— Я на свои деньги куплю барашка и пойду домой. — Что? — удивился я. — Да ты сперва себя прокорми, потом заводи барашка. Он не послушался и потащил меня на базар. Около ворот, у сборщика налога за право торговать, мы оставили на сохранение дыню и арбузы. Торговцев здесь было много, а покупателей еще больше. Уже вечерело. Тяжелая пыльная завеса обволакивала небо. В воздухе стоял запах пота, навоза и шерсти. То и дело слышались выкрики водоносов: — Кому воды? Есть холодная вода! Изнуренные от жары люди пьют, пьют подолгу и помногу. Мы еще не дошли туда, где продавались верблюды, успели только поглазеть на лошадей, как до нас донесся невообразимый шум и крик: — Бей его! Карманный вор! На базаре воры!.. Одной рукой подняв саблю, а другой поддерживая синие штаны, которые ему явно были велики, мимо нас пробежал полицейский-казах, за ним семенил узбек, тоже полицейский. Многие побежали в ту сторону, где поднялся гвалт. И мы с Аманом не отставали. О аллах, что я там увидел… Если вы мне не поверите — вот Аман свидетель, он подтвердит мои слова. Я увидел всем известного в нашей махалле вора Султа́на. Но что с ним? На этот раз он не походил на отчаянного вора-карманщика… На него было жалко смотреть. — Мусульмане, — вопил он, — у меня украли деньги! Вдруг он схватил за ворот парня из кишлака и стал трясти. — Вот он все время вертелся возле меня. Это он, он взял их! Задержанный им парень стоял бледный, побелевшие губы его дрожали. — О аллах, избавь меня от наговора! За что навлек ты на меня эту беду? — шептал он. — Сколько у тебя было денег? — спросил полицейский у Султана. — Восемь рублей и восемь монет. В полосатом кошельке. В нем же серебряное колечко, на котором начертано имя пророка Али. Сам я бедный ремесленник, пришел сюда купить какого-нибудь барашка. Хотел к осени выкормить его. В это время глаза Султана скользнули по нашим физиономиям. — Вот эти ребята могут подтвердить. Они хорошо знают меня, — сказал он, показывая на нас. Растерянный Аман некоторое время стоял словно вкопанный, потом рванулся и убежал. А я остался стоять, не в силах сдвинуться с места. — Сколько у тебя было денег? — спросил полицейский-казах у бедного парня. — У меня тоже кошелек полосатый, я тоже пришел сюда купить барашка. У меня было восемь рублей и еще две монеты по двадцать копеек. — Нам не нужны свидетели! — закричал полицейский. — Идемте вдвоем в участок, разберемся. Амана я искал до самого вечера. И только когда на базаре толпа поредела, нашел его в караван-сарае. Он все еще не мог прийти в себя от страха. — Где Султан? — спросил он меня. — Оказывается, ты выдал им вора и тебя ищут полицейские, — не отвечая на его вопрос, припугнул я его. — О-о, что же теперь делать? — Что теперь можно сделать? По твоей вине наши арбузы и дыня остались на базаре. — А где теперь ночевать будем? Мы зашли в одну чайхану, в другую, но все они были заполнены многочисленными торговцами и барышниками. Спать было тоже негде. Пока мы ходили по чайханам, Аман все боязливо оглядывался, словно загнанный зверек. После долгих поисков нам показали юрту старухи, у которой можно переночевать. Юрта находилась на левом берегу реки. Вокруг нее было чисто подметено. На супу́ — плоскую глиняную возвышенность, которая служила местом для отдыха, — была брошена старенькая кошма. С левой стороны юрты в глиняный очаг был вделан небольшой котел. Чуть дальше на веревке висели глиняные чашки и тыквянки[8], в которых обычно держат молоко, сметану. Облезлый пес, привязанный к полувысохшему дереву, встретил нас ленивым лаем. А вот и сама старушка. Она подпоясана шерстяным платком, седеющие волосы покрыты белой бязью. На кончиках косичек позвякивали серебряные монеты. — Салям алейкум, бабушка! Прежде чем ответить на наше приветствие, она шикнула на пса. — Проходите джигиты, садитесь сюда, — указала она на супу. Аман протянул старухе узелок. — Гостинцы с базара, — сказал я. — Зачем было беспокоиться, — пробормотала она и тут же спросила: — Будете пить бузу или сначала покормить вас мясом? — Нет, пить мы не будем, и мясо не надо готовить. Сварите нам лучше с десяток яиц, — сказал я. — Если дадите место, останемся ночевать. — У бога много места и на небе и на земле. Сейчас лето. Устраивайтесь где хотите. Только сначала заплатите. С вас двадцать копеек. — Нет, бабушка, — возразил я, — мы дадим десять копеек. — Ох и хитры вы — дети сартов! Ладно, оставайтесь. Сегодня базарный день, гостей будет много, не соскучитесь. Старуха развела огонь под котлом и пошла за яйцами. А мы с Аманом начали строить планы на завтра. Через полчаса в глиняной чаше старуха принесла нам жареные яйца и лепешки. Попросив чашку холодной воды, мы налегли на яичницу. Когда Аман начал вылизывать дно чаши, с улицы с шумом и гвалтом вошли пятеро мужчин. На плечах у одного из них висела огромная баранья туша, в руке большой узел. Второй походил на шакирда из медресе. На голове у него небольшая грязная чалма, поверх рубашки пояс. И как вы думаете, кто был третьим? Карманный вор Султан! Одна штанина у него была засучена, сам опоясан веревкой, край тюбетейки заломлен. Он шел, задрав голову и подбрасывая в руке ашички. У остальных двоих были такие же наглые лица, как и у Султана. Увидев их, Аман даже поперхнулся. Я намекнул ему, что нам надо освободить супу. Мы тотчас пересели на траву, рядом с собакой. Отсюда нам хорошо был слышен разговор пришедших. — Здорова, бабушка? Сегодня мы твои гости. