Стоя в нескольких шагах от невесты, Килиан попытался рассмотреть ее лицо. Она выглядела совсем юной, не больше пятнадцати. «Слишком юная, чтобы выходить замуж, – подумал он, – особенно за Моей». Впереди было еще несколько человек, и Симон, не оставлявший его ни на секунду, переводил: – Буё пале бъюте веля на йота бъям — «Не нарушать чужих границ». Ебуари буё пулё тъёбо, буё елдепотто – «Женщина, не покидай дома, не болтайся по улицам, не гуляй с иностранцами». Буё пати тъёбо о ммери о — «Не разбей ракушек матери»… Килиан и сам не заметил, как оказался перед невестой. – Я… Поздравляю и желаю счастья. Девушка подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Перья не мешали. И в этот момент упало безмолвие. Килиан ощутил себя беспомощным насекомым, угодившим в паучьи сети, и теперь ему осталось смиренно ждать неминуемой смерти. Ее лицо было удивительно гармонично: высокий лоб, маленький широкий носик, точеный подбородок, ярко-красные губки. А глаза, огромные и ясные, как расплавленный янтарь, были созданы, чтобы поражать мир! На какое-то мгновение она принадлежала только ему, и он не заметил в ее глазах любви – той искорки, которая должна быть у невесты. Робкая улыбка была полна грусти и страха. Было видно, что в глубине сердца она так и не приняла своего замужества. Но почему Килиан прежде не замечал ее? Она же невероятно красива! – Почему твои глаза так блестят? – спросил он тихо. Девушка вздрогнула. – Масса поймет, если я попробую объяснить? – Голос был тоненький и мягкий. – Нет, не думаю. Он ведь мужчина, да еще и белый. – Извини, – произнес Килиан, будто пробудившись от чар. – Я не знал, что ты говоришь на моем языке. Он хотел что-то еще сказать, но Симон коснулся его руки и сообщил, что Моей начинает нервничать. Килиан поднял взгляд на жениха. – Я желать счастья, – произнес он на пиджине, обращаясь к нему. – Удачи. – Я благодарить, масса-клерк, – ответил великан. Когда отгремели поздравления, пара прошлась по деревне в сопровождении людей, распевающих гимны. Свадебная церемония завершилась, начался пир, а начался он с пальмового вина, которое разливали вокруг, задабривая духов. Свадебные блюда: грудки горлиц, жаркое из антилопы и белки, сушеное на солнце змеиное мясо, рис, ямс и фрукты – обильно сдабривали молочными напитками. С девяти вечера и до рассвета продолжались танцы, между которыми не возбранялось спиртное. Хосе следил за тем, чтобы миска и кружка Килиана всегда были полны. – Йозе… а твоя дочка… невеста… сколько ей все-таки лет? – спросил Килиан, осмелев. – Думаю, скоро будет шестнадцать. – Слушай, Йозе, мы столько времени провели вместе, а я толком не видел твоих детей! – Две дочки замужем в других деревнях, – с неохотой пустился в объяснения Хосе. – Еще две – в городе, они замужем за мужчинами, работающими в домах богатых белых. А в Бисаппо у меня два сына, они работают в поле. – Но сколько всего? – У Килиана цифры не складывались, если считать еще и Собеупо. – Для отца Рафаэля у меня только два сына и две дочки. Но тебе я могу сказать правду, – признался он. – Невеста родилась перед Собеупо, потом родились еще трое, от другой женщины. – Он потеребил губу, покачал головой и после паузы продолжил: – Боги буби меня благословили. У меня много хороших детей. И работников, – он указал на новобрачных, затем поднял палец вверх и добавил с любовью: – Она очень умная. Самая умная из всех моих деток. Она берется за книги, если есть время. Она многому научится у массы Мануэля, и я рад, что она живет на плантации. – Но я раньше ее не встречал, – заметил Килиан осторожно. Его