— Нет, конечно. С чего ты решил, что я считаю, что это плохо? — смутилась она. — Просто ты как–то внезапно повзрослел. — Все дети рано или поздно взрослеют и понимают, что если не возьмут свою жизнь в свои руки, то ничего не достигнут. Меня к этому подтолкнули суровые реалии нынешнего мира. Кстати, мне уже пора. Это было так — времени оставалось как раз на то, чтобы дойти до школы. Перед уходом мама чмокнула меня в лоб и пожелала удачи. Я ей тоже пожелал — иногда вовремя сказанное слово воплощается в дело. До школы я пробежался. Любая нагрузка сейчас полезна. Но заметивший мое приближение физрук не проникся и сразу начал ругаться: — Елисеев, что это за фокусы? Бегать будешь там и тогда, где и когда скажут, понятно? — Я разминался, Дмитрий Семенович, — бодро отрапортовал я. — Пробежал совсем немного, только чтобы настроить мышцы на работу. — Настроить мышцы, — передразнил он меня. — Поприседай, ручками помаши, сразу настроишься. Иначе набегаешься до соревнований, устанешь, покажешь плохой результат, и что? Зря я тебя с контрольной снимал? Скажу Леониде Викторовне, что ты свою двойку честно заслужил. — Может, тогда я сразу пойду на контрольную, заслуживать свою честную пятерку? — предложил я. — Если вы с угроз начинаете, неизвестно чем закончите. Вчера вы про грамоту говорили, сегодня про двойку. — Поболтай мне еще, сразу все получишь: и грамоту, и двойку. Эскалировать конфликт я не стал, видно же, что человек с утра не в духе. То ли не успел опохмелиться, то ли еще какие проблемы. Но скорее, все же опохмелиться: очень уж характерно выглядела аура, местами в точности, как у Дамиана, когда тот поутру обнаруживал, что не помнит, сколько, чего и где вчера пил. И если бы только пил! Айлинг ему обычно выговаривал, что негоже будущему императору так себя вести. Не просто так выговаривал, а с розгами. Вряд ли Дамиан, став императором, это забыл. Правда, подобраться к Айлингу не так–то просто. Клятву верности он наверняка принес, а обвинить его в том же, что и меня, не получится: никто не поверит, что глава Совета по Магии мог выступить против императора, клятва не позволила бы. Так что Дамиан скрипит зубами, но терпит его около себя, и даже на помощь призывает. Впервые подумалось, что учитель отказался от меня не просто из прихоти, а чтобы иметь полное право ответить, что понятия не имеет, где я, и что не поддерживает со мной никаких отношений. Иначе принятая клятва заставила бы его всё выложить. А так, очень похоже, он умолчал даже про другой мир, иначе Илинель не долбилась бы так активно. — О, вот и наша принцесса явилась. Ермолина, тебе никто не говорил, что точность — вежливость королей? С вежливостью у тебя плохо, опоздала на минуту. Я повернулся и увидел Полину в розовом спортивном костюмчике с серебряными блестками, которые напоминали скорее прилипшую рыбью чешую, чем украшение. Или это только у меня такие ассоциации? Хотя нет, неприязнь физрука тоже была направлена большей частью на костюм ученицы, а значит, тот навевал неприятные воспоминания о вчерашнем вечере. Ермолина промолчала и почему–то подошла ко мне. Хотя почему почему–то? Из нашего класса были только мы двое. — Все собрались? — Физрук осмотрел нас с таким видом, словно мы были не учениками обычной школы, а малолетними правонарушителями. — Тогда пойдем. — Пешком? — возмутился кто–то. — Я думал, мы поедем. — Здесь идти минут десять до стадиона. Разомнетесь, как Елисеев собирался. — Вы ему сами сказали, что нужно махать руками и приседать, а не бегать. — Можешь махать руками и приседать по дороге, — милостиво разрешил физрук. — Бегать тоже будешь только на стадионе. Замолчали и дружно пошли. — И что он злой такой? — удивилась Полина, опасливо поглядывая на спину учителя. — Перепил вчера, — пояснил я. — Теперь у него болит голова и ломит мышцы. А еще