— Возможно, он просто не осознавал, кто на него наезжает? — Возможно. Но у Жданова он занимался машиной, а конкретно — магическим узлом. И Жданов был вполне доволен результатом. — Затопленный гараж — это прекрасный результат для Жданова? — усмехнулся Кирилл. — Гараж затопился после того, как Жданов ограбил Ярослава. — На что ты намекаешь? — На то, что к мальчику стоит присмотреться. Бледных ушел, а Лазарев опять притянул к себе листок, ища там и не находя ничего, к чему стоило бы присматриваться. В конце концов, листок отправился в папку «На подумать», которая валялась на нижней полке шкафа и к которой Кирилл очень редко возвращался. Глава 17 Перед сном я попытался связаться с Айлингом. На удивление попытка удалась. Учитель ответил и даже выглядел не злым. Но и не добрым, хотя некоторое удовлетворение от прекрасно выполненной работы проскакивало. — И зачем вы это сделали? — укоризненно спросил я. — Теперь Дамиан уверен, что я ему мщу. — А разве ты не этого хотел? Отомстить? Айлин сидел в воздухе, сложив ноги крест–накрест. Его белые одежды эффектно развевались на несуществующем ветру, а из фантомной курильницы, сделанной из цельного куска малахита, поднимался редкий зеленоватый дымок. Иллюзии на запахи не хватило, поэтому атмосфера казалась излишне стерильной. — Я хотел отомстить сам, — напомнил я. — Сам ты сможешь отомстить не раньше, чем все виновники состарятся и отойдут в мир иной. — Вы меня недооцениваете. — Недооценивал бы, сказал, что ты вообще никогда не отомстишь. Его руки словно перебирали невидимые струны, творя магию, для меня пока недоступную, но понятную — не зря же я столько лет был учеником Айлинга, чтобы не разобрать защитные заклинания, пусть и высшего порядка. И направлены они были сейчас наружу, на тех, кто пытался до него добраться. — Вам кто–то угрожает? — Мне постоянно кто–то угрожает. Но я угрожаю продуктивнее. Он хохотну, приглашая меня присоединиться к веселью. Но на мой взгляд, поводов для этого не было. — Дамиан? — продолжил я настаивать. — Естественно. Он был недоволен, когда после усиления мной защиты производство взлетело на воздух. Но я его предупреждал. Айлин расплылся в столь счастливой улыбке, что я заподозрил, что кадильница — отражение реального мира, где сейчас учитель находится во власти веществ, расширяющих сознание и позволяющих творить вещи скорее страшные, чем невозможные. Практиковал он такое нечасто, но если практиковал, выбывал из реальности недели на полторы, при этом приближаться к нему я бы не посоветовал и злейшему врагу: защитные заклинания претерпевали столь неоднозначные изменения, что врагу, не успевшему отступить вовремя, пришлось бы отползать, извиваясь всем змеиным телом, или отходить, путаясь в паре десятков конечностей. Отлететь на той пародии крыльев что выходили после магии Айлинга, не удалось пока никому. Сюда вряд ли что выплеснется, но если таковое вдруг случится, то противопоставить мне нечего. А вот во внешнем мире он до меня не достанет. — Пожалуй, я откланяюсь, учитель. — Не учитель я тебе, — благодушно ответил он. — Мог бы запомнить. Вылетал я из транса в уверенности, что Айлинг под ненужными веществами, и с желанием, чтобы к нему постучалась Илинель. Она точно разозлит учителя до степени, необходимой для отползания. А то и откатывания. Шарик из моей бывшей подруги получился бы зачетный. Кстати, об Илинель. Защиту–то я не восстановил. Пришлось перед сном заняться, а то визит бывшей любовницы был бы сейчас некстати. Желание проверить, как там дела у Мальцева, я в себе подавил: слишком я сейчас был уязвим перед учителем, выдернуть ему меня — раз плюнуть. Поэтому я навертел на себя все доступные мне защиты и только после этого отправился спать. Как ни странно, выспался я прекрасно, настроение не испортила даже обычная утренняя каша, которую почему–то мама считала самой нужной и правильной едой. К каше я добавил бутерброд с таким толстым слоем колбасы, что она примирила меня не только с необходимостью доесть кашу, но и с необходимостью вести застольную беседу. Так–то я бы предпочел ее избежать, но по новостям ничего интересного не показывали, про вчерашнее срабатывание магии у Ждановых больше ничего не говорили, проскользнули лишь туманные намеки о терках между двумя немаленькими кланами, в котором один проявил необычайную изобретательность, походя унизив другой. Надо же, Лазаревы нагло присвоили себе мое достижение! Сначала я почувствовал злость, и только потом сообразил, что это мне на руку, в отличие от разборок со Ждановым. — Ваша классная звонила, — неожиданно сказала мама. — Спрашивала, не нанимали ли мы репетиторов по математике. — Угу, — буркнул я, тщательно пережевывая бутерброд. Как говорил Айлинг, магу мало положить пищу в рот, нужно еще ее правильно употребить. — Что угу? — спросила она. — Мне кажется, она намекает на репетиторство. Спросишь, сколько она берет за час? Вдруг