Сейчас он прикрыл покрасневшие от напряженной работы глаза и потягивает виски. Я заказываю портвейн. Растерев лицо руками, Бортновский спрашивает: — У меня есть бестактный вопрос. А что тебе будет на работе за все эти фокусы? Если, конечно, они узнают. Я пожимаю плечами: — Именно, если узнают. Потом, не забывай, ведь зачем-то меня сюда посылали, верно? Так что я действую не совсем по своей инициативе. А в обшем, нечего загадывать, надо дело делать. Помолчав, Леонид говорит: — Во время нашего первого разговора, когда ты расколол меня, ты спрашивал про Лорана. Он был как-то связан с тем, чем ты занимаешься? Бортновский начинает лезть не в свое дело. Но мы партнеры, а просто так игнорировать вопросы партнера непозволительно. Тем более когда их можно использовать в воспитательных целях, не раскрывая особых секретов. — Лоран не был связан с нами. Погиб сотрудник посольства, и мы отрабатывали все его контакты. Он покупал у Лорана кое-какие мелочи. — Но ведь Лоран исчез. — Он не исчез. Его убил Хелле. Бортновский молча переваривает услышанное. Потом начинает бояться так, что у него дрожит челюсть. — Ты не трясись. Просто надо помнить об опасности, вот и все. Сейчас ты сильнее Хелле, потому что он не знает о нашей игре. А что касается убийства Лорана, то ты теперь понимаешь: если Хелле начнет зачистку, тебе голову открутят в первую очередь. Так что в этой игре ты на правильной стороне. Бортновский согласно кивает. Потом, отогнав нехорошие мысли, вдруг восклицает: — Да! Ты, помнится, собирался подобрать людей на роли продавца коллекции и его представителя. Для этого требуется время, так что не тяни. Я вовремя прикусываю язык. Первым движением было сказать, что в Париже предостаточно всякого отребья, которое готово поучаствовать в любой авантюре, лишь бы это сулило деньги. Но именно к Бортновскому с этой сентенцией обращаться не стоит. Кроме того, если быть справедливым, я действительно должен был заняться подготовкой продавцов значительно раньше. Но в последние дни меня серьезно отвлекали частые визиты Анриетт, той самой подруги Надин, у которой я снимаю квартиру. Вопреки моему изначальному требованию она оставила себе комплект ключей, категорически отказалась их сдать в ходе недавнего визита и теперь продолжает появляться, когда ей только заблагорасудится. Это очень выматывает. * * * Собственно о существовании парочки, которая планируется на роль продавцов, я знал еще до поездки в Афины. В ответе на один из последних запросов в Москву нам прислали координаты двух профессиональных, хотя и не очень удачливых мошенников. В свое время они начинали карьеру в качестве художников. Ни талантливыми, ни многообещающими они никогда не числились, но зато довольно быстро сообразили, что есть гораздо более прибыльные области деятельности, чем просто живопись. Отход от карьеры профессионального живописца Татьяна Куркова и Глеб Мельников начали с изготовления картин для продажи на московских вернисажах под открытым небом. Это не были подделки в прямом смысле слова, хотя и оригиналами их творения тоже назвать было нельзя. Например, бралась старая доска с заведомо непродажной живописью. Изображение смывалось, а на его месте писалось нечто в стиле старых голландцев или немцев. Ставилась подпись латинскими буквами, скажем, «G.Melnikoff». Затем изображение искусственно старилось путем выдерживания в духовке газовой плиты и других несложных манипуляций, вполне осуществимых в домашних условиях. В результате получалась вполне приглядная картинка, за которую на вернисаже в Измайлове с состоятельного, но не просвещенного в живописи клиента можно было получить, скажем, триста-четыреста долларов. Причем покупателя никто не убеждал, что покупке двести или триста лет. Ему предлагалось принимать решение самому. А если уж доходило до худшего, то после попытки обвинить в продаже подделок следовало разъяснение, что на картине стоит подпись самого автора. К сожалению, этот промысел не приносил достаточно денег, и тогда эти двое, кстати, познакомившиеся еще во времена учебы в Строгановском училище, занялись посредничеством в торговле антиквариатом на более высоком уровне, с привлечением солидных клиентов. Как уже говорилось, правоохранительные органы довольно снисходительно относятся к мелким дилерам, на которых просто жалко тратить время. Однако беспокойная натура не позволяла этим ребятам заниматься честной, хотя и официально не зарегистрированной торговлей предметами искусства. Их постоянно