— Они мне не идут. — Она вздернула и без того курносый нос. — Ярослав, ты меня боишься, что ли? Поверь, я не кусаюсь. — Ермолина, мне нравится сидеть одному, никто не мешает учиться. Она звонко рассмеялась, словно я рассказал анекдот. — Садись уже. Словно дожидаясь этих слов, зазвенел звонок на урок. Желание переместить Полину вместе со стулом на ее законное место пришлось задавить, не драться же с девчонкой. К ним нужно применять другие методы, чтобы удирали сами. Поэтому я как только сел, сразу положил ей руку на коленку, обтянутую тонюсенькой лайкрой. Аппетитную такую округлую коленку. — Елисеев, ты сдурел? — зашипела Полина и ткнула меня ручкой в бок так, что я аж подпрыгнул. — У меня на этом месте всегда рука лежит, — заявил я, демонстративно потирая бок. — Как только увлекусь уроком, сразу автоматически рука опять туда опустится. Тебе это нужно, Ермолина? Вошла учительница немецкого. Класс недружно встал для приветствия, и Полине ответ пришлось уже прошептать. — А у меня автоматически дергается рука с ручкой и втыкается в тебя. Тебе это нужно? Что мне было нужно, так это чтобы соседка отсюда убралась. Поэтому я сделал защитный блок в том месте, куда она ткнула ручной. Хороший такой защитный блок, пусть небольшой, но непротыкаемый не только ручкой, но и чем посерьезнее. Как только мы сели, я тут же предпринял вторую попытку. В этот раз я успел не только положить руку на коленку, но и сдвинуться по ноге немного вверх. Полина взвизгнула, ткнула в меня ручкой, и я уже праздновал победу, но тут ручка прошлась по защитному блоку, который закончился чуть ниже подмышки. Туда ручка и влетела, заставив меня от неожиданности охнуть. Все–таки ручке в подмышке не место, и вообще удар оказался достаточно болезненным. — Ермолина, Елисеев, что у вас там происходит? — прогремела немка. — Битва, — пояснил я, потираю место протыка. — Какая еще битва? — На ручках, Аделаида Николаевна. На чем еще можно биться на вашем уроке? Это без свидетелей возможны варианты, а так… Я развел руками, расписываясь в беспомощности. — Дурак! — прошипела покрасневшая Полина. — На моем уроке вы должны биться только языками, — заявила немка. — К доске оба. Игорь громко и злорадно захихикал, но затих сразу же, как немка на него посмотрела, выразительно поправив очки. Так–то он туповат, но тут сразу сообразил, что привлекая к себе внимание, можно нарваться на внеплановый выход к доске. — Итак. Учительница опять поправила очки на носу и сурово нас оглядела. По воспоминаниям под таким взглядом хотелось уменьшиться в размерах и спрятаться под парту. Для кого–то он был страшен и сейчас: Полина сдвинулась ко мне за спину и наверняка уже жалела о своей опрометчивой смене места. Вот так–то — не чувствуешь за собой силы, не лезь на рожон. — Слушаем вас, Аделаида Николаевна. Хотя странно на уроке немецкого говорить на другом языке. Где нам еще практиковаться в немецком, как не здесь. Она зло сощурила глаза и с явной насмешкой перешла на немецкий, причем говорила нарочито быстро, чтобы я не разобрал: — Практиковаться? Замечательно. Предлагаю вам с фройляйн Ермолиной разыграть перед нами сценку. Русский друг показывает немецкой подруге достопримечательности Белоорска. Приступайте. Она кивнула, уселась за учительский стол и раскрыла журнал, явно собираясь выставить оценку за ответ прямо сейчас, пока мы ничего не скажем, поэтому я принял грустный вид и торопливо начал: — Дорогая Полина, рад приветствовать тебя в нашем Белоорске, славном городе, насчитывающем тысячелетнюю историю. На самом деле задание меня даже порадовало: не далее как позавчера по договоренности с моим немецким другом я как раз рассказывал ему на немецком о своем городе, а он на русском — о своем. Поскольку мне тогда еще пришлось дополнительно готовиться и запоминать, какие значимые места есть в Белоорске, а он поправил меня в паре мест, где я допустил особо грубые нарушения в немецком языке, то сейчас я шпарил бойко и без остановки. Настолько бойко, что часть класса с трудом улавливала, о чем я вообще говорю, а часть не улавливала вообще. Аделаида Николаевна же сняла очки вовсе и смотрела на меня так, словно у меня выросла вторая голова. Или как вариант — рог посреди лба на единственной. Поскольку сценка была рассчитана на двоих, я сделал паузу, давая Полине возможность вставить реплику. — Как интересно, — протянула она. — А по каким дням там бывают экскурсии? В ответ я начал заливать, что данный памятник входит во все городские экскурсионные программы, но при желании