Интуиция меня не подвела. Мама, путаясь в словах и ужасно стесняясь, попыталась выяснить, что у меня с Полиной. — Чисто деловые отношения, — сразу прервал я поток ее слов. — А то, что я видела? — Полина получила результат выше запланированного и не совладала с эмоциями. — Ярослав, ты уже взрослый. Я понимаю, что на такую тему с мальчиками должен говорить папа, — тут она вздохнула, — но чего нет, того нет. — Мама, если ты мне хочешь рассказать, откуда берутся дети, то я это знаю. И если ты хочешь узнать, не зайдут ли наши отношения с Полиной за ту грань, после которой у тебя могут появиться внуки, то нет, не зайдут. И потом, входить в комнату взрослого сына без стука не очень–то красиво. Мама окончательно покраснела, став совершенно пунцовой, что не мешало ей сверлить меня подозрительным взглядам. Не верила мне она ни на грош. И боюсь, заяви я сейчас, что Полина для меня маленькая, тоже не поверит. Как–никак мы с одноклассницей были почти в одном биологическом возрасте. Пара месяцев разницы — вообще ни о чем. — Ермолина не в моем вкусе, — наконец придумал я убедительную отмазку, — поэтому у нас возможны только деловые отношения. Это устраивает и меня, и ее. — Да? — мама немного успокоилась, а может, тема для нее была настолько неудобной, что она тоже искала отмазку для успокоения. — Да. А сейчас, извини, мне учиться надо. Я и без того столько времени напрасно потратил. Я ушел к себе, чувствуя на спине задумчивый взгляд. Пожалуй, мама этим разговором не удовлетворится и наверняка попытается разговорить еще Полину. А значит, в ближайшее время они встречаться не должны. У себя я, разумеется, никакими уроками заниматься не стал, поскольку артефакт был приоритетней. Я набросал еще пару схем, и везде приходил к выводу, что нужна фокусирующая линза, если я хочу сэкономить на магии. Линзу можно было сделать заклинанием, но его опять же пришлось бы подновлять одновременно с основным. А можно использовать стекляшку и обработать нужным образом. Кажется, где–то у нас стояла не выброшенная винная бутылка? Или нет, слишком большой кусок стекла, с ним возиться придется до морковкина заговенья. — Мам, есть ненужный флакончик из–под лекарства? Спрашивал я для приличия, потому что точно знал — в аптечке есть просроченные капли, которые давно пора выбросить. — Зачем тебе? — Для эксперимента. — Странныйе у тебя в последнее время эксперименты, — проворчала мама. — Тебя мало по голове стукнули? Выверт ее логики меня удивил. — Вот потому что стукнули, я и пытаюсь сделать так, чтобы больше не прилетало, — пояснил я. — И для этого тебе нужен лекарственный пузырек? — скептически спросила мама. — Что ты собираешься в него заливать? — Я собираюсь отрезать от него донышко, — вынужденно пояснил я, а то решит еще, что планирую варить какой–нибудь химикат для разбрызгивания. — Поэтому лучше даже несколько флакончиков. — Ты порежешься, — уверенно сказала мама. — Кто–то недавно говорил, что я взрослый, — напомнил я. — А взрослые самостоятельно оценивают риски и принимают решения. Ты уж определись, кем меня считаешь. Аргумент оказался убедительным, и мама отправилась искать подходящий флакончик. Коробка с лекарствами стояла у нас в ванной. Мама вытащила ее из шкафчика и с тяжелым вздохом начала перебирать, раздумывая, чем можно пожертвовать. Судя по всему, жертвовать она не хотела ничем. Пришлось взять отбор в свои руки и вытащить оттуда пузырек с высохшим йодом и просроченные глазные капли. После чего сбежал с добычей, оставив маму разбирать лекарства, среди которых она наконец нашла и те, что стоит уже выбросить. У себя я сразу прошелся нужным заклинанием, и пузырьки засияли как новые, лишившись своего содержимого полностью. После чего аккуратно лезвиемотсек оба донышка. — Ярослав, а промыть? — спросила мама за дверью. Стучать она не стала, но и не вошла. — Я отмыл, — отмахнулся я, не очень–то и погрешив против истины: заклинание как раз было отмывающим. — Ты все измажешь йодом. Я открыл дверь и вручил ей остатки от пузырьков, чтобы успокоилась. Мама оторопело поглядела на блестящие останки, заглянула в комнату, йода на поверхностях не обнаружила и успокоилась. — Когда только успел? — проворчала она, прежде чем уйти. Вопрос был риторическим, поэтому отвечать я не стал, вернулся к донышкам, из которых нужно было сделать зачарованные линзы. Далось это непросто, к концу многочасовой работы я чувствовал себя так, словно меня использовали в пахотных работах. Но зато заготовки получились на славу. Для самих артефактов требовалась ясная голова и точные руки, поэтому я отправился спать. Уже почти засыпая, решил попытаться навестить Полину. Та уже спала и во сне разговаривала с сестрой. Сестра была очень похожа на саму Полину, только старше и, пожалуй, менее симпатичной. Слушать я разговор не стал, сказал сразу: — Ермолина, еще раз полезешь ко мне целоваться при маме, будешь объясняться с ней сама. — А без мамы можно? — услышал я, уже выходя из ее сна. Отвечать на такой