И не дождавшись реакции на свою многозначительную реплику, вдруг предложил: — А ты вот что. В следующий раз, когда я приеду, ты возьми и задержи меня. — Это как? — Ну, скажем, у меня будут не указанные в декларации золотые часы «Картье»… — И что? — Пусть утвердятся в своих догадках, что я низкопробный «жучила», а ты патриот своего дела, и раз и навсегда отвяжутся от нас. — А ты на самом деле, крупный «карась»? — Наташа официально строго сдвинула брови. Но как она ни пыталась придерживаться шутейного тона, номер не проходил. Фил поцеловал складочку, образовавшуюся у нее на лбу: — Перестань. Я же серьезно. Пусть меня один раз захомутают на мелочовке, раз уж им так хочется, отшлепают и успокоятся. И тебе — в актив… — Не рассчитывай, не успокоятся. А свои поощрительные дивиденды я уж как-нибудь заработаю естественным путем. — Не сомневаюсь. Но ты смотри, как пикантно все вырисовывается. Я прохожу паспортный контроль, нахожу тебя за стойкой, если медальон на тебе… — он коснулся рукой своего подарка, уютно завалившегося в ложбинку Наташиной груди, — значит уговор в силе, не вписываю «Картье» в декларацию. Ты поднимаешь шум-гам… — Я и так обязана тебя сдать, если ты что-то незаконно провозишь, а при чем здесь медальон?.. — Как же нам без него? — Фил куснул ее маленькое розовое ушко, шутливо зарычал. Наташа, на которую все тревоги и сомнения тут же навалились с новой силой, с деланным смехом отстранилась от него. Она так и не сказала Маковскому, что его дешевый трюк с «фамильной» драгоценностью для нее давно уже не секрет. Зачем? Усугублять то, что и так держится на волоске? Ведь ей так не хотелось, чтобы этот волосок оборвался. Вдруг и этой его фантазии — она нарочно избегала более грубых, но подходящих выражений — найдется мало-мальски приемлемое объяснение? — Старую, обещанную еще на Средиземноморье легенду я так и не услышала, а на подступах, гляжу, уже очередная? — Ну… — Фил судорожно пытался сварганить нечто удобоваримое. Медальон этот он, действительно, купил там же, на Кипре, на распродаже в маленькой лавочке, а насчет его антикварной ценности ляпнул с единственной целью — заинтриговать понравившуюся да к тому же возможно полезную девушку. Подарить-то подарил, а вот снабдить его какой-либо достоверной инструкцией — напрочь из башки вылетело. Вот и блеет теперь, как овца на заклании. — Это длинная история, которая тянется через века… — Как хорошо, что мы никуда не спешим, — не унималась Наташа. — И ее надо рассказывать на сон грядущий… — С твоим темпераментом я ее никогда не услышу, — откровенно польстила ему Наташа. После таких слов отступать было некуда, Фил выпучил глаза в предвкушении, что древнее семейное поверье на поверку окажется полнейшей туфтой: — Ну, тогда слушай… Вечная палочка-выручалочка — телефонный звонок. Потерянно зазвонил Наташин мобильный. Она выскочила из постели, принялась искать неизвестно куда брошенную сумочку, откопала ее из под брюк Фила, выдохнула в трубку: — Да?! — Вас беспокоит руководство… — Я поняла. — Почему шепотом? — Тема спит. — Ясно… — как-то многозначительно протянул Волков. — Так когда же вас ждать, мадам? — Сегодня ночью выезжаю «Стрелой». — Тебя встретит наша машина, — почти официально произнес Волков и повесил трубку. И чего звонил? Хотя она прекрасно знала, «чего». — Кто это — Борис? — безмятежно спросил Фил, чувствуя, что получил отсрочку для создания своего опуса. — Борис… — Наташа вдруг покраснела. — Мой опекун и друг. — И ты, конечно, с ним не спишь, — в голосе Фила послышались неожиданные собственнические нотки. — Я вообще ни с кем не сплю! — взъерепенилась Наташа. — У меня бессонница. — Поражаюсь его выдержке, — хмыкнул Фил, глядя, как Наташа начинает одеваться. Белье — вчера он не обратил на него внимания, не до того было, а сейчас с удовольствием изучал крохотные кружевные трусики-стринги и ажурный лифчик — все ослепительно белое, как