Кларенс посмотрела в окно. Густая растительность уступила место узким немощеным улицам с одно-двухэтажны-ми домиками по обеим сторонам. Инико вел машину в верхнюю часть городка. Они проехали мимо полуразрушенной красной церкви с невероятно высокой колокольней. Пришлось несколько раз надавить на клаксон, чтобы разбежались детишки, игравшие посреди дороги. Вскоре машина остановилась перед одним из домов, и «Лендровер» тут же окружили малыши. Кларенс, вышедшая вслед за Бисилой, пожалела, что у нее с собой нет ничего, чем можно было бы их угостить. Она вытащила из сумки кошелек и решила раздать мелочь. – Что ты делаешь? – сердито спросил Инико (Бисила была уже в доме). – Раздаю монеты. – Типично для туриста-патерналиста. – Посмотри на них! – пожала плечами девушка. – Думаешь, они считают, что я поступила неправильно? – В Бани живут две тысячи человек, – усмехнулся парень. – Когда до них дойдут новости, что тут деньги раздают, ты останешься без гроша. Кларенс смутилась, но решила поскорее забыть неприятную для нее критику. В Бани жили сестры Бисилы – Аманда и Ховита. В честь приезда гостей они закатили настоящий пир. За столом, покрытым цветастой клеенкой, к удивлению Кларенс, уместились аж семнадцать человек – сами женщины, их мужья, дети, зятья, невестки и внуки, и это не считая гостей. Подвали курицу с юккой, леща под соусом из авокадо, овощное рагу бока-о. Все блюда были потрясающими. Но больше всего Кларенс понравился десерт – хрустящее имбирно-кокосовое печенье и напиток из ананаса. Кларенс вышла на веранду покурить. Инико за обедом не сказал ей ни слова. «Ну и дурак», – подумала она. Их отношения были странными: постоянно колебались между влечением и отвращением. Инико мог улыбаться, мог проявлять заботу, а потом напоминал, что она здесь чужая. После случая с монетками, после его молчания за столом девушка боялась, что Инико решит вернуться в Малабо. Она сосредоточилась на чудесном виде узкого пролива, отделявшего остров от континента. Небо расчистилось, вдали показалась величественная гора Камерун, коронованная облаками. – Красота, правда? – К ней подошла Бисила. – Это… – Девушка попыталась найти подходящее слово, но вылетело самое банальное: – Это что-то невероятное! Неудивительно, что отец влюбился в остров. Бисила поджала губы. – Наверняка он рассказывал множество историй о своей жизни здесь, – произнесла она, не отрывая взгляда от горизонта. Девушка рассматривала ее лицо. Ясные глаза и красиво очерченные губы говорили об уме и целеустремленности. Внешне Бисила казалась хрупкой, но Инико и Лаа говорили, что она очень сильная. – Родители никогда не рассказывают всего, – сказала девушка. Бисила покосилась на нее, а Кларенс вдруг вспомнила Маму Сад. – Знаете, что случилось со мной недавно? – сказала она. – Не знаю, может, Инико или Лаа говорили… В ресторане я столкнулась с женщиной по имени Мама Сад. Кажется, я ей напомнила кого-то… кого она знала давным-давно. – Она натянуто улыбнулась. – Глупо, конечно, но на мгновение мне показалось, что она могла знать моего отца… Лицо Бисилы было непроницаемо. – Мама Сад знала много людей. – Значит, и вы знакомы? Бисила кивнула и спросила: – А почему тебя так волнует, что она могла знать твоего отца? – Ну… Кларенс замешкалась, хотя внутренний голос подталкивал ее к откровенности: «Открой наконец настоящую цель своего визита на остров!» Она уже открыла рот, чтобы сказать, но тут раздался голос Инико: – Ах, вот вы где! Кларенс, нам пора ехать, – произнес он, не глядя в ее сторону. – Мне нужно попасть в Уреку до темноты. Аманда и Ховита проводили гостей до машины и настояли, чтобы Кларенс взяла с собой кокосовое печенье, так ей понравившееся. Дети снова взяли их в кольцо: белая женщина стала для них событием космического масштаба (правда, она сомневалась, что они слышали про космос). В последний момент Кларенс отметила, что Бисила пристально смотрит на амулет, которое Инико повязал ей на шею. Глаза Бисилы наполнились слезами, она расцеловала девушку в щеки и крепко обняла на прощание, как если бы им не суждено было больше встретиться… В машине Кларенс все еще думала о Бисиле и жалела, что у нее не хватило смелости расспросить женщину о ее жизни. В Экваториальной Гвинее от женщин требовалось немногое: вести хозяйство, готовить, ухаживать за урожаем и растить детей. Некоторые держали лавки, но таких было немного. По словам Риеки, Мелании и Бёрии ситуация мало изменилась, хотя в Конституции, принятой в 1991 году, было прописано равноправие полов. Но Бисила смогла стать независимой женщиной и получила образование еще в колониальный период, раз она была медсестрой. Кларенс не знала, сколько тогда зарабатывали женщины, но едва ли много. Более того, Бисила единственная в семье работала. Как же ей удалось вырастить двоих сыновей? И какой бы экономной она ни была, денег на Беркли точно не хватит. – О чем ты так задумалась? – нарушил тишину Инико. Светлая полоска гудронированного шоссе вилась среди зелени. – О твоей матери, – ответила