Хулия резко обернулась. Ей не хотелось, чтобы отец услышал то же самое, что пришлось услышать ей. – Папа, я не могу найти болты нужного размера, – сказала она, передавая отцу образец. – Можешь посмотреть на складе? – Да, конечно. На Килиана она даже не взглянула, а Грегорио продолжил экзекуцию. – Надеюсь, я тебя не сильно расстроил? – шепнул тот девушке. – Ты – меня? – фыркнула она. – Думаете, белые женщины не знают, как вы проводите время? Мы не дуры. – Прошу прощения, что влез не в свое дело, – Грегорио скривил губы в наигранном смятении. – Не надо мне было говорить, тем более что это никакой не секрет. Кулаки Килиана сжались, он догадался, что произошло, и хотел врезать мерзавцу, но тут снова появился Эмилио. Мужчины коротко переговорили и попрощались; на лице Грегорио играла победная улыбочка. Проводив посетителей, Эмилио поинтересовался: – Что с тобой, дочка? Ты неважно выглядишь. – Все нормально, папа, – попыталась улыбнуться Хулия, внутренне сгорая от ярости. Ну ничего, она еще заставит Хакобо заплатить за ложь! Снаружи Килиан дал волю своему гневу. – Доволен собой, Грегорио? – прошипел он. – И чего ты добился? – А ты мне не выговаривай, – презрительно бросил тот. – Что, на воре шапка горит? – Да за такое морду бьют! Грегорио упер руки в бока. Килиан был на полголовы выше, но сам он – физически сильнее. – Давай, рискни! Или кишка тонка? – Он толкнул парня. – Докажи, какие вы, горцы, смельчаки! Килиан схватил Грегорио за запястья и, напрягая мышцы, сдавил со всей силы. Увидев удивление в глазах мужчины, с отвращением выпустил. Забрался в кабину грузовика и завел мотор. Когда все ящики были загружены, он рванул с места так, будто управлял машиной с рождения. Еще через пару недель начался март, самый жаркий из месяцев и последний перед сезоном дождей. Шоколадные деревья на плантациях начали покрываться мелкими желтыми, розовыми и красноватыми цветками. Напитанные влажностью последующих месяцев, эти нежные цветки должны были превратиться в стручки, наполненные бобами. Но было и много пустоцветов, а когда пустоцветов было слишком много, год считался убыточным. Дни протекали спокойно. Работа была монотонной и однообразной. Все знали свое дело: кто чинил дома, кто заботился об урожае, кто готовил склады и сушильни к сбору какао в августе. Килиан привык к этой рутине. После разборки у магазина, про которую он не рассказал никому, даже брату, Грегорио стал осторожнее. Он не особенно учил его чему-то, но уже и не придирался. Однако Килиан держал с ним ухо востро. Пару раз Килиан приезжал в «Анита Гуау» и видел там Сад, но не проявлял к ней интереса. Как и она к нему – кавалеров у нее было хоть отбавляй. Гораздо чаще Килиан ходил в кино с Мануэлем в «Марфиль», или же они просто болтали на выходящей к морю террасе, где в сумерках носились огромные летучие мыши. Однажды утром, когда Антон и Хосе рассказывали Килиану о тонкостях работы в сушильне, пришел Мануэль и показал открытку. – Гляди, Килиан. Мои старые приятели из больницы в Санта-Исабель приглашают на званую вечеринку в казино в субботу. Надеюсь, ты тоже придешь. И остальных я тоже позову. – Вечеринка в казино? – переспросил Антон. – Такое нельзя пропустить! Там будет вся островная элита! Обычно работникам плантации такой шанс редко выпадает. – С радостью! – Глаза Килиана вспыхнули. – Но что туда нужно надеть? У меня и костюма-то подходящего нет. – Хватит пиджака с галстуком, – улыбнулся Мануэль. – В приглашении сказано: смокинг необязателен. – Я одолжу тебе галстук, если своего нет, – хлопнул сына по плечу Антон. Мануэль пообещал заехать в обед, и экскурсия по сушильне продолжилась. Антон приподнимал крышки над гигантскими поддонами, где вскоре будет обжариваться какао, и Килиан видел, что ему нелегко. Когда Хосе отошел, он обратился к отцу: – Пап, я хочу с тобой поговорить… – Да? – поднял на него глаза Антон. – В общем, мы с Хакобо думаем, что тебе стоит вернуть в Испанию. Ты можешь не соглашаться, но мы же видим, как ты устал. Это на тебя не похоже. Почему ты не сходишь к врачу? – Отец молчал, и он продолжил: – Если дело в деньгах, то ты знаешь, что мы с братом зарабатываем достаточно, чтобы покрыть все расходы, больше даже… Да и когда ты последний раз видел маму? Антон слабо улыбнулся, потом окликнул Хосе: – Слышал, что сказал Килиан? То же, что и вы с Хакобо. Вы что, сговорились? Хосе расширил глаза, изображая неведение. – Откуда мне знать, о чем вы говорили, Антон? – Обращение «масса» он опустил – отец не позволял своему верному многолетнему другу называть себя так. – Да все ты знаешь, старый негодяй! Вы все хотите от меня избавиться! – Для твоего же блага, папа, – настаивал Килиан. – Твои сыновья правы, – вздохнул