снег. — Я сама поражаюсь. Он же растил меня, как цветок. И даже проглотил мое нелепое замужество… — Теперь, наверное, жалеет. — Фил лежал на постели, откинув одеяло, и Наташа невольно залюбовалась его сильным, мускулистым телом. — Не знаю, но развода ждет… Официального. — Ждет своего часа. Ничего не скажешь, благородно. — Мне тоже так кажется. — Благородно… — в устах Фила это слово прозвучало не очень-то искренне. Судя по всему, Наташе был неприятен этот разговор, она отвернулась и принялась натягивать легкие летние брючки. Потом подняла с пола маечку, встряхнула… — А ты? Живешь со своей женой? — …Мы с ней давно друг друга знаем… В дверь деликатно постучали. Это спасло Фила от неудобных вопросов. Он встал, накинул халат и пошел открывать. Замешкался в коридоре, Наташа успела одеться, выглядывала из-за его плеча: кого это принесло так невовремя? Официант в ослепительно белой одежде вкатил сервировочный столик с едой и цветами. Ох, уж этот Маковский! Ну, как на него долго сердиться?! Видно, умеет пустить пыль в глаза. И когда успел заказ сделать? Официант поклонился учтиво и скрылся за дверью. Молодая женщина услышала, как Фил втолковывал ему за порогом: — Нет никаких супругов Маковских, нет и не было. Есть мсье Маковский и мадам «Икс», зарубите себе на носу, милейший. И между ними ничего общего. Официант что-то пробубнил, и Фил вернулся в номер, толкая перед собой столик. — Значит, ничего общего? — не успел Фил подойти к столику, как в него полетела подушка. Столику повезло, Филу — не очень, метательный снаряд задел его ухо. — Я тебе покажу — мадам «Икс»! — вторая подушка полетела вслед за первой, но на этот раз Фил успел увернутся. Со смехом подскочил к Наташе, схватил ее за руки и посмотрел в глаза. Улыбка исчезла, он сказал совершенно серьезно: — Именно ничего общего. Сегодня так надо. А то, видите ли, господин Маковский с супругой… Наташа тоже стала серьезной. Посмотрела на него испытующе: — Ты кого-то боишься? Или я должна бояться? Ты контрабандист? Или просто опасный тип? — Опа-а-сный… И не просто… — Фил состроил зверскую рожу, и, рыча, набросился на девушку. Началась шутливая возня, но Наташу не так легко было сбить с темы: — А тебя с таможни за что поперли? — За любовь… К родине… — заметив, что Наташа никак не реагирует на столь нелепую попытку пошутить, решил пояснить: — Не стал я дожидаться бичующих формулировок и всеобщего презрения товарищей, взял и написал заявление. Знаешь, как раньше говорили: по собственному желанию начальства. Оно только радо было. Даже отрабатывать не заставило. Так что, когда его грозно спросили, куда это ваши таможенники линяют, они под козырек: наши — никуда, наши все туточки. А злыдень Маковский — давно отрезанный ломоть… — Ладно, давай завтракать. — Фил подошел к столику и окинул критическим взглядом предложенные деликатесы. — Тебе кофе налить? Наташа кивнула. Фил протянул ей чашку, себе тоже налил, устроился на подоконнике. Наташа присела на кровать, оперлась о подушку, отхлебнула ароматный напиток, зажмурилась от удовольствия. — Вкусно. — Да, кофе они готовить научились, — кивнул Фил. — А вот кефира у них не дождешься, думал, хоть на родине дорваться, так на тебе, и здесь йогурт! Зато Библия…, пожалуйста, в каждом номере, как в лучших отелях… — Йогурт оставь Теме, он любит. Она рассеянно посмотрела на книгу, лежащую на прикроватной тумбочке. Сказала задумчиво: — Вика перед концом все время твердила: — Бог наказал, Бог наказал… А как книга с валютой к ней в чемодан попала — так и не вспомнила. — При чем здесь Бог, — не по-христиански отмахнулся Маковский, — чемпионку мира хотели переманить на Запад, она клюнула… Ее элементарно подставили. Об этом вся таможня знала… «Наконец-то он перестал шифроваться», — подумала про себя Наташа. — И Боря? — Насчет Бори, — он саркастически улыбнулся, — на все сто сказать не могу. Я в тот день не работал…