поможет. Сказала она это неуверенно, словно сомневалась в моих силах справиться самостоятельно не только с математикой, но и с разговором с учительницей. — У меня за последнюю контрольную по алгебре пять, какое репетиторство? — Пять? — поразилась мама. — Как так? — Нашел один сайт, — небрежно бросил я, — на котором все правила так объясняют, что никаких проблем больше не возникает. Математика прекрасна и легка, она как музыка, только воплощена не в звуке, а в цифре. — Скажешь тоже! — засмеялась мама. — Да ты у меня поэт. — Поэт не поэт, но мне уже пора, а то опоздаю. Я торопливо допил чай, которого оставалось глотка два и рванул из кухни. — Времени же еще много, — удивилась мама. Но так казалось только ей, поскольку мне надо было добраться до гаража, подновить там заклинания, и только потом идти в школу. Причем сделать это так, чтобы никто ничего не заподозрил. До гаража я пробежался легкой трусцой, по дороге крутя в руках мячи для гольфа. Пальцы уже не казались такими неуклюжими отростками, как были при моем вселении, но работать было ещё над чем. В гараже никаких критических проблем не обнаружилось, процесс шел своим чередом, поэтому я просто подновил защиту и рванул в школу. Отвод глаз снял буквально перед поворотом к ней и, как оказалось, поторопился. — Привет, Ярослав, — заступил мне дорогу Глаз. — Разговор есть. — Долгий? — Да не особо. Димана Мальцевы задолбали, — сразу пояснил он проблемы. — Он теперь почти безвылазно сидит с сеструхой, чтобы нас не подставить. — Я хмыкнул, и Глаз сразу добавил: — Ну, и тебя тоже. Мы про тебя ни полслова никому, зуб даю. — И чего от меня хочешь? — Может, ну их, этих Мальцевых? Сестра Димана уже сама за него не согласна. Там дедуля Мальцевых, — Глаз с отвращение сплюнул на землю, — мерзкий такой старикашка, на нее наезжает так, что она вообще не рада, что с Мальцевыми связалась. Не хочет она, короче, за этого Андрея. — Им решать. Я‑то тут при чем? — Так у того крыша поехала, — охотно пояснил Глаз. — Говорит, только на ней женюсь, мне посланец бога сказал, а против бога идти нельзя. Может, опять посланцем побудешь? У меня бизнес страдает. Я фыркнул. Бизнес у него страдает. Не получается отжимать без свидетелей телефоны и синтезаторы. Кстати, у меня так и валяется дома синтезатор в чехле, а мог бы на нем пальцы тоже поразминать… Но время, где его взять на все? — Че ржешь? — буркнул Глаз. — Тебя бы так обложили. Разрулишь? Я задумался. Снимать проклятие всегда сложнее, чем накладывать, тем более что несколько дней уже прошло, оно прижилось, укоренилось и сроднилось с Мальцевым–младшим. Приказать Андрею больше не приходить к Ольге — так он же на стену полезет, слишком жесткое условие. — Они от вас все равно не отстанут, если наехали. Разрулю — начнут выяснять, как вы до посланца бога достучались. А так вы не при делах. — Зарраза. Глаз грязно выругался и опять начал плеваться, хорошо не на меня, но проходящий мимо Игорь испуганно отшатнулся и бросил на меня умоляющий взгляд, сигнализируя всеми частями тела о своей просьбе. Я сделал вид, что не вижу его судорожных подергиваний, и сказал: — Я подумаю, что можно сделать. Но как мне кажется, чем сейчас меньше вмешиваться, тем быстрее Мальцевы успокоятся. Все, мне пора. — Погодь. Ждановых тоже ты? — Че сразу я? — удивился я настолько фальшиво, что у самого зубы свело. — Я что, единственный маг в Белоорске? — Понятно. — Глаз кивнул, его протезный глаз завращался, пытаясь охватить все 360 градусов обзора. — Маг ты не единственный, но… Эх, не хотел же связываться с магией, но Диман настоял. Он развернулся и потопал по своим делам, а я по своим. Первым уроком у нас был немецкий. Я привычно направился к своей последней парте, вертя в голове разговор с Глазом и думая, как отыграть ситуацию с Мальцевыми, которые взяли Хрипящего с сестрицей в оборот, как вдруг обнаружил вопиющую неправильность. За моей партой с удобством расположилась Полина и сейчас вызывающе смотрела на меня, заложив ногу на ногу. Белая блузка перестала казаться строгой, во–первых, потому что она была расстегнута если не до пупа, то до очень хорошего обзора, а во–вторых, дополнялась коротюсенькой юбкой. Похоже, Полина собралась развязывать настоящие боевые действия. Жаль только, не учла, что приз в моем лице завоевываться не собирается. — Ермолина, ты ничего не попутала? — спросил я и бросил рюкзак на стул. Садиться я пока не торопился: Полина заняла стратегическое место у окна и с ее стороны стояло разлапистое дерево в кадке, поэтому если она захочет занять другую парту, ей придется лезть через мое место. — Где хочу, там и сижу, — фыркнула она и поправила и без того аккуратно лежащий учебник немецкого. — Раньше ты хотела сидеть в другом месте. — Так это раньше. А теперь я там ничего не вижу. У меня дальнозоркость проявилась, — нагло ответила она. — Могу сидеть только сзади. — Купи очки, — предложил я.