Килиан рассматривал две необычные картины на стене, раньше он их не видел. На одной из них по реке плыли каноэ, на другой – воины в перьях и с копьями охотились на зверя. Картины были монохромными: белые мазки на черном фоне, и художник был явно талантлив, потому что сумел передать и объем, и глубину, и движение. – Чудесные, правда? – сказала подошедшая Хулия. – Представляешь, я купила их в уличном ларьке. Не знаю, кто написал, но влюбилась, как только увидела. Они… Как бы это сказать? Простые и сложные, безмятежные и жестокие, загадочные и прозрачные… – Как этот остров, – пробормотал Килиан. – Да. И как любой из нас… Многие гости страдали похмельем, так как накануне расслабились в Санта-Исабель, но атмосфера была домашней, и беседа за столом велась легко. Блюда также были простые, но вкусные. Хулия с помощью матери приготовила курицу, потушенную в вине с грецкими орехами, чесноком, луком и перцем. На десерт подали ромовое суфле. Килиан заметил, что Хакобо был необычно тихим и почти не смотрел на Хулию, да и она ни разу не уделила ему внимания, как другим гостям Он не придал этому большого значения. Пожалуй, даже обрадовался – брат не выкинет ничего такого, что может испортить отношения с Мануэлем. К десерту принесли «Джонни Уокера» и «Вдову Клико». Эмилио, чьи щеки были такими красными, что, казалось, сейчас лопнут, встал и предложил тост за скорое пополнение семьи. Гости зааплодировали, Хулия смутилась, отец Рафаэль покачал головой. Килиан вышел на веранду позади дома выкурить сигарету. Вскоре к нему присоединилась Хулия. – Поздравляю, у тебя действительно новость, – сказал Килиан; он предложил ей сигарету, но она отказалась. – Спасибо. Мы очень счастливы. – Она погладила свой живот. – Знаешь, это такое странное чувство… Девушка изучающе посмотрела на Килиана. – Когда же ты собираешься поехать домой, Килиан? Сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз видел мать? – Почти пять лет. – Это долго… – Да, я знаю. Насколько же они с братом разные, подумала Хулия. Внешне похожи, но внутренне полная противоположность друг другу. Килиан был чувствительный. Он долго приспосабливался к острову, но ни разу не показал виду, что ему трудно. Сорвался только один раз, когда избил плетью нигерийца, – Хулия слышала об этом и считала, что он поступил совершенно правильно. Он был совестлив и надежен. А его брат самцом, наверное, это так можно назвать. Но влечение, которое она испытывала к Хакобо, было пропорционально братской любви, которую она испытывала к Килиану. – Твоя мама… Я бы не смогла выдержать, так долго не видя своего ребенка, – сказала она. – Пусть ты и взрослый, но… Килиан пожал плечами, погасил сигарету и положил руки на перила. – Я пока не могу поехать, Хулия. Пока нет. – Он сменил тему. – Я вижу, твоя новая жизнь подходит тебе. – О да, но не думай, что все так просто… Поначалу совместная жизнь требует большой отдачи. Не знаю, как будет потом. – Мануэль хороший человек. – Да, он очень хороший. – Хулия повернулась к нему. – Давай заключим сделку. Я открою тебе один секрет, если ты скажешь мне, почему не хочешь ехать домой. Килиан улыбнулся – девушка умела быть настойчивой. – Слишком рано, – сказал он. – Слишком рано? Для чего? – Для всего. Не хочу увидеть страдание на лице мамы, не хочу наталкиваться на воспоминания об отце на каждом шагу… Для всего, Хулия. Ничего не будет таким же, как прежде. А расстояние сдерживает чувства. – Он вздохнул. – Теперь твоя очередь. Какой секрет ты мне хочешь рассказать? Хулия помолчала несколько секунд. Крутилась мысль, что расстояние охлаждает искушение. Но об этом она не собиралась говорить. – Твоя сестра недавно вышла замуж, и что-то мне подсказывает, что она тоже беременна. Это хорошо, дети всегда повод для счастья. Представляешь, мой отец уже придумывает имя нашему ребенку! Если будет девочка, говорит он, ее можно назвать как угодно, но если мальчик, то только Фернандо. Он поспорил на тысячу песет со своими друзьями в казино, что Фернандо есть в каждом доме испанцев, побывавших в Гвинее. И ты знаешь, кажется, он прав! Килиан не мог сдержать улыбки. – Красивое имя. Фернандо – Фернандо-По… Да уж. Я мог бы подсказать Каталине, но вдруг она предпочтет назвать сына Антоном, в честь дедушки… если, конечно, родится мальчик. Сложно все это… Когда дают имя в честь кого-то, это приводит к сравнениям. И в конце концов уже не знаешь, кто оригинал, а кто – копия. – Да ладно тебе, Килиан! Твой Хосе чему тебя учит? Килиан покачал головой. – Что жизнь – это круг. Что все повторяется, как в природе. В природе легче всего увидеть круг жизни и смерти. – Знаешь, что говорила моя бабушка, когда я была девочкой? Чтобы знать, как жить, нужно видеть, как умирают. Она видела многие смерти и очень любила жизнь. Было тепло, но Хулия обхватила себя руками, почувствовав дрожь. – Нам лучше вернуться, – сказал Килиан, выпрямляясь. – Бьюсь об заклад, я знаю, о чем они там говорят в данный момент. – О политике, – засмеялся он. – О чем еще можно говорить в присутствии женщин. Килиан посмотрел Хулии в глаза и нежно поцеловал в щеку. – Ты заслуживаешь всего хорошего, что с тобой