тянуло то продать фальшивку, то краденую из церкви икону. В итоге они однажды попали в поле зрения сотрудников Министерства внутренних дел и почти одновременно стати объектом охоты тех, кого принято относить к представителям организованной преступности. Кому-то одному еще можно было морочить голову, но вот играть в прятки одновременно с теми и другими было делом совершенно бесперспектив-н ым. Наиболее благоразумным в сложившихся обстоятельствах представлялось оставить страну, что и было сделано. Осев во Франции, Татьяна и Глеб продолжили свой мелкокриминальный бизнес. Понемногу торгуя антиквариатом, они одновременно пытазись наладить канал вывоза предметов искусства из России. То, что тем же самым занимаются люди гораздо более солидные, их нимало не смущало. Короче говоря, эта парочка, как мне заочно представляется, идеазьно подходят для наших целей. В них есть редкое сочетание неодолимой тяги к легким деньгам, авантюризма и ощущения жизненного тупика. Остается только правильно обработать и использовать эти самородные таланты. Поскольку в данном случае мне не на кого сослаться в качестве рекомендации, приходится заводить знакомство в явочном порядке. Явочном в прямом смысле этого слова — я намерен явиться по адресу, указанному Авиловым, без специального приглашения. Взяв такси, еду в район авеню Гамбетта, что неподалеку от кладбища Пер-Лашез. Там отпускаю машину и нахожу требуемый дом. Звонок из ближайшего кафе заставляет сделать вывод, что хозяев на месте нет. Нельзя исключать, что эти двое вообще сменили адрес. Но ничего другого не остается, и поэтому я устраиваюсь у окна в кафе и принимаюсь неторопливо поглощать кофе, одновременно наблюдая за улицей. В детстве в описании работы разведчиков меня всегда более всего привлекали сцены именно подобного рода. Что может быть лучше, чем сидеть в парижском кафе и ждать. Чего именно ждать — не так уж и важно. Главный элемент в этом действе — кафе в Париже. Сейчас мне, однако, хотелось бы иметь больше уверенности в том, что мне есть чего ждать. Глупо потерять полдня ни за что, ни про что. Тем более, что хозяева квартиры вполне могли просто уехать из города на день-два, и тогда их отсутствие сегодня ни о чем не говорит. Эти мысли крутятся в голове на протяжении полутора часов, что я провожу в кафе. Но все-таки это лучше, чем без толку маяться у себя в квартире или… Стоп! Вон те двое, что выбираются из такси, похожи на поджидаемый мною дуэт. Оба подходят под описание. Он — тощий, высокий, с собранными в хвост немытыми волосами и в темных круглых очках. Она — среднего роста и сложения с желтыми волосами несколько необычного оттенка и в голубом джинсовом сарафане. Их лиц мне с моего места, к сожалению, не видно. Жду минут пятнадцать, пока эта пара поднимется к себе в квартиру. Затем расплачиваюсь за то ведерко кофе, что я выпил за последние полтора часа, и неторопливо направляюсь к нужному дому. Домик не из богатых — ни переговорного устройства, ни консьержки. Впрочем, мне ни то ни другое как раз не нужно. Да и неустойчивое финансовое положение парочки мне на руку. Поднимаюсь на второй этаж и уверенно жму кнопку звонка. Через некоторое время осторожный женский голос осведомляется, кто именно осмелился потревожить хозяев. Мой ответ звучит уверенно, с некоторой долей наглости: — Открывайте, свои! Не ждали земляка? Дверь открывается. Однако увидев незнакомое лицо, женщина тут же пытается ее закрыть. Надо заметить, реакция у нее завидная. Мне остается только возмутиться. — Вы что это?! Не хотите друзей пускать? На это женщина резонно возражает: — Я вас не знаю. Как человек покладистый, я быстро соглашаюсь: — Это точно, встречаться нам не приходилось. Зато у нас есть общие знакомые. Поскольку имена этих общих знакомых могут вызвать у женщины неприятные ассоциации и побудить ее к новой и гораздо более решительной попытке захлопнуть дверь, быстро протискиваюсь в квартиру. В этот момент в прихожей появляется тот самый тип в темных очках. Интересно, зачем он дома-то в них ходит? Так недолго и голову разбить, ведь ничего же не видно. Тощий настроен гораздо более агрессивно, чем его подруга. Еще одно живое подтверждение того, что полные люди добрее худых. — Какие еще общие знакомые? Выметайся отсюда! И он решительно направляется ко мне. Остатется только ждать, как скоро в этом человеке проснется здравый смысл. Ему нужно преодолеть всего метра три-четыре, но по мере приближения его энтузиазм испаряется. Не дожидаясь, пока он