встречали. – Нет. Я бы вспомнила. Нет. – Чай вкусный. Спасибо. Вы одна здесь живете? – Одна. – Нина Кавалерова улыбнулась ему. – Весь свой век одна кукую. Считай – старая дева. У других семьи, мужья, дети, у меня никого. – Бывает. Я вот тоже развелся. – Бывает. – Она смотрела на него ласково. Ее серые навыкате, словно при болезни щитовидки, глаза лучились, вокруг глаз собирались щедрые морщинки – «гусиные лапки», но это не портило ее. – Надо начинать жить заново. Поправляться душой. Для вас, полковник, этот путь, как я вижу, тернист и труден. – Да нет, я просто… – Пройду я долиной смерти и не убоюсь… Там много всего было, да? И чудовища во мраке, и химеры? Но есть способ уберечься – если не дай бог все это повторится. Есть способ уберечься, обезопасить себя. – Уберечься от чего? – спросил Макар. Кавалерова взглянула на него. – Ну, у нас же сейчас только передышка наступила, – ответила она просто и печально. – Лето. Болезнь чуть отступила. Но она опять вернется с новой силой. Все говорят – будет вторая волна. И она не просто накроет, она нас захлестнет, словно потоп. Столько народа еще умрет, хоронить станет негде… И все это уже не за горами, произойдет осенью, зимой. Как пережить такое страшное время? Зима близко… вы смотрели тот сериал? Я смотрела. Я тогда не думала, что все уже рядом, на нашем пороге. Но есть способ уберечься. – Лекарство, что ли? – спросил Клавдий Мамонтов. – Или вакцина? Лекарства никакого от «короны» пока нет. А вакцину только испытывают, и на вакцинацию годы уйдут. – Я о том же. – Нина Кавалерова кивнула и печально улыбнулась им всем троим. – Но есть способ… ну, можно назвать это лекарством, хотя оно очень горькое. И доступно не всем. – Вы про коктейль из антител? – живо откликнулся полковник Гущин. – Я читал. Только это баснословные деньги стоит. И все равно не всем помогает. – Да, можно и так назвать. Антитела… Анти… это же против чего-то они, против микробов… защита. В этот момент у полковника Гущина зазвонил мобильный – начальник Фоминовского УВД. Гущин вышел в прихожую, но они все равно слышали, потому что он по ошибке нажал кнопку громкой связи. – Нашли еще двух свидетелей, Федор Матвеевич. Оба свидетеля – один пенсионер, а второй – охранник нашего городского парка – видели двух женщин как раз примерно около шести часов верчера. И женщины шли не к парковке, а в направлении дома Вероники Ляминой. Лямину свидетели узнали по фотографии. А ее спутница по их описаниям – молодая, спортивного вида, худая высокая блондинка в кожаных брюках и белой футболке. В руках она, по их словам, кроме сумки несла то ли куртку черную, то ли пончо. Пенсионер видел их у входа в городской парк. А охранник уже на дорожке – они углублялись в парк. Если идти по аллее, как раз выйдешь прямо к дому Ляминой. Жители часто ходят в торговый центр через парк. Но мы установили, что Лямина в тот вечер так домой и не вернулась. И похитили ее не из дома. А парк… это такое место. Там много дорожек, аллей, там можно оставить машину. Вы понимаете? Я думаю, ее похитили именно из парка. Заманили туда под каким-то предлогом, как в ловушку. Глава 24 Цепочка – Итак, что у нас есть на данный момент? – подытожил полковник Гущин в машине, когда они покинули квартиру Нины Кавалеровой. – Братья Гуси – их ищут с фонарями. Подручные покойного Арнольда – вора в законе, предположительно прикончившие авторитета Мишу Алтайского. Молодая женщина – блондинка в кожаных брюках и золотых украшениях, которая предположительно увела в парк начальника канцелярии фоминовского городского суда Веронику Лямину. Которая, в свою очередь, дома в ноутбуке хранила, негласно и вопреки служебным инструкциям, судебные архивные материалы. Зачем? Вспоминается персонаж Коробейников из «Двенадцати стульев» – кинутся люди искать свои мебеля, а они здесь, у меня… Возможно, она продавала информацию из архива тем, кто был в этом заинтересован. А кто может быть заинтересован в таких делах, как не уголовники, мафия? Судя по описаниям, блондинка в коже и золоте вполне может оказаться подружкой кого-то из братьев Гусей – старшего или младшего. Арнольд умер, вора в законе Петуню Орджоникидзе многие на дух не переносят. Гуси могли начать свою игру, делая ставки на повышение. В таком случае Миша Алтайский был у них как кость в горле. Он бы никогда не допустил их возвышения. Может, Алтайский искал через Лямину какой-то судебный компромат на них? – Полковник Гущин вытащил мобильный телефон. – Сейчас позвоню, озадачу наших – надо проверить все, поднять материалы по Гусям. Необходимо узнать, не пересекались ли их пути хотя бы косвенно с какими-то делами, рассмотренными фоминовским судом. Он позвонил и долго втолковывал сотруднику розыска, что его конкретно интересует. Клавдий Мамонтов и Макар молча слушали.