туда можно пройти самостоятельно в любое время. Хочет ли фройляйн, чтобы я ей его показал лично? — Разумеется — чуть запинаясь, ответила Полина. — Любая экскурсия с таким гидом будет весьма запоминающейся. Поговорили мы недолго, немка нас прервала и одобрительно сказала: — Молодец, Ермолина. Не ожидала от тебя таких педагогических талантов. Мало того что сама учишься на отлично, так еще успеваешь помогать другим. — И добавила в этакой снисходительной манере: — Елисеев, ты тоже молодец. Можете садиться. Глава 18 Что меня удивило, так это то, что Полина не только благосклонно принимала поздравление со столь успешным обучением меня, но и когда кто–то из девочек съязвил по этому поводу, невозмутимо ответила, что ей поручила со мной позаниматься классная, как с отстающим и позорящим класс. После чего к нашему выступлению на немецком потеряли интерес все, кроме учительницы, которая попросила нас задержаться после урока. — Признаться, Ярослав, ты меня поразил, — сказала она, приспустив очки на носу указательным пальцем. — Оказывается, если ты не ленишься, то достигаешь успехов. Хотелось бы, чтобы этого твоего запала хватило и на дальше. — Я от него не отстану, Аделаида Николаевна, — уверила Полина, удивляя меня всё больше и больше. — Он и дальше будет хорошо учиться. — Хотелось бы в это верить, — с явным скепсисом в голосе сказала немка. — В любом случае, Полина, это было впечатляюще. За такой короткий срок — такие достижения. Не каждый взрослый сможет. У тебя явный педагогический талант. Как же талант. Наглость у нее безграничная. — У меня была убедительная мотивация, — напомнил я. — Какая же, Ярослав? — ободряюще улыбнулась мне учительница. — В случае успеха Полина пообещала сходить со мной в кино. Немка рассмеялась, совершенно по–доброму, на мгновение перестав выглядеть стальным утесом, похожесть на который отрабатывала не один десяток лет. — Согласна, мотивация убедительная, — сказала она. — Поход в кино ты заслужил. Молодцы, ребята, хорошо поработали. Идите, а то опоздаете на следующий урок. — И что это было, Ермолина? — спросил я, лишь только мы вышли из класса. — Прикрытие, Елисеев, — ответила Полина. — Тебе же оно нужно? — Зачем мне прикрытие? — удивился я. Так–то я бы от него не отказался, но не при таких странных вводных. — Ни с того ни с сего вдруг Ярослав Елисеев меняется полностью, — насмешливо сказала она. — Из полуидиота неожиданно вылупился весьма интересный экземпляр, хватающий все знания на лету. — И? Я понимал, что ответ мне не понравится. Слишком уверенной выглядела Полина. — Что и? Чем ты объяснишь такие выдающиеся изменения? — Если ты забыла, Ермолина, меня стукнули по голове, после чего я пересмотрел приоритеты. — И чего это меня никто не бьет по голове с таким результатом? — ехидно спросила она. — Хочешь, попрошу специалиста? У него удар поставлен в десятках экспериментах. Правда, хороший результат получился лишь один. Поумнел только я. Я скромно улыбнулся, надеясь, что метод Полине не подойдет и разговор, который нравился мне все меньше и меньше, на этом заглохнет. Но Полина лишь рассмеялась. — Ярослав, не делай из меня дуру. Говоришь, резко поумнел? Такого не бывает даже в сказках. — В сказках как раз бывает, — не согласился я. — Ты, Ермолина, просто не те сказки читала. — Ой, только не надо мне их рассказывать. — Ермолина, что ты от меня хочешь? Говори прямо, — бросил я, чувствуя, что сейчас меня начнут шантажировать от всей широты девичьей души. Она улыбнулась. Задорно и очень уверенно в том, что получит то, что хочет. — Сначала послушай, что тебе предлагаю я. Я прикрываю тебе по всем фронтам от любых вопросов. Учти, я весьма изобретательна… — …в плане вранья, — закончил за нее я. — Ермолина, зачем меня надо прикрывать? — Затем, что ты кто угодно, но не Ярослав Елисеев, — выпалила она. — Ермолина, что за чушь ты несешь? — скорее раздраженно, чем испуганно возразил я. — Любой анализ подтвердит, что я — Ярослав Елисеев. Это тело — тело Ярослава Елисеева, мои знания — его знания с небольшими дополнениями. Хочешь, напомню, почему тебя в четвертом классе коротко обстригли? — Не хочу, — недовольно надула она губы. — Я это и без того прекрасно помню. И все же ты — не он. — Ага, — расхохотался я. — Немецкий шпион я. То–то я так внезапно заговорил сегодня на уроке. А язык–то родной. — У тебя сильный акцент, никто не поверит, что родной. — Она положила руку на мое плечо, касаясь пальцами шеи, и почти прошептала: — Хочешь быть Ярославом, будешь. Я никому не скажу о том, что думаю.