Собеседник без удовольствия смотрит на меня. Наступает решающая стадия разговора. Сейчас он может просто повернуться и уйти, и я не буду в состоянии его остановить. Реальной возможности давить на оппонента не было и нет. Изначально я надеялся только на то, что он не станет ссориться с конторой, именем которой я в очередной раз пользуюсь. Есть, правда, еще одно обстоятельство, которое не должно позволить этому человеку повернуться ко мне спиной и удалиться. В свое время он состоял осведомителем ФСБ, об этом мне сообщили ещё в Москве сотрудники этого ведомства. Я из деликатности не напоминаю собеседнику об этом факте его биографии, но он витает в воздухе. Есть вещи, которые действуют сильнее, если о них не говорить вслух. Однако мой собеседник продолжает молча прогуливаться вдоль ступеней величественного храма и не торопится выполнять мою просьбу. Наконец он говорит: — Мне нужно подумать… — Простите, у меня мало' времени. — Вы меня не поняли. Я хочу кое-что прикинуть, и надолго я вас не задержу. Вы были на Монмартре? Давайте прогуляемся, и затем завершим наш разговор. Мы обходим громаду собора и вскоре попадаем на площадь, заполненную художниками. Повсюду на мольбертах, стенах и на булыжной мостовой выставлены картины маслом, листы ватмана и картона с графикой. Мы рассматриваем работы, но большинство из них не производят на меня впечатления. По ценам же они раза в два превосходят те, что продаются у нас на вернисажах в Измайлово или на Крымском валу. Я гозорю об этом своему спутнику. Он усмехается: — Здесь и работы, и цены для туристов. И потом, самые удачливые и талантливые художники, не в обиду будет сказано всем этим людям, сюда не ходят. — А что вы здесь ищете? — Меня просили подобрать небольшие и недорогие акварели с видами Парижа в качестве сувениров для друзей. Мои приятели приехали в Париж, и у них нет времени прийти сюда самим. Кроме того, на мой вкус они больше полагаются. Но здесь, на площади, вероятно, ничего подобного и нет. А вот в одном подвальчике стоит посмотреть. По крутой и узкой каменной лестнице мы спускаемся в расположенный в полуподвале магазин, вывеска над входом в который сообщает, что здесь находится художественная галерея. Стены подвала увешаны картинами. В центре на столах лежат большие папки с листами акварелей, офортов и рисунков. Мой спутник просматривает работы, недовольно бормочет и хмурится. Наконец, он отбирает несколько акварелей с видами Парижа и расплачивается. Продавщица скручивает листы в трубочку и упаковывает в цветную бумагу. Когда мы поднимаемся из магазина на улицу, мой спутник говорит: — Ну что ж, я обдумал вашу просьбу и постараюсь помочь. Я советую вам обратиться к одному специалисту. Он, правда, живет далеко отсюда, в Афинах. Но здесь я не волен ничего изменить. Зато он действительно мастер в своем деле. Можете сослаться на меня. Продиктовав миеїтелефон и адрес человека в Афинах, мой спутник рукой останавливает попытку распрощаться и покинуть его; — Я не знаю, что именно вам нужно из картин от этого человека. Насколько мне известно, для этого он напрямую нанимает молодых художников и студентов школы живописи в Афинах. Но учтите: у него есть и хороший запас работ, в том числе и российских художников. Оригиналы работ находятся в его собственной коллекции, если он станет ссылаться на нехватку времени, знайте — это только для того, чтобы набить себе цену. Я понимаю, что последний пассаж имеет целью выведать, почему меня интересует специалист по фальшивкам. Но мое молчание достаточно красноречиво. Собеседник уже должен был понять, что мне нужна не только консультация, но и сами работы. Внимательно посмотрев на меня, мой спутник улыбается. Затем он прощается, не подав руки, и исчезает в переулках Монмартра. Я не в обиде. Я и сам не люблю трясти руки всем подряд. * * * Сразу после встречи на Монмартре провожу некоторые организационные мероприятия, которые должны обеспечить пути отступления. Эти пути мне могут понадобиться уже сегодня. Затем наступает время для послеобеденных неприятностей. Скверное настроение не покидало меня весь день, сохраняется оно и теперь, когда я, мучимый дурными предчувствиями, топчусь во внутреннем дворике дома Завадской. По моим подсчетам, с полчаса назад Бортновский должен был подробно и в меру искренне ответить на вопросы Хелле, возбужденного вчерашним убийством одного из его подручных, и сдать меня своему