Хосе. – Сам подумай, сможешь ли ты пережить следующий сбор урожая? Поедешь домой, врачи в Испании пропишут тебе что-нибудь, что улучшит твое здоровье. – Врачи лечат от одного, а умираем мы от другого! Килиан открыл было рот, чтобы возразить, но Антон вскинул руку. – Погоди, сынок. Я вчера разговаривал с Гарусом… После урожая, на Рождество, я поеду домой. Не хотел говорить вам, пока это было не точно. Отдохну, а когда вернусь, буду работать в офисе… Все будет зависеть от моего состояния, конечно. Килиан был бы рад, если б отец навсегда распрощался с колонией, но не стал настаивать. Может, приехав в Испанию, он передумает. К тому же он привык к физическому труду и едва ли сможет найти себя в качестве «массы-клерка», как звали здесь тех, кто сидел в конторе. Впрочем, отец все равно поступит так, как сочтет нужным, к мнению других он никогда не прислушивался. – Ну, теперь я спокоен, – признался Килиан, – хотя до Рождества еще далеко. – Как только сушильни заработают, сынок, время полетит незаметно. Не успеешь оглянуться, как услышишь рождественские гимны! Так, Хосе? – Все верно. – Мы с тобой тонны прожарили и отгрузили за эти годы. Килиан обожал слушать рассказы о давних временах, восходящих к началу века. Он с трудом мог представить Санта-Исабель, застроенный хижинами из бамбука, улицы, покрытые рыжей пылью вместо асфальта… Хосе со смехом вспоминал свое детство, когда белые господа, приехавшие сюда, потели во фраках. – Масса Килиан, знаете, когда я родился, в Санта-Исабель не было ни одной белой женщины! – Как так? – Несколько жили в Бесиле, с мужьями-колонистами. И жизнь у них была очень тяжелая… Но в городе не было ни одной. – Когда раз в три месяца к Фернандо-По подходило средиземноморское судно, все магазины закрывались, – добавил Антон. – А как же! Все бежали в порт узнать новости из Испании. – И белые должны были обязательно возвращаться в Испанию каждые два года. Иначе им было не выжить в тропиках: они все быстро умирали. Мало кто пережил те времена. Но сейчас все по-другому… – Верно, Хосе, – кивнул Антон, – мы многое повидали. Времена изменились, с тех пор как я жил здесь с Марианной. – И многое еще изменится, Антон, – добавил Хосе, покачав головой. – Многое изменится! В субботу Килиан нарядился в светлый костюм, который Симон предварительно отгладил, повязал узкий галстук и зачесал волосы назад с помощью геля. В зеркале он едва себя узнал. Настоящий франт! В Пасолобино ему не приходилось так наряжаться. Там в его распоряжении был лишь темный костюм для «выхода в свет», когда случалась свадьба у кого-нибудь из кузенов или знакомых. В этом же костюме он ходил на похороны. Ровно в семь Мануэль, Хакобо, Килиан, Матео и Марсиал отправились на вечеринку. – Как же вы проживете без «Анита Гуау»? – пошутил Килиан по дороге. – Нужно открывать новые горизонты, – засмеялся Хакобо. – Не каждый раз выпадает шанс поехать в казино. К тому же, если будет скучно, мы уйдем. В образе «ньянга-ньянга» мы везде будем иметь успех! Все рассмеялись. Килиан не понял, но ему объяснили, что «ньянга-ньянга» у «дикарей» означает «элегантный». Казино находилось в Пунта-Кристина, в тридцати метрах над уровнем моря. Первое, что бросилось в глаза, – огороженный сеткой теннисный корт и большой бассейн, выложенный по кругу черно-белым кафелем, с двумя досками для прыжков в воду. С террасы открывался великолепный вид на подковообразную гавань с множеством стоящих на якоре лодок. Из всей компании Мануэль единственный бывал тут раньше, и он уверенно повел друзей на звуки музыки. Они зашли в вестибюль, пересекли гостиную, где весело болтали гости, и вышли на просторную террасу, откуда можно было спуститься в танцзал, по периметру которого стояли столики. На сцене оркестр, довольно большой по составу, играл приятную фоновую музыку; танцующих пока что не было. – Танцы начнутся после ужина, – объяснил Мануэль и вскинул руку, приветствуя кого-то. – Сегодня тут будет шумно. Пришли даже те, с кем я сто лет не виделся. Вы извините, я к ним подойду ненадолго. – Ну и прекрасно, что шумно, – сказал Хакобо и взял с подноса официанта бокал. – Давайте найдем местечко и сядем пока. На самом деле никто из них, кроме Мануэля, не чувствовал себя уверенно. Они не привыкли посещать такие места, где собираются сливки общества. Хакобо поманил приятелей к столику у дверей – отличное место, откуда можно было наблюдать за всем, не привлекая к себе особого внимания. Вскоре братья увидели семейство Рибарос в полном составе, с ними были еще две семейные пары с дочерями – ровесницами Хулии. Заметив Хакобо и Килиана, Эмилио воскликнул: – Рад вас видеть! Хулия, – повернулся он к дочери, – а не сесть ли вам вместе? Молодежь должна быть с молодежью.