происходит, Хулия, – сказал он, – хотя и не выполняешь условий своих сделок. Она покраснела. – Как и ты, Килиан. Но… вот увидишь, лучшее в жизни еще не произошло. Они вошли в столовую, где разговор действительно был о политике. – Похоже, уже было предупреждение от ООН по деколонизации. Карреро Бланко[5] предложил образовать провинции. Я слышал об этом на днях в казино, – говорил Эмилио. – И что это значит? – спросил Сантьяго. – Это значит, что наш остров станет испанской провинцией, – вмешался Лоренцо Гарус. – Я не такой уж идиот, это я понимаю, – ответил Сантьяго, приглаживая редкие волосы. – Я имею в виду, как все изменится, если мы получим статус провинции? – Все изменится к лучшему. Лично я только приветствую расширение Испании, – Эмилио поднял бокал, подавая знак бою наполнить его. – Но, конечно, для цветных это не так. Я почти не разговариваю с Густаво, потому что мы всегда заканчиваем ссорой. Представляете, у него хватило наглости сказать мне, что «фантазии вокруг статуса провинции» – это всего лишь стратегия для продолжения нашей эксплуатации! – Могу понять его логику, – вмешался отец Рафаэль. – Объявив Фернандо-По провинцией, нельзя будет провести деколонизацию. – Да, он именно так и сказал! – Без Испании нет Гвинеи, без нас они вернутся в джунгли, где мы их и нашли, – отрезала Дженероса, и Хулия поморщилась. – Содержание колонии дорого обходится Испании, но, похоже, они этого не ценят, – продолжила ее мать. – А по-моему, Испания неплохо с нас имеет, – сказал Хакобо, думая о последнем богатом урожае. – Не так ли, мистер Гарус? – Да, но… – Гарус покачал головой. – Кто платит за больницы, школы, за городское обслуживание, если не Испания? Я не знаю, насколько все это окупается. – Вы видели наш детский дом? Кто платит за шестьдесят детей, живущих там? – подхватила его мысль Дженероса. – Дети ни в чем не нуждаются, а ведь такие дома есть и на материке. Несколько недель назад мы с Эмилио были на церемонии открытия водопроводной системы для домов коренного населения. Это вам не хижины под пальмовыми крышами! – Куда, вы думаете, не так давно ездил Густаво? – гнул свою линию Эмилио. – В Камерун, чтобы встретиться с этой бандой борцов за независимость. Они даже говорили о возможной федерации с Габоном! – Конечно, – разделил его чувства отец Рафаэль, – если Франция собирается предоставить независимость Камеруну и Габону, это станет распространяться. И это после всех наших усилий поставить их на правильный путь! Вы заметили, что случилось на это Рождество? Улицы Санта-Исабель были переполнены черными в их ужасных масках. И что будет дальше? Нетрудно догадаться, откуда ветер дует, – об этом предупреждал папа в недавнем пастырском послании. Величайшим врагом для всех нас скоро станет коммунистическая идеология. – Надеюсь, что такого, как в Ифни, у нас не будет, – сказал встревоженный Гарус. Все закивали. Провинция Ифни входила в состав Испанского Марокко. Год назад, в 56-м, Марокко получило независимость и теперь старалось отвоевать небольшую территорию на атлантическом побережье. Гарнизоны Ифни постоянно подвергались нападению марокканских националистов, поддерживаемых королем[6]. – Если Франция не будет твердо стоять на своем, я не знаю, что произойдет, – огорченно произнес Эмилио. – Папа! – воскликнула Хулия. – Ваш друг серьезно рискует, – прокомментировал отец Рафаэль. – В ближайшее время его могут арестовать, наш губернатор не хочет никаких беспорядков. – Прекрасно, что наш губернатор охраняет границы с Камеруном и Габоном, – воскликнула Дженероса. – Испания нас не бросит. Мы и есть Испания. Все замолчали. Мануэль помахал боям, чтобы они наполнили бокалы. – Мы, старики, иногда бываем занудливыми, не так ли, дети? – Эмилио улыбнулся молодежи. – Предлагаю еще один тост, за будущее… – Он поднял бокал, и остальные последовали его примеру. – И – с Новым годом. Желаю всем долгих счастливых лет! Килиан чокнулся со всеми, но сказать по правде, его не слишком беспокоили эти вопросы. У него не было бизнеса на острове, а значит, не было никаких интересов. Если бы ему пришлось покинуть остров, он бы поискал работу в Испании, вот и все. Он бы ничего не лишился. Выпив, он подумал о том, как отмечают Новый год в Бисаппо и отмечают ли вообще. Спустя несколько месяцев у Хулии и Мануэля родился сын. В конце концов они решили назвать его Исмаэлем, потому что, как сказала Хулия, Фернандо кругом и так слишком много. Примерно в это же время Каталина родила мальчика по имени Антон, но он умер в возрасте двух месяцев от бронхита. Килиан переживал за сестру. Каталина никогда не отличалась хорошим здоровьем. Беременность далась ей нелегко – она лежала в постели все последние месяцы, роды тоже были тяжелыми, и вот такая потеря… Он подумал, что его возвращение домой, пусть и недолгое, немного отвлечет и Каталину и мать, и пообещал в письме, что в начале следующего года обязательно приедет в Пасолобино. На плантацию обрушилось несчастье: деревья подверглись нападению крошечных розовых гусениц, пожирающих стручки. Фунгициды помогали плохо, но все-таки давали надежду спасти хоть что-то. Пораженные стручки сжигали, и запах дыма витал повсюду.