– Останови машину! Инико повиновался. Кларенс пулей выскочила и оперлась на кузов, потирая виски. Второе имя Лаа – Фернандо! В памяти всплыли подсказки, которые она не смогла прочитать: Хулия посоветовала искать Фернандо, рожденного в Сампаке, и примерно одного с ней возраста; случайная встреча на плантации с Инико; Бисила, о жизни которой она так мало знала; кофейная чашка, разбившаяся при слове «Пасолобино», цветы на могиле… Возможно ли такое? Лаа – мулат, и его второе имя – Фернандо. А что, если… Кларенс вздрогнула, когда ладонь Инико коснулась ее плеча. – С тобой все хорошо? – Все нормально, да. Прости. – Она глубоко вздохнула. – Укачало немного. Наверное, из-за жары и нервов на блокпосте. Инико кивнул. Было жарко, но Кларенс знобило. Она покосилась на спутника, лоб которого прорезала вертикальная морщина. Он что-то подозревает? Девушка закрыла глаза и покачала головой. Чего она добьется, если сейчас расскажет, что у них может быть общий брат? Готова ли она выбросить на ветер пару многообещающих дней, основываясь на скоропалительных выводах? Давно ли она позволяла себе проявлять такое нетерпение? Не лучше ли подождать до Уреки? Инико стоял, скрестив руки на груди, и внимательно смотрел на нее огромными, чуть прищуренными глазами. – Мне уже лучше, Инико, – вздохнула она, – можем ехать дальше. Финальный отрезок пути даже для внедорожника был тяжелым. – Неужели это труднодоступное место – часть твоего рабочего маршрута? – спросила Кларенс, подпрыгивая на сиденье от тряски. – Я нечасто сюда езжу, – сообщил Инико. – Больше для удовольствия, чем по работе. «Он сюда и Меланию возил?» – мелькнула мысль. – Просто это такое место, которое тебе стоит увидеть. Считай, это подарок. Машина остановилась на небольшом открытом участке, откуда были видны домишки. – Придется пройтись пешком, чтобы добраться до пляжа Морака, но он того стоит. Тропинка к берегу сперва шла по плантации какао, затем – среди деревьев, чьи гигантские корни выступали из земли, и Кларенс без конца спотыкалась. Вскоре слуха достиг рокот волн, и в просвете между кронами открылась захватывающая дух панорама. Девушка не сразу решилась последовать за Инико по крутому спуску, но все же переборола страх. Она поскальзывалась на камнях и бревнах, служивших подобием ступенек, заставляя Инико смеяться («Ты же родилась в горах!»). Кларенс взглянула наверх, неуверенная, что сможет вскарабкаться обратно. Да она и не хотела, потому что онемела от восторга. Мгновенно в жизнь воплотились все представления о рае. Неторопливые волны накатывались на пляж с черным песком. Недалеко от тропинки низвергался водопад, образуя бирюзовое озерцо: река Эола заканчивала здесь свой путь. А там, где пляж заканчивался, зелень джунглей встречалась с синевой океанской воды. – Что скажешь? – поинтересовался Инико, довольный ее реакцией. – Мой отец вовсе не поэт, но даже он сказал, что ему безумно повезло побывать сразу в двух земных раях – в нашей долине и вот здесь, на острове. И правда – это рай! Инико взял девушку за руку, и они побрели по пляжу босиком. – Каждый год с ноября по декабрь здесь завершают свою атлантическую миграцию гигантские черепахи. Большинство из них на пляже Морака и родились, ведь черепахи приплывают сюда отложить яйца. Выходят из воды и зарывают кладку в песок. В море возвращаются не все. Это редкий, охраняемый вид, но их убивают охотники, причем жестоким способом: переворачивают панцирем вниз и ждут. Черепахи сами не могут перевернуться и быстро погибают… – Он остановился и обнял девушку за плечи. – Кларенс, когда я думаю о черепахах, я вспоминаю о тех, кто вынужден был покинуть страну и не смог вернуться, о тех, кто все же вернулся, но с ними дурно обошлись, о тех, кто любым способом старается выжить… Да, тут рай, но у нас «Черный пляж» – зловещее название. Кларенс нечего было ответить. Впереди был еще один водопад. Прозрачная струя низвергались с тридцатиметровой скалы, на вершине которой сидели птицы. – Это место считается у нас священным, – пояснил Инико. – Вода и камень защищают Уреку. Он запустил руку в карман брюк, вытащил горсть семян и лепестков и бережно опустил к подножию скалы, бормоча что-то. – Что ты делаешь? – Оставляю дары. – Мог бы предупредить! У меня