боссу. Убедительный рассказ о якобы случайно увидежзом злодейском преступлении у отеля «Блэкстон», как мы оба надеемся, поможет Леониду спасти свою голову в мое отсутствие. В обсуждение судьбы моей головы мы не вдавались. Бортновский бывает удивительно эгоистичен, и в этом не отличается от большинства людей, с которыми меня сводила жизнь. На противоположной стороне улицы останавливается небольшой «пежо» серого цвета, который мне уже приходилось видеть. Правда, ни водителя, ни его пассажиров я раньше не встречал. Но что-то подсказывает мне, что это те, кого я жду. Опустив стекла, все трое закуривают и принимаются равнодушно разглядывать фасад дома. Пора. Выскочив из дворика и оглядевшись на ходу по сторонам, быстрым шагом пересекаю улицу. Уже у самого «пежо» как бы случайно натыкаюсь взглядом на его пассажиров и неловким суетливым движением перепуганного и опасного в этом своем испуге человека сую руку во внутренний карман пиджака. Немая сцена. Два лица прямо передо мной и одно в глубине машины мгновенно каменеют. Только голубоватая струйка дыма от сигареты в руке водителя струится и выскальзывает в окно. Сейчас эти трое наспех примеряют на себя судьбу вчерашнего неудачливого убийцы. И рисуют в своем воображении фотографии в вечерних газетах — три безобразных окровавленных трупа в машине с простреленными стеклами. Это хорошо, это просто замечательно. Подобные мысли заставят преследователей остерегаться опрометчивых шагов. Сейчас при желании, скорее всего, можно было бы даже безнаказанного скрыться. Но я не могу скрываться, не для того все затевалось. Крутой разворот, я устремляюсь по улице к остановке и прыгаю в автобус. Моя цель — небольшой ресторанчик в переулке рядом с рю Лафайет. Там я соскакиваю со ступенек автобуса, быстро прохожу через стеклянные двери в зал и занимаю столик у окна. Выпив бокал вина, встаю и отчетливым жестом показываю официанту, что заказ можно поставить на стол. Сам же я тем временем иду в направлении туалета, но по дороге сворачиваю в служебный коридорчик и мимо удивленных поваров выхожу во внутренний двор. Уже идя по узкому и темному переулку, я мучаюсь сомнениями. Может быть, разумней было бы удрать, не оглядываясь. Но нельзя думать только о своих интересах. Непременно надо убедить противника, что я покинул Париж. Выглянув за угол, вижу, как двое парней выбираются из машины и вразвалку идут ко входу в ресторан. Возможно, они еще ничего не заподозрили, и лишь хотят подождать меня за столиком. А может, намерены выяснить, куда я делся. Ну что ж, пусть выясняют. Как только они скрываются за дверьми ресторана, я быстро перебегаю улицу. Рывком распахиваю дверцу машины и плюхаюсь рядом с водителем. Он поворачивается ко мне с удивлением: — Тебе чего надо?! Вопрос пропал даром — на слове «чего» он уже понял, с кем имеет дело. И закоченел с перекошенным лицом и сведенным судорогой телом, как будто побывал в руках у неумелого набивальщика чучел. — Что, узнал меня? Это за мной твои приятели пошли в ресторан. А я тут оказался. Представляешь, как они удивятся? Водителю, видимо, удается это представить, потому что он неожиданно возбуждается и начинает резко и беспорядочно выкидывать руки в мою сторону. Я вынужден двумя короткими и довольно щадящими ударами вернуть его в спокойное состояние. Кровь из разбитого носа заливает водителю рубашку, но зато ведет он себя теперь гораздо более смирно. — Молодец. Сиди тихонько. И скажи своим приятелям, что я вынужден вернуться в Москву, не завершив своих дел. И виноваты в этом вы. Но еще ничего не кончено. Я напущу на вас свою контору, и мы вас все равно достанем. Да и кроме того, счет все равно уже сейчас в мою пользу. Мне пора прервать свои излияния. Посмотрев в сторону ресторана, вижу, как двое парней глазеют на нас через стекло витрины. По сравнению с субтильным водителем они выглядят просто устрашающе. Поскольку они начинают спешно выбираться из-за столика с моим бифштексом, я стремительно удаляюсь с места возможной встречи. На бегу едва не сбиваю какую-то старушку, которая осыпает меня короткими фразами. Несовершенное знание французского языка избавляет меня от переживаний по поводу сказанного в мой адрес. Французские бабульки могут быть настоящей головной болью. Сворачивая за угол, вижу, как один из преследователей бежит за мной, а другой направляется в переулок с очевидным намерением перехватить меня на параллельной улице. Похоже, моя