тошнит. Зря ты этот костюм надела. — Почему? — Потому что он Дмитрию Семеновичу не нравится, — пояснил я. Я решил не уточнять, что того тошнит при одном взгляде на одноклассницу. Поймет неправильно и опять обидится. Обижается она красиво, но пусть делает это на кого–то другого. Почему–то в голову полезли мысли, что Полина очень даже симпатичная: стройная смуглая брюнетка с точеным личиком, и даже слегка оформившаяся грудь заманчиво колыхается при каждом шаге. — Ты куда уставился? — прошипела Полина. — На блестки, — приврал я. Грустно приврал, потому что осознал, что секс мне в ближайшее время светит только в снохождениях с Илинель, на что я не рискнул бы, даже будучи в лучшем состоянии. Теоретически я, конечно, ровесник той же Полины, но практически — взрослый мужик в детском теле, а значит, связываться с малолетками не могу, а взрослые дамы по той же причине не обратят на меня внимания. Было это всё не слишком вдохновляюще, хотя как нельзя кстати припомнились слова Айлинга о том, что маг должен уметь держать страсти в руках, это способствует правильному формированию. Вот я и держу, формируюсь изо всех сил. — Я передумала, — неожиданно сказала Полина. — Я согласна с тобой сходить в кино. — Сходим как–нибудь, — согласился я. — Когда у меня время появится. Так и быть, исполню мечту Ярослава, и даже без малейшей прибыли для себя. Почему–то на Полину мой ответ произвел совсем не положительное впечатление, она возмущенно фыркнула и отошла от меня к физруку, у которого при взгляде на ученицу опять появились признаки тошноты. Но он мужественно держался, совсем как я. На стадион пришли мы не первые, но и не последние. Пока регистрировались, пока физрук раздавал тряпочки с номером участника и школы, время пролетело. Какой–то мужик из районной администрации толкнул речь, как он рад видеть в одном месте столько увлеченных спортом детей. Поскольку большая часть моих соседей детьми себя не считала, речь им не понравилась. — Сначала личный зачет, — инструктировал нас физрук. — Потом эстафета. А потом я вас доведу до школы и можете идти куда хотите. Хоть на контрольную, да, Елисеев? — Это хорошо, Дмитрий Семенович, что я на контрольную еще успеваю, — согласился я, неожиданно вызвав смех среди наших. — Я рад, что чувство юмора тебе не изменило, — кисло сказал физрук. — Надеюсь, что и с остальным у тебя полный порядок. Я заверил, что да. Он попридирался еще к паре человек, а потом соревнования наконец начались и стало не до болтовни. Личный зачет на четыре километра мы отбегали всей толпой, я особо выделяться не стал, пришел вторым. Надеюсь, нашей школе этого хватит. Потом отбегали стометровку и дело наконец дошло до эстафеты. Нужно было там всего четыре ученика, меня поставили четвертым. Физрук уже выглядел бодрее. Видно, в короткий промежуток успел сбегать до магазина и опохмелиться. Пахло от него самую малость, почти незаметно, но зато его настроение поднялось сразу на столько же градусов, сколько он употребил внутрь. — Прекрасно отбегали, дети, — радостно сказал он, изучив наши результаты у судей. Елисеев, у тебя действительно будет грамота, так что о двойке не переживай. Не буду я просить Леониду Викторовну о такой глупости. Осталась самая малость — получить кубок за эстафету. — Мы его ни разу не получали, — сказал кто–то из учеников. — Вот именно! Теория вероятности работает на нас. Чем реже мы что–то получаем, тем больше вероятности, что получим это сегодня. — Странная аргументация, — заметил я. — Главное, чтобы она работала, — отмахнулся физрук. На своих товарищей по команде я немного воздействовал магией. Конечно, это было жульничеством, но как говорил Айлинг, жульничество в свою пользу считается таковым, только если его выявили. Здесь выявлять было некому: мага никто не ждал. И я решил порадовать Дмитрия Семеновича. Бежали