ничего нет… Инико пошарил в кармане и вложил в руку девушки остатки семян. – Этого хватит. Кларенс наклонилась и ссыпала с ладони горстку. Она просила помощи не только в поисках, которые привели ее на остров, но и сил продолжать жить. Не слишком и много за столько скромный дар? – Хочешь узнать мое желание? – посмотрела она на Инико. – Думаю, такое же, как у меня, – ответил парень с улыбкой. – Чтобы семена проросли. Кларенс кивнула. Инико повел ее обратно, они подошли к озерцу, куда падали воды реки Эола. Инико, не раздеваясь, бросился в воду и встал под потоком, раскинув руки ладонями вверх. Потом поманил ее к себе. Кларенс позволила сильным рукам сомкнуться на талии, и сердце пустилось вскачь. Инико нежно коснулся губами кожи, не поцеловал, а провел от шеи к плечу и назад – к мочке уха. Весь мир перестал существовать… Затем он на секунду отстранился, взглянул на нее и стал медленно расстегивать пуговицы на ее рубашке. Дыхание Кларенс участилось, она изнемогала от желания. Он снова коснулся губами шеи, но теперь его губы скользнули к груди… Еще ни один мужчина не вызывал в ней такой страсти… Наконец Инико нашел ее губы и поцеловал. Кларенс не хватало воздуха, у нее даже не было сил ответить… Рубашка Инико прилипла к телу, и он отодвинулся немного, чтобы снять ее. Лаская его, Кларенс нащупала несколько шрамов на коже. «Воин…» – подумала она и прикоснулась к шрамам губами. Рука Инико спускалась все ниже. Если он сейчас не войдет в нее, она умрет… Словно почувствовав это, Инико повел ее на песок. Их учащенное дыхание вторило волнам, накатывающимся на берег. Кларенс отчаянно пыталась запомнить каждое мгновение. В Пасолобино нет песка, и там всегда холодно. Она будет вспоминать трепет желания, эту невозможную негу, кульминацию, вспыхнувшую тысячами огней. Возможно, она еще встретит кого-то, кто останется с ней до конца жизни, но уже ничто и никто не сможет разорвать эту странную связь без обещаний. И всякий раз, когда она будет слышать слово «Африка», в памяти будет воскресать лицо Инико, озаренное грустной улыбкой. И он, и она всегда будут знать, что где-то на другом краю земли есть человек, чей запах опьянил навсегда, хотя у этого «навсегда» не было будущего. Они долго лежали рядом, потом поднялись наверх, это оказалось не так уж сложно. Кларенс обернулась. Море предстало во всем великолепии: полная луна рассыпала серебряные блики на темной поверхности. Внезапно ее охватило чувство одиночества. Ей вдруг показалось, что Инико овладел не только ее телом, но и душой. Он этого не сказал, но она все равно слышала его слова: «Не забудь меня… ты вернешься на родину, но не сможешь стереть из памяти тот след, что я на тебе оставил… Не забывай ни на день, что стала моей…» Он околдовал ее. – Ты снова затихла, Кларенс! – окликнул ее Инико. – Запыхалась по время подъема? Неужели горы в Пасолобино ничто по сравнению с нашими? – Не могу поверить, что побывала в таком месте! – воскликнула она, старательно пряча смущение. Инико погладил ее по волосам. – С этого момента, – пробормотал он, – всякий раз, когда я буду слышать о твоей стране, мои чувства будут иными. Я буду думать о тебе, Кларенс. Кларенс зажмурилась, чтобы скрыть слезы. – То же самое случится и со мной, когда услышу разговоры об Африке. А у нас дома такие часто заводят. Похоже, у меня нет ни малейшего шанса забыть тебя. Они вернулись к машине, забрали сумки и пешком направились в деревню. Там было около тридцати домов. Бамбуковые хижины, крытые пальмовыми листьями, стояли на сваях, чтобы не подтапливало во время ливней. С кольев свисали черепа обезьян и антилоп – амулеты от злых духов. У Кларенс было такое чувство, что она провалилась в прошлое. Здесь ничто не напоминало северную часть страны и тем более столицу. В конце улицы Кларенс увидела высокую, почти в человеческий рост, изгородь из веток, обмазанных глиной; амулетов на кольях было еще больше, к черепам добавилась высушенная змеиная кожа. За изгородью сидели люди, человек пять-семь; в центре было кострище, но костер не горел. – Что это? – спросила Кларенс. – Общинный дом. Очень важное место. Здесь проводят собрания, рассказывают истории, обсуждают бытовые проблемы и разрешают споры. Все, что я знаю о своем народе, я услышал