— Почему блейзеры так вульгарны? — спросил Николас. — Потому что их носят жуткие типы, вот как он, — ответил Дэвид. Боже, и как им не надоело поднимать людей на смех, подумала Бриджит. Во всяком случае тех, с кем она не знакома. Или с этим типом она знакома? Бриджит пристыженно вспомнила, что ее отец тоже носит блейзеры. Может быть, они смеются над ней? Она замерла, боясь вздохнуть. Теперь она видела их обоих, с сигарами в зубах. Они прогуливались по террасе, голоса удалялись, а потом и вовсе стихли. Бриджит сделала еще одну затяжку; косячок почти погас, но она его снова раскурила. Наверняка эти гады ее обсуждают. А может, она так думает, потому что укурилась. Вообще-то, она укурилась. И все равно так думает. Бриджит улыбнулась. Жалко, что не с кем подурачиться. Она лизнула палец, поднесла его к той стороне косячка, которая тлела слишком быстро. Николас и Дэвид возвращались к дому, продолжая разговор. — А на это я могу ответить только словами Кройдена, — сказал Николас, — которых, между прочим, на поминках никто не вспомнил. Когда его заметили выходящим из пресловутого общественного туалета в Хэкни, — Николас повысил голос на октаву, — он заявил: «Я следую за красотой, куда бы она меня ни заводила, даже в самые неприглядные места». — Неплохое правило, — сказал Дэвид, — только слишком претенциозно сформулировано. 12 Домой Анна вернулась в хорошем настроении. Она уселась на коричневый диван, скинула туфли и закурила. — Всем известно, что у тебя прекрасный ум, — сказала она Виктору, — но меня больше интересует твое не особо известное тело. Виктор с нервным смешком налил себе виски. — Репутация — это далеко не все. — Иди сюда, — мягко позвала Анна. — Тебе налить? Анна помотала головой, глядя, как Виктор опускает кубики льда в бокал. Он подошел к дивану и сел рядом, добродушно улыбаясь. Она наклонилась его поцеловать, а он вытащил лед из бокала и с неожиданной ловкостью бросил его прямо в вырез ее платья. Анна ахнула: — Какая прохлада, просто восхитительно. И мокро, — добавила она, изогнулась, и ледышка скользнула ниже под черное платье. Виктор запустил руку под платье, извлек кубик льда, положил в рот, обсосал и снова опустил в бокал. — Я решил, что тебе нужно остыть, — сказал он, обхватив ладонями ее колени. — Боже мой, — сказала Анна с тягучим выговором уроженки южных штатов, — ваша внешность так обманчива. Вы страстный мужчина. Задрав ногу на диван, Анна запустила пальцы в густые кудри Виктора и нежно притянула его голову к напряженно приподнятому бедру. Виктор поцеловал белую хлопчатобумажную ткань трусиков и чуть прикусил ее, будто ловил губами виноградину. Элинор не спалось. Она накинула шелковое кимоно и ушла к машине. В салоне «бьюика», обитом белой кожей, Элинор вытащила пачку сигарет «Плейерс», достала из-под водительского сиденья бутылку коньяка и ощутила странное возбуждение. Услышав, что на «Радио Монте-Карло» исполняют ее любимую арию «Богат я только нуждою» из «Порги и Бесс»{54}, Элинор почувствовала себя совершенно счастливой. Она безмолвно повторяла слова и качала головой из стороны в сторону, почти в такт музыке. Когда из дома, залитого лунным светом, вышла Бриджит, неуклюже волоча чемодан, Элинор решила, что ей привиделось. Что еще за фокусы? Впрочем, все было и так ясно. Девчонка собралась уезжать. Очевидная простота ее поступка привела Элинор в ужас. Сама она долгие годы мечтала прорыть туннель под сторожкой и сейчас с изумлением смотрела, как гостья выходит за распахнутые ворота и бредет по подъездной дорожке, как свободный человек. Бриджит перехватила чемодан поудобнее, не зная, поместится ли он на мотоцикл Барри. Вся эта затея была до ужаса