наши так, что у соперников просто не было шансов. Когда нам вручали вожделенный кубок, физрук выглядел не столько счастливым, сколько ошарашенным. Нет, конечно, он настраивал нас на победу, но больше по привычке, сам в нее совершенно не верил. — Елисеев, а ведь как чувствовал, что ты нам принесешь удачу. Решил взять тебя в последний момент, — растроганно сказал он, вертя в руках кубок. — Впереди, ребята, у нас городские соревнования. Это большая ответственность. Будем готовиться ежедневно. Вот и делай после этого доброе дело людям, сам же и пострадаешь. Интерлюдия 2 Андрей Кириллович Лазарев умел держать себя в руках на людях. Но когда люди заканчивались, на тех, кто оказывался поблизости, обрушивалась лавина гнева. — Урою! — рычал он, расхаживая от стены к стене в своем немаленьком кабинете. — Какой дебил устроил это представление? Без согласования со мной! Он резко выдохнул, остановился перед старшим сыном, который как раз зашел в кабинет. — Узнал кто? — У наших алиби, — уверенно ответил Кирилл. — Проверили всех, кто в принципе имеет силу. Полиция тоже никому не смогла предъявить обвинение из наших. Было бы ночью — были бы проблемы. Но посреди рабочего дня всегда находится куча свидетелей. Записи на камерах опять же подтверждают. У Мальцевых на камерах посторонних нет. Ходят слухи, что покуривает этот Андрей. Вот и докурился до волхвов в клубах дыма. — Наркотиков в крови не обнаружено. Это мне осведомитель из клиники сообщил, — проворчал Лазарев–старший, успокаиваясь на глазах. — Но запись из кабинета Андрея Мальцева они никому не выдали. Даже полиции. Отец с сыном были очень похожи: те же русые волосы, только у отца изрядно тронутые сединой, те же серые глаза, те же тяжелые подбородки. Но вот характерами они кардинально отличались: взрывной у старшего и совершенно меланхоличный у младшего. Отец иногда порыкивал, что сын уж слишком равнодушно ко всему относится, на что сын обычно отвечал, что если принимать все близко к сердцу, то сердца скоро не останется. Судя по всему, сердце Кирилла ни разу не страдало. — Значит, на ней тоже ничего нет. Уверен, Мальцева и без наркотиков посещают глюки, — совершенно равнодушно заметил Кирилл. — Папа, наши не имею никакого отношения к мальцевским закидонам, как бы тем ни хотелось доказать обратное. — Я там был, — тихо сказал Андрей Кириллович. — И я тебе точно скажу, сын, там веет чем–то нашим. Неуловимо веет. В глазах Кирилла зажглись огоньки интереса. Кому–то другому слова отца могли показать если не глупостью, так началом старческого маразма, но близкие знали, что глава клана просто так на предчувствия не ссылается. А еще — что предчувствия его не обманывают. И если ему кажется, что там был кто–то из клана, значит, кто–то был. — Я всех наших магов проверил. — Значит, не всех. — Да бог с тобой, папа, ты серьезно веришь, что кто–то мог проникнуть в кабинет Мальцева, ни разу не засветившись ни на одной камере? Это невозможно. — Сам знаю, что невозможно! — рявкнул опять разозлившийся Лазарев–старший. — Мне нужна запись из кабинета Мальцева. — Попробую достать. — Немедленно! — Немедленно можно только из моего кабинета, — огрызнулся Кирилл. — У меня есть пару человечков у Мальцевых, но не факт, что они имеют доступ к записям. Нужно время и деньги. — Всем нужны наши деньги, — саркастически сказал Лазарев. — Представляешь, мне тоже. — Сын не ответил, поэтому Лазарев–старший решил сменить тему: — Что там с тем сигналом из полиции? — Ерунда, — отмахнулся Кирилл. — История нас никоим образом не касается. Мальчик действительно из моих детей, но бесперспективный. Я его проверял. — Проверь опять. — Зачем? — удивился Кирилл. Простой вопрос опять взбесил Лазарева–старшего. — Затем, что я так хочу. Пока еще я глава клана, понял? И мои приказы должны исполняться без всяких там «зачем».