мучила одна мысль: как получилось, что у черного как ночь Хосе была дочка с кожей цвета темной карамели? – Вы, белые, все время твердите, что мы для вас на одно лицо, – весело рассмеялся Хосе. – А я могу сказать, что и мы вас плохо различаем. «Хоть я ни разу не встречал ее раньше, – подумал Килиан, – теперь я ее точно ни с кем не перепутаю». Он посмотрел на невесту. Ему показалось, или она тоже смотрела в его сторону? Моей пил, крепко обнимая жену, великан словно хотел показать всему миру, что она принадлежит ему, и Килиан отгонял от себя мысль, что будет после пира. – О чем думаешь, друг? – поинтересовался Хосе. – Так, ни о чем… Знаешь, Йозе, праздники везде одинаковые. В моей деревне на свадьбах мы тоже едим, пьем и танцуем. А на следующий день эйфория пройдет, и все будет по-прежнему. – Ничего не будет как прежде, – авторитетно заметил Хосе. – Два дня не похожи друг на друга так же, как и два человека. Видишь его? – Он указал куда-то направо. – Я черный, а он еще чернее. – Это правда, Йозе. И ты – живое тому подтверждение, – Килиан намеренно сделал паузу, чтобы осушить свой стакан топе, пока Хосе озадаченно чесал голову. – Смотри, ты уже не говоришь со мной в официальном тоне. Это ведь просто? Килиан закрыл глаза, погружаясь в тишину. Алкоголь придал телу легкость. На какое-то мгновение, перед тем как заснуть, показалось, что тело свешивается с края обрыва. Головокружение! Такое обычно продолжается всего секунду, но в этот миг неясно, заснешь ты или умрешь и никогда не проснешься. Сознание замирает. Той ночью Килиану снились обнаженные тела, пляшущие вокруг костра под треск барабанов, и женщина с огромными, светлыми, почти прозрачными глазами приглашала его на танец. Его руки легли ей на талию и скользнули вверх к груди, вибрирующей в такт музыке. Женщина шептала слова, которых он не понимал, а затем прижалась к нему. Он ощущал, как ее соски мягко касаются его обнаженного торса. Внезапно ее лицо стало лицом Сад. Он узнал ее темные миндалевидные глаза, высокие скулы, прямой нос и губы, подобные поздней малине. Рядом мужчины оседлали женщин, а песни стали громче и выше. Когда он снова взглянул на партнершу, та превратилась в расплывчатую фигуру, не желающую его отпускать. Ее ласки становились все интенсивнее. Он противился, но она заставила его смотреть. «Слушай! Смотри! Прикоснись! Освободись!» Килиан проснулся в поту, голова кружилась от выпитого, и вся кожа была покрыта мелкими красными точками – укусами хехен. Он забыл натянуть москитную сетку! Ему показалось, что он слышит музыку, но когда выглянул из хижины, приготовленной специально для него, увидел, что площадь опустела. Он вспомнил долгую и бурную ночь. Хосе рассказывал, что по традиции буби бывает два вида заключения брака: рибала риётё — женитьба на девственнице за выкуп и рибала ре риоле — женитьба по любви. И только первый брак имеет законную силу, даже если девушку выдают замуж насильно. Будущий супруг «выкупает девственность» невесты, и считалось, что женщина, утратившая ее, теряет красоту и ценность. Второй тип, когда женились влюбленные, законным не признавался. При заключении такого брака не было ни празднества, ни торжеств, ни вечеринки. Но могла ли та девушка утратить красоту и ценность? Едва ли. Утро было чудесным, температура – идеальной, легкий бриз разогнал ночную духоту. Но всё тело Килиана пылало… Глава 7 Торнадо Килиан спускался по склону так быстро, как только мог. Судно из Испании, на котором прибыл отец, уже пришвартовалось, он опоздал. Килиан остановился и осмотрелся, щурясь от солнечных лучей. Трое