провокационный вопрос я, разумеется, не стал. Глава 21 Утром артефакты доделывать не стал: по самым скромным прикидкам, работы там было на пару часов, да и вариант неудачи никто не отменял. Конечно, можно было прогулять школу, но мне нужно было обдумать основной материал для артефакта и соединение его с линзой. Склонялся я к дереву: материал, конечно, хрупкий и недолговечный, зато хорошо держит заклинания, если его дополнительно магией не накачивать для усиления. А вот если усиливать, то сам артефакт будет живучей, но требовать зарядки чаще. Но мне же нужна времянка, так? Успешность артефакта зависела еще и от вида дерева, и даже от того, насколько оно успело просохнуть, то есть стать мертвым. Размышляя о плюсах и минусах, я добежал до дома Серого. Тот еще спал, но при моем появлении подскочил и сонно буркнул: — Ты бы еще раньше приперся. Невыспавшийся маг — злой маг, в курсе? Я чуть не расхохотался ему в лицо: наверное, он и не проснулся толком, если пытается на автомате мне грубить. Но сон для мага — дело действительно святое, поэтому я примирительно напомнил: — Пока первые накопители не получились, придется два раза в день проверять. Делаю я это, когда удобно мне. Поэтому дрыхни с чистой совестью, я проверю и уберусь. — Прям идеальная любовница поутру, — проворчал Серый и хмуро почесал не слишком волосатую грудь. — «Милый, я тебе завтрак под стазисом оставила и ушла». Спать он не пошел, вместо этого внимательно пронаблюдал за всеми моими действиями, словно подозревал в чем–то. И зачем тогда было давать ключи? Заклинания оказались в норме, но я их подновил в неодобрительной тишине и пошел на выход. Я уже почти открыл дверь, как решил просканировать лестничную площадку и обнаружил там пожилую женщину. Можно было, конечно, наложить пару иллюзий на дверь и отвод на себя, но я вспомнил про любовницу и не удержался от маленькой мести. Ориентацию Серому я портить не стал и вышел из квартиры в образе весьма сексапильной штучки, из тех, что пожилые особы обычно называли проститутками за глаза, а иной раз и в глаза. Та, что стояла на площадке с громадной сумкой на колесиках, наверняка за словом в карман не лезла. Маленькая, плотная, совершенно седая, но выцветшие глазки смотрели грозно и замечали все вокруг: и короткую юбку, и яркий макияж, и шпильки, на которых не всякий удержится. Я бы лично и пробовать не стал, но иллюзия на то и иллюзия, чтобы показывать невозможное. — Доброе утро! — жизнерадостно поздоровался я. Иллюзию на голос накладывать не стал, но постарался сделать его максимально похожим на женский. — Ох… — она на меня воззрилась, как на пришелицу с того света, потом спохватилась и сказала: — Доброе, коли не шутишь. — А для чего мне шутить? Мы теперь часто будем видеться. Нос у бабульки заострился от любопытства. — Никак Сереженька остепенился? Я смущенно потупился и хотел было поковырять кончиком туфли пол, но решил, что это выход из образа. — Не совсем, но я над этим работаю. — Работаешь — это хорошо. А где? Раз уж в такую рань собралась на работу, наверное, где–то в бюджетной организации. Не в поликлинике ли? — оживилась она и выкатила в мою сторону свою монструозную сумку. Так. Кажется, моя шутка вылезла мне боком: что бы я ни ответил, она наверняка найдет применение моей деятельности. — Ой, я опаздываю, — фальшиво спохватился я и бросился вниз по лестнице. Только внизу я вспомнил, что нужно было добавить постукивание шпилек по ступенькам, на которое топанье кроссовок совсем не похоже. Старушенция этого не отметить не могла. — Магичка, значит, — донеслось мне вслед задумчивое. — Тоже хорошее дело. Зелья бодрящие — это раз… Размах чужого воображения я узнавать не стал, нанес на себя отвод глаз, сбросил иллюзию и вышел из подъезда. Времени до начала занятий оставалось не так много, поэтому я побежал, параллельно гоняя магию по каналам. Занятие это уже стало настолько привычным, что иной раз я начинал его уже автоматически. Но оно того стоило: процесс изменения каналов и источника запустился и двинулся с такой скоростью, словно стремился наверстать за месяц упущенное за десять лет. Если бы сегодня мне замерили уровень, замеряющего он бы уже заинтересовал. За квартал до школы я снял отвод и уже спокойно дошел, уверенный, что больше ни во что не вляпаюсь. И вот там–то прямо на входе меня отловил физрук. — Елисеев! — рявкнул он мне в ухо и ухватил за плечо. — Ты почему на тренировки не ходишь? — Я хожу, — обреченно напомнил я. — Трижды в неделю. — По борьбе. А надо по бегу. — У меня времени на ваши не хватает. — Мозгов у тебя не хватает, Елисеев. У нас послезавтра соревнования, а ты ни на одной тренировке не был. Как тебя допускать к столь важным соревнованиям? От фанатичного блеска его глаз стало не по себе. После того как мы выиграли этот злополучный кубок, успешно скрываться от физрука удавалось только потому, что я время от времени сканировал его ауру, но сегодня задумался, забыл — и вот результат. — Так не допускайте, — предложил я.