прекрасно продуманная схема небезупречна. А точнее, все домашние заготовки обратились в прах. Я-то полагал, что туповатые убийцы устроят со мной увлекательную и джентльменскую беготню наперегонки, которая быстро закончится моей бесспорной победой под их одобрительный смех. А эти скоты самым подлым образом устраивают охоту, намереваясь загнать меня в ловушку. Иногда требуется время, чтобы понять, насколько ты прав. Сразу за углом я утыкаюсь в непреодолимое препятствие. Веселенького зеленого цвета стена из толстого пластика, натянутого на строительные леса, перегораживает улицу от стены до стены. Огромная надпись любезно информирует о путях объезда. Но у меня нет времени разбирать ее по слогам. Прыгаю в ближайшую подворотню и становлюсь за выступ стены. И делаю промежуточный вывод. По-моему, я оказался в западне. * * * Это типичный парижский дворик, тихий и чистенький — узким колодцем он поднимается на высоту четырех этажей. Шершавые оштукатуренные стены. Окна с частым переплетом и ставнями. Побеленые и простые, серые от времени дощатые ящики с цветами и вьюнками. Рядом с одной из входных дверей стоит вымытая до блеска темнозеленая с перламутровым отливом новенькая «тойота-авенсис». На мое счастье, в окнах никого из обитателей домов не видно. Конечно, гораздо удобнее было бы спрятаться и переждать в каком-нибудь парадном. В Москве я так бы и сделал. Но это совсем не Москва. Это Париж, и здесь большинство парадных снабжены замками. Если замков нет, то за дверью сидит консьержка. А обшаривать окрестности в поисках подъезда, где нет ни замков, ни консьержки, просто нет времени. Поэтому я поступил правильно. Так я бодрюсь, стоя за выступом и безрадостно поджидая своего преследователя. Чем быстрее он надумает свернуть в этот дворик, тем лучше. Лучше для меня. Если же он дождется своего партнера и на пару с ним начнет прочесывать округу, получится скверно. Сказать правду, это далеко не первый случай в моей биографии, когда, затеяв какое-нибудь изощренное коварство, я впоследствии горько и запоздало жалею о своих излишне хитроумных планах. Серьезный белобрысый мужчина лет шести в синих джинсах и пронзительно-желтой куртке появляется в дверях и идет через дворик, крепко держа обеими руками большой черный пакет с мусором. Не глядя по сторонам, он поднимается на цыпочки и, пыхтя, переваливает пакет через край мусорного бака. Затем так же сосредоточенно удаляется, забыв притворить за собой дверь. Дверь еще слегка ходит на петлях, когда мимо меня скорым шагом проходит мой преследователь. Уловив движение двери, он в несколько прыжков пересекает дворик и заглядывает в проем. Неизвестно что там углядев, он тут же разочарованно оборачиватся. И первое, что попадает в поле его зрения, это мое задумчивое лицо, выглядывающее из-за угла кирпичной кладки. В тот же момент в дверном проеме справа появляется анемичная молоденькая девушка с могучим рыжим английским мастифом, засыпающим на ходу. Вот оно, мое спасение — не станет же убийца стрелять при свидетелях. И я делаю неуверенное движение в сторону арки, ведущей на улицу. Но у меня сегодня день ошибок. Настырный парень даже не думает менять своих намерений. Вместо этого он споро вытягивает из внутреннего кармана пистолет с глушителем и направляет в мою сторону. Мгновенно падаю на четвереньки, больно ударившись коленями о булыжники мостовой. Несколько выстрелов сливаются в протяжный рваный свист. Одна из пуль бьет в стену рядом с моей головой и с отвратительным визгом уходит в небо. Следующая секунда приносит сразу два события. Пронзительный крик испуганной девушки заглушает урчащий шум двигателя «ситроена», который начинает осторожно протискиваться в арку с улицы. Проснувшийся мастиф тратит на осмысление ситуации на удивление немного времени. Хотелось бы верить, что собакой руководит чувство справедливости и глубокое знание людской натуры. Но возможно, что убийца просто ближе находится к хозяйке пса, и, соответственно, должен рассматриваться как первостепенная опасность, о которой девушка вполне доступно сигнализирует своими дикими воплями. Сейчас наступит очередь убийцы орать на весь двор: мастиф весит не меньше четырех-пяти пудов, и сбивает он преступника с ног одним толчком. Выронив пистолет, парень летит наземь. Но что мне проблемы преступников? Хотя он и молодец, стоически молчит, остервенело отбиваясь от рычащего пса. Одним прыжком перемахиваю