мужчин на причале разгружали баржу. Отец, опустив плечи, сидел на чемодане на самом краю пристани. Килиан уже открыл было рот, чтобы позвать его, но остановился. Что-то было не так. Он ожидал увидеть раздражение, но Антон в глубокой задумчивости смотрел на море. Это заставило вздрогнуть; однако он подошел и сказал бодрым голосом: – Извини, пап! Не смог приехать раньше. Антон поднял голову и поприветствовал сына печальной улыбкой. Увидев его лицо, Килиан был потрясен – за несколько месяцев отец постарел на годы. – После вчерашнего шторма на дороге осталось упавшее дерево. – Он старался говорить бодро и уверенно. – Ты ведь знаешь, как это бывает… Пришлось подождать, пока уберут. – Не волнуйся, сынок. Было приятно посидеть просто так. Антон поднялся, они обнялись, и Килиан почувствовал, как ослабели прежде сильные руки. – Пойдем скорее. – Он поднял чемодан. – Можешь представить, как мы ждем новостей из дома. Как там мама и Каталина? Было много снега, когда ты уезжал? А дядя Хакобо и его семья, как они? Антон улыбнулся и поднял руку. – Давай подождем, пока не встретимся с твоим братом. Мне не придется отвечать дважды! Машина стояла наверху, и Антон, взглянув на крутой подъем, вздохнул. – Давай пойдем потихоньку, я не такой резвый, как ты. Килиан предложил ему руку. – Папа, это нормально – быть уставшим после такого долгого путешествия. Всю дорогу до Сампаки Килиан не переставал говорить, рассказывая отцу о плантации и о друзьях в Санта-Исабель. Антон слушал и кивал, улыбаясь. Он прожил достаточно долго, чтобы понять: монолог его младшего сына наполнен страхом – у мальчика есть глаза, и очевидного уже не скрыть. – Масса Килиан! – крикнул запыхавшийся Симон из окна грузовика. – Масса Килиан! Скорее, сюда! Машина подняла облако пыли, которое теперь медленно оседало на дороге. Килиан проверял, правильно ли установлены ловушки для белок. Белки на Фернандо-По были совсем не такими, как у них в долине, – крупные, не меньше кроликов, и питались они не шишками, а стручками какао. У некоторых даже были крылья, и они напоминали летучих мышей. Симон не переставая давил на клаксон. – Масса! – снова крикнул он. – Скорее, пожалуйста, залезайте в грузовик! – В чем дело? – подбежал Килиан. – Масса Антон! Он был найден без сознания в офисе. Он в больнице у массы Мануэля, с ним масса Хакобо. Хосе послал меня искать вас. Пожалуйста, быстрее! Хотя Симон ехал на полной скорости, Килиану казалось, что они тащатся медленней черепахи. С марта здоровье Антона ухудшалось с каждым днем. Отец держался, и даже шутил, говоря, что оформлять документы намного сложнее, чем работать на плантации. Но Килиан и Хакобо отказались от отпусков, отложив их до момента, когда отцу станет лучше. При каждой возможности Антон теперь подробно рассказывал сыновьям, как вести дела дома, в Испании. Наставлял, сколько им следует оставить скота, называл примерную цену, по которой разумно продать кобылу и ягнят, попросил немного повысить зарплату пастуху, оговорил количество жнецов, которых нужно будет нанять, чтобы накосить достаточно сена на зиму. Он также инструктировал их по содержанию дома. Требовался ремонт кровли, в сарае попросил заменить балку, стене курятника нужна опора, и все хорошо бы побелить. Он подсчитал, что части денег, полученных на острове, да еще того, что будет выручено от продажи скота, должно хватить на все. Но можно, в конце концов, каждый год что-то делать понемногу. Он не только говорил об этом: записал все свои расчеты в двух экземплярах, под копирку: один оставил для братьев, а другой отправил почтой в Испанию.