начнет суетливо хватать меня за рубашку, я миролюбиво предлагаю: — Ну что вы так нервничаете? Сейчас все объясню. Только давайте не будем разговаривать, стоя в коридоре, ладно? Подталкивая хозяев в спины, веду их в гостиную. Комната производит довольно угнетающее впечатление. То, что мебель старая и вытертая, еще полбеды. Но, в конце концов, можно было бы вытирать пыль и не выливать остатки пива на пол. Усевшись на диван, Татьяна и Глеб вопросительно и со значительной долей враждебности устремляют на меня свои взгляды. Н-да, партнеры мне попались далеко не первосортные. Оба какие-то потертые, хотя им не должно быть многим больше тридцати. Ойи из той категории посредников в торговле антиквариатом, что в Москве отираются у входов в салоны и пытаются перехватить старушек с иконами, бронзой и картинами. Своей клиентуры у них почти никогда не бывает, и серьезные торговцы стараются не иметь с ними дела. А сейчас они сидят и смотрят так, словно я уже начал их убивать. Будь я у друзей, тоже сел бы в кресло, но, поскольку мне нужно сохранять инициативу и давить на собеседников, глядя сверху вниз, приходится оставаться на ногах. — Так вот, нервничать не надо. Пока для этого нет оснований. У нас действительно есть общие знакомые. По крайней мере, один. Мой коллега подполковник Авилов из ФСБ. Вы, наверное, помните его еще майором? По глазам вижу, что помнят. Но не хотят признаваться. Что поделаешь, людей нашей и смежных профессий вообще мало кто любит. Еще меньше числят их среди своих друзей. — Так вот, Авилов просил передавать вам привет. Говорил, что рад был оказаться вам полезным и закрыть те два уголовных дела, что на вас завели. Профессия делает из меня лгуна. В действительности эти дела не только не закрывали, но и не открывали, потому что с такой мелочью никому не хотелось возиться. Однако, как говорится, свое уголовное дело всегда кажется толще чужих, так что эти двое должны принять мои слова всерьез. — Что вам от нас надо? Вопрос задан по существу, и мне хочется поощрить тощего. — Вы хорошо сформулировали мысль. Как ни странно, я не намерен нанести вам никакого вреда. Более того, хочу сделать вам интересное деловое предложение, которое позволит вам хорошо заработать. Как и следовало ожидать, в этой компании мне не верят. Оба мошенника смотрят с недоверием, ожидая подвоха. — Можете мне верить. Для провокации с целью посадить вас в тюрьму я бы сюда через всю Европу не потащился. Игра бы не стоила свеч. Вы мне нужны совсем для другого. Поскольку меня никто не прерывает, я кратко пересказываю суть своей идеи. Когда я заканчиваю изложение, оба слушателя некоторое время сидят в глубокой задумчивости. Как мне кажется, подобно всем ограниченным людям они обдумывают не пути реализации предложенной идеи, а скрытый в ней подвох. Наконец, они предлагают мне свое видение проблемы: — Бред какой-то! Жаль, я не могу им сказать, что мой партнер и соратник Бортновский сначала оценил мое предложение примерно такими же словами. А теперь постоянно подгоняет меня и нудит, что я недостаточно радею о нашем общем деле. Втягиваться в дискуссию мне не хочется, но и оставлять этот невнятный выпад без внимания тоже нельзя. — Это не бред. Бредом было бы ни с того ни с сего сообщить в полицию о двух русских мошенниках, которые околачиваются в Париже. Это не имело бы ровно никакого смысла. Ну какая, скажите, мне от этого польза? Максимальный возможный результат — задержание до выяснения обстоятельств. Кому это нужно? Разве что в самом крайнем случае, если мы не найдем общего языка. А я между тем предлагаю вам дело, за которое вы получите пятьдесят тысяч долларов. Только не надо торговаться. Эта сумма окончательная. Зато она и велика. На этот раз жулики погружаются в конструктивное молчание. Через некоторое время Глеб заинтересованно просит: — Еще раз раскажите суть своей идеи. Его напарница обижается, что он принял решение без предварительных консультаций с ней. Но Глеб останавливает ее нетерпеливым жестом: — Подожди, дай разобраться! Итак, нам удалось добиться некоторого прогресса. Я еще раз, уже гораздо детальней, излагаю свой план. Сразу после этого начинается обсуждение, которое показывает, что мои собеседники не новички в деле и не лишены некоторой доли сообразительности. После часовой дискуссии я нахожу необходимым сделать перерыв. То, что мне предстоит проработать с этими двумя деятелями дальше, потребует от них значительных затрат нервной энергии. Поэтому на сегодня достаточно.