именно здесь. Кстати, теперь ты тоже станешь частью истории во всех деревнях, что мы проезжали. – Серьезно? Потому что я белая? – Ну нет. Белые для нас не настолько в диковинку, как ты, наверное, думаешь. Тебя запомнят как «девушку Инико». Тут уж я ничего не могу поделать! Попросив Кларенс подождать, он направился к деревенским, поздоровался, поговорил недолго, и одна из женщин указала на хижину. – Идем, Кларенс, – позвал Инико, – бросим вещи в местном отеле. В хижине почти отсутствовала мебель, но более романтичную обстановку трудно было представить. Возле обложенного камнями очага лежали дрова, широкий бамбуковый топчан заменял кровать, на маленьком столике кто-то оставил миску с сочными фруктами. – Спать будем здесь, – сказал Инико, опуская сумки на пол. – Но сейчас как раз время ужина, и нас пригласил вождь. Кларенс стало не по себе. Будет ли у нее шанс узнать что-нибудь об отце? Сгорая от нетерпения, она последовала за Инико в общинный дом, где народу заметно прибавилось. Вождя звали Димас. Он был низенький и крепкий, с курчавыми седыми волосами. По тому, с каким радушием он приветствовал Инико (впрочем, как и другие жители), стало понятно, что парня здесь любят. Все уселись на землю в большой круг; гостям достались почетные места рядом с вождем. На спутницу Инико поглядывали с любопытством, а маленькие дети даже подходили потрогать: было очевидно, что Кларенс была «гвоздем программы». Женщины стали разносить еду: рыба, жареные бананы, плоды хлебного дерева и юкки. Из напитков – что-то вроде пальмовой водки, но пили немного. Со всех сторон звучали вопросы об Испании. Когда Кларенс рассказывала о снеге и морозных днях, звучали взрывы смеха – никто не мог понять, что это такое. Кларенс спросила о водке: – Как вы это делаете? Ответить вызвался мужчина по имени Габриель, такой худой, что можно было ребра пересчитать. – Мы взбираемся на пальму с помощью лиан или тонких канатов. Обрезаем мужские цветки. – Он провел ладонью горизонтально, – собираем сок в выдолбленную тыкву или другую емкость. Затем оставляем сок на несколько дней бродить. – Он раскинул руки ладонями вниз, – очень, очень медленно напиток набирает силу. Это наш традиционный рецепт. Все наелись, женщины собрали и унесли миски, вождь посерьезнел и принялся излагать историю своего народа (говорил он по-испански, и говорил хорошо). Кларенс подумала, что жители наверняка слышали это сотни раз, но никто не выразил и тени недовольства. Она услышала, как буби прибыли на остров много столетий назад, о войнах между племенами за лучшие участки земли – тут вождь упомянул об удачном расположении Уреки: доберется сюда не каждый, – о прибытии первых колонистов, конфликтах с ними и жизни под испанским владычеством. – Мёламбо, Лёриите, – патетичным тоном перечислял Димас имена вождей, – Лёпоа, Мёадиабита, Сёпаоко, Мёоката, Лёбари, Ориитие… Мыслями Кларенс перенеслась в прошлое, во времена расцвета рабовладения и последующие, когда рабство в странах Старого Света формально отменили, но на деле оно продолжалось. – Я лично знал Франсиско Малабо Беёса. Он был нашим духовным отцом. Он родился в тысяча восемьсот девяносто шестом и умер всего пару лет назад, когда ему стукнуло сто пять лет, – сказал Димас. – Невероятно! – воскликнула Кларенс. – Люди столько не живут! – Слушай дальше, – взял ее за руку Инико. – Сейчас самое интересное: история деяний Есааси Евеера. По рассказу Димаса, Есааси Евеера был сильным, храбрым и целеустремленным юношей, ненавидевшим колонистов. Он боролся с чужаками за земли своего племени, и не щадил буби, вступавших в союз с белыми. В конце концов его и людей из его окружения схватили и отправили в тюрьму вместе с женами. Женщин насиловала тюремная охрана прямо на глазах мужчин племени, и те, продолжая бороться, объявили голодовку. Но разве кого-то волновала голодовка черных? Когда Димас подошел к концу истории – как закончил свою жизнь Есааси Евеера, стояла полная тишина. По версии колонистов, его обратили в христианство, он умер своей смертью и был похоронен под именем Пабло Сас-Эбуера. Но буби считают по-другому. Колонисты его убили, а прах Есааси Евеера покоится на вершине горы Мока, в сидячем положении, согласно погребальным традициям его народа.