Кларенс. – Она очень необычная женщина, и мне бы хотелось узнать о ней побольше. – И что же ты хочешь знать? – спросил он примирительно, и Кларенс приняла это за попытку извинения. – Ну… почему она не живет вместе с семьей в Бани? Почему поселилась в Малабо? Как ей удалось получить образование? Сколько раз она была замужем? Кто был твоим отцом? Кто отец Лаа? И какой была жизнь в Сампаке? – Стой, стой! – усмехнулся молодой человек. – Слишком много вопросов! – Прости, но ты сам спросил, – ответила девушка, испугавшись, что перегнула палку. Но Инико, похоже, не возражал. – Мама была медсестрой в больнице Сампаки, – начал он. – Она вышла замуж за одного из работников, и родился я. Когда отец погиб, мы переехали в Малабо. Там у нее случился роман, на свет появился Лаа. Она не любит распространяться на эту тему, но мы и не расспрашивали. От жизни в Сампаке у меня остались отрывочные воспоминания. Я ходил там в школу, у нас была комната в бараке для нигерийцев, обо мне заботилась соседка. Потом я много лет жил с бабушкой в деревне. Там мне нравилось больше, чем на плантации, потому что я был свободен… Внезапно в памяти Кларенс всплыли отрывки из писем, в которых упоминалась сиделка, которая ухаживала за Антоном. Она представила, что у женщины, менявшей влажные компрессы на лбу деда, было лицо Бисилы… Могло быть так? Инико вел машину, выставив локоть в окно, никакого раздражения не проявлял. – А что было после? – спросила Кларенс. – После чего? – Как Бисиле удалось избежать высылки из страны после того, как Гвинея обрела независимость в шестьдесят восьмом? Тогда ведь высылали не только нигерийцев, но и буби, потому что у власти были фанг? – Мама далека от политики. И потом, в ней нуждались. Ее знания в медицинской сфере были получше, чем у некоторых врачей, а врачей у нас всегда не хватало. – Он сердито замолчал. Кларенс положила ладонь ему на колено, что успокоить, а он приобнял ее плечи, одной рукой удерживая руль. Они оставили позади Рьябу, которая в период колонизации была Консепсьоном, и продолжили путь к югу острова. – А что значит «Инико»? – вновь спросила Кларенс. – У тебя есть еще одно имя? Я думала, тут у всех два имени – гвинейское и испанское. – Например, Инико Луис? – Вроде того, – хихикнула она. – На самом деле нет, ведь я по отцу нигериец. Священник в школе говорил, что Бог все равно не примет те имена, что дали нам родители, и мы прямиком отправимся в ад. Но я не отзывался, когда он называл меня другим именем. В итоге священник сдался. – Так все-таки что значит «Инико»? – «Рожденный в тяжелое время». – Очень подходяще… Страна переходила к независимости… А потом ты столько пережил… – Думаю, если бы меня звали не Инико, случилось бы то же самое. Имя не имеет силы. – Зато делает тебя особенным. – Ну, тогда мы отлично подходим друг другу: Инико, рожденный в тяжелые времена, и Кларенс, такая же непредсказуемая, как вулкан. – Его тон потеплел. Щеки Кларенс запылали. Она наслаждалась волшебным моментом, и хотела, чтобы он не кончался. – Да, – ответила она, стараясь придать голосу томности, – чего еще ждать от воина буби и вулкана? – «Огонь, только огонь…» – добавила она мысленно. Казалось, что из джунглей кто-то наблюдает за ними. Девушка вспомнила, что на острове, в отличие от материка, нет опасных животных, таких как слоны или львы, – одни обезьяны. Но все же с опаской поглядывала в окно. Скоро стемнеет… – Мы почти добрались до Уреки, – сказал Инико. Вновь возникло воодушевление. Может, здесь кто-то помнит ее отца? «Лендровер» свернул на едва приметную дорогу, и девушке показалось, что цивилизация осталась далеко позади. Вскоре путь им преградил шлагбаум. – Полицейский блокпост, – сообщил Инико напряженно. – Молчи, ладно? Меня они знают, так что все займет не больше минуты. Кларенс кивнула. Инико затормозил и поднял руку в приветствии. Мужчина в форме задал несколько вопросов, тон у него был далеко не приветливый. Кларенс почувствовала, что что-то не так. Инико покачал головой, полицейский погрозил ему пальцем. Немного подумав, девушка взяла документы, немного денег из кошелька и вышла из машины. – Добрый вечер, – вежливо сказала она. – Что-то случилось? Крепко сбитый офицер, окинув ее с головы до головы неодобрительным взглядом, взял паспорт и начал листать страницы. Затем подошел к напарнику, показал паспорт ему, после чего с ворчанием возвратил Кларенс. Шлагбаум не поднимался. Тогда она быстро протянула купюры. Офицер с беспристрастным выражением лица пересчитал их и подал знак напарнику пропустить машину. – Откуда ты знаешь традиции нашей страны? – спросил Инико, когда они отъехали. – Лаа, – рассмеялась Кларенс и рассказала об инциденте у собора. – Как видишь, я быстро учусь. – Опять Лаа! – покачал головой Инико. – Уж у него-то полное соответствие с именем. – Серьезно? – У буби Лаа – бог музыки и хорошего настроения. А имя переводится как «человек с добрым сердцем». – Красивое имя. – Да уж куда лучше, чем его второе имя. На самом деле он – Фернандо Лаа.