крыло «ситроена» и вылетаю на улицу. Однако дело сше не сделано — где-то неподалеку бродит другой бандит, который непременно постарается меня добить. Я много тружусь над поддержанием своей физической формы, но встреча лицом к лицу со вторым противником не сулит мне ничего хорошего. Поэтому я иду по пути, где меня никто не ждет, а именно — возвращаюсь к ресторану. Еще издали вижу, что водитель вместо наблюдения за улицей занят преимущественно своим носом. Остается только укоризненно покачать на ходу головой. Что делать, непрофессионал он и есть непрофессионал. Кстати, я забыл кое-что сделать, а именно застраховаться от возможной автомобильной! погони. Когда парень наконец видит меня, его глаза поверх скомканного окровавленного носового платка становятся совершенно круглыми от ужаса, и он замирает. Я даже начинаю испытывать к бедняге некоторую симпатию. Он единственный человек в этом городе, который меня боится. Когда я нагибаюсь к автомобилю, водитель прыжком пытается перескочить на сиденье рядом, но безнадежно застревает на рычаге переключения передач и там остается. Зато у меня появляется возможность без помех протянуть руку в открытое окно машины и вытащить ключ из замка зажигания. — Не бойся, ты свое уже получил. С остальными разберутся мои коллеги. Жаль, что мне приходится сегодня улетать. Не забудешь передать? А ключи я возьму на память. Там, кстати, твоего приятеля покусали. Но я тут, как говорится, ни причем. С этими словами я спешно удаляюсь. Спустившись в ближайшую станцию метро, а именно Сент-Жорж, сажусь в поезд и еду к себе на квартиру. Вещи уложены заранее, через час такси отвезет меня в аэропорт. * * * Входя в здание аэропорта смотрю на часы: до моего рейса еще полтора часа. Сегодня я самый дисциплинированный пассажир. Как только будет объявлена регистрация, я окажусь первым в очереди. А пока нахожу телефон и звоню в гостиницу. Брат Надин неприветливо сообщает мне, что ее нет дома. Что-либо объяснять ему не имеет никакого смысла. Все равно кроме Надин в этой семье мне никто не верит. Более того — после нашего последнего разговора перестала верить и она. Я вешаю трубку, и в это время голос диктора сообщает о начале регистрации пассажиров рейса в Афины. Быстро прохожу контроль, и, не успев с облегчением вздохнуть, уже из-за стойки вижу троих молодцов, которые появляются в зале аэропорта. Это водитель с распухшим носом и еще один из моих сегодняшних преследователей. Покусанного убийцу сменил какой-то мордатый новичок. Измываться над противником с безопасного расстояния не в моей привычке. Вообще, бесполезное удовольствие, как правило, в итоге оборачивается серьезными проблемами. Но надо, чтобы эти парни убедились в моем отъезде. Я задерживаюсь за барьером контроля ровно настолько, чтобы эта троица меня заметила. Наконец, они прекращают крутить головами и сосредотачивают на мне свои угрюмые взгляды. С счастью, они не выказывают намерения перемахнуть барьер и учинить драку прямо в зале отлета. Собственно, в этом нет необходимости — в койне концов я выполнил их требование и теперь, хотя и с некоторым запозданием, убираюсь из Парижа. Однако меня интересует еще одно. Этих троих так срочно примчаться в аэропорт заставил мой рассказ водителю о сегодняшнем отъезде. Вполне вероятно, что впопыхах они не задумались над тем, совпадает ли время моего отлета с расписанием рейсов в Москву. Сейчас же у них появилось время поразмыслить над этим вопросом. Я прав — водитель оказывается самым сообразительным из прибывшего трио. Он вдруг начинает оживленно озираться в поисках информационного табло. Шевеля губами, меньший из бандитов читает список ближайших рейсов, затем дергает одного из напарников за рукав и принимается что-то горячо рассказывать. Но те только раздраженно отмахиваются. Такая реакция мне нравится. В конце концов, какая им разница, куда именно я собрался. Главное, что я улетаю. Однако водитель оказывается не только ни более сообразительным, но и наиболее настырным. Завязывается перепалка, сопровождаемая короткими возгласами, тыканием пальнем в сторону табло и взаимными толчками в грудь. Появление вдалеке среди голов пассажиров двух полицейских фуражек заставляет парней мгновенно успокоиться. Шумливое трио прекращает свару и дружно поворачивается ко мне. Все-таки они забавные ребята. Когда разглядываешь их через два ряда чиновников и под наблюдением полицейского патруля.