дурацкой. Николас, как обычно, храпел, словно старый боров с хронической простудой. Бриджит решила оставить чемодан в конце подъездной дорожки и вернуться за ним, когда они с Барри встретятся. Чемодан бил по коленям. Зов дороги звучит гораздо тише, если берешь с собой багаж. В половине третьего у деревенской церквушки, пообещал Барри в телефонном разговоре. Бриджит опустила чемодан в куст розмарина и капризно вздохнула, уверяя себя, что ей ни капельки не страшно, просто она волнуется. Вдруг в деревне нет церкви? А если чемодан украдут? И вообще, далеко ли эта самая деревня? Боже мой, как сложно жить. Она однажды сбежала из дома — ей было лет девять, — но передумала и вернулась из страха перед родителями: мало ли что они скажут, пока ее нет. По обеим сторонам узкой дороги, сбегающей с холма, стеной высились сосны. Тени сгущались, лунный свет уже не проникал сквозь кроны. Легкий ветерок колыхал ветви высоких деревьев. Бриджит испуганно остановилась. Если подумать, с Барри не так уж и весело. Договорившись о встрече, он сказал на прощанье: «Не придешь — значит зануда». Сначала Бриджит так хотела сбежать от Николаса и Мелроузов, что забыла о своем раздражении, и только теперь поняла, как он ее раздражает. Элинор задумалась, не сходить ли еще за бутылкой коньяка (коньяк бодрил, поэтому его хорошо было пить в машине) или выпить виски в спальне. Так или иначе, придется возвращаться в дом. Она только собралась открыть дверцу «бьюика», как снова увидела Бриджит, которая теперь тащила чемодан к дому. Элинор равнодушно и невозмутимо смотрела на нее. Ее уже ничто не удивляло. Может быть, Бриджит проделывала это каждый вечер — вместо зарядки. А может быть, ее куда-нибудь подвезти? Нет, Элинор больше нравилось пассивно наблюдать и ни во что не вмешиваться. Лишь бы Бриджит побыстрее вернулась в дом. Бриджит показалось, что она слышит радио, но шорох листьев заглушил звук. Ей было стыдно за свою выходку. Вдобавок руки просто отваливались. Ну, ничего страшного, она им всем показала, что ли. Вроде бы. Она отворила дверь. Скрипнули петли. К счастью, Николас спал, как слон, одурманенный снотворным, и ничего не слышал. А вдруг она разбудила Дэвида? Прикольно. Она осторожно прикрыла скрипучую дверь и, крадясь по коридору, услышала какой-то стон и вскрик, будто от боли. Дэвид проснулся с криком ужаса. Какого черта говорят «это всего лишь сон»? Его сны изматывали и расчленяли, обнажали глубинные слои бессонницы, словно бы заманивая его в дрему, но не давая по-настоящему отдохнуть. Сегодня ему снилось, что он калека в афинском аэропорту. Руки и ноги скрючило, как виноградные лозы, трясущаяся голова раскачивалась из стороны в сторону, а он пытался продвинуться вперед, хлеща себя по щекам злобными ладонями. В зале ожидания аэропорта собрались знакомые: бармен из «Централя» в Лакосте, Джордж, Бриджит, люди, встреченные на бесчисленных лондонских вечеринках. Все разговаривали или читали. Он ковылял по залу, подворачивая ногу, пытаясь сказать: «Привет, это я, Дэвид Мелроуз, надеюсь, вас не обманывает эта нелепая личина», но изо рта вырывались только стоны, а потом отчаянное поскуливание. Он неуклюже разбрасывал листочки с рекламой жареных орешков, замечал смущение или притворное равнодушие на лицах окружающих и услышал, как Джордж сказал приятелю: «Какой жуткий тип». Дэвид включил свет, потянулся за томиком Сертиза и задумался, что запомнит Патрик. Разумеется, воспоминания всегда можно подавить, но у самого Дэвида это не получалось. Надо бы не допустить повторения, не поддаваться своим порывам, больше так не делать, не испытывать судьбу. Он улыбнулся собственной дерзости. Патрик не проснулся, хотя почувствовал, как игла вонзается под лопатку и протыкает грудь. Суровая нитка сшивала легкие, как старый мешок. Патрик задыхался. Над лицом роем ос трепетал и метался страх. Овчарка гналась за Патриком по лесу. Он бежал по шелестящей желтой листве, делая громадные шаги. Собака приближалась, вот-вот схватит, но Патрик начал складывать числа вслух, и в самый последний миг его тело поднялось над землей высоко-высоко, а верхушки деревьев стали похожими на водоросли за бортом лодки. Он знал, что засыпать нельзя. Он больше никогда не уснет. Далеко внизу овчарка остановилась, взрывая палую листву, и сжала в зубах сухую ветку. Плохая новость Посвящается Ди 1 Патрик притворялся спящим, надеясь, что соседнее место останется свободным, но скоро услышал, как на багажную полку убирают «дипломат». Нехотя открыв глаза, он увидел перед собой крупного курносого мужчину. — Эрл Хаммер, — представился тот и протянул руку в россыпи веснушек под густыми светлыми волосами. — Как я понимаю, мы с вами соседи на этот перелет. — Патрик Мелроуз, — механически ответил Патрик, протягивая мистеру Хаммеру липкую, чуть дрожащую руку. Вчера ранним вечером ему позвонил из Нью-Йорка Джордж Уотфорд. — Патрик, мой дорогой, — протянул он напряженным голосом, чуть запаздывающим в пути через Атлантический океан. — Боюсь, у меня для тебя ужасные новости. Твой отец умер позавчера ночью у себя в номере. Я не мог дозвониться ни тебе, ни твоей матери — она, кажется, в Чаде с Фондом защиты детей, но мне нет надобности описывать свои чувства — ты сам знаешь, что я обожал твоего отца. Удивительно, как раз в день его смерти мы должны были встретиться за ланчем в клубе «Ключ», но он, разумеется, не пришел, я еще, помню, удивлялся, как это на него не похоже. Для тебя это наверняка страшный удар. Ты знаешь, Патрик, его все любили. Я сказал некоторым членам клуба и слугам, они жутко расстроились. — Где он сейчас? — холодно спросил Патрик. — В похоронном бюро Фрэнка Э. Макдональда на Медисон-авеню, очень приличное место, как я понимаю, самое здесь популярное, туда всех кладут. Патрик пообещал Джорджу позвонить, как только прилетит в Нью-Йорк. — Прости, что вынужден был тебя огорчить, — сказал Джордж. — В это трудное время тебе понадобится все твое мужество. — Спасибо, что позвонили, — ответил Патрик. — Завтра увидимся. — До встречи, мой дорогой. Патрик отложил шприц, который промывал, и замер перед телефоном. Плохая ли это новость? Быть может, ему потребуется все мужество, чтобы не пуститься в пляс на улице и не скалиться во весь рот. В грязные окна квартиры лился солнечный свет. Снаружи, на Эннисмор-Гарденз, листья платанов резали глаза неприятно яркой зеленью. Патрик резко вскочил. — Тебе это с рук не сойдет, — мстительно пробормотал он. Закатанный рукав рубашки скользнул вниз, впитав капельку крови в сгибе локтя. — Знаете, Падди, — сказал Эрл, хотя никто никогда не называл Патрика «Падди», — я заработал чертову уйму денег и решил, что пришло время пожить в свое удовольствие. Они летели всего полчаса, а «Падди» был уже лучшим другом Эрла. — Очень мудро с вашей стороны, — выговорил Патрик. — Я снял квартиру на побережье в Монте-Карло и дом в холмах неподалеку от Монако. Очаровательный домик. — Эрл покачал головой, словно не веря собственным словам. — Нанял английского дворецкого. Представляете, он мне говорит, какой спортивный пиджак надеть. И у меня наконец-то появилось свободное время, чтобы читать «Уолл-стрит джорнал» от корки до корки. — Упоительная свобода, — заметил Патрик. — Это потрясающе! И еще я сейчас читаю невероятно интересную книжку, «Мегатренды». И еще древнекитайскую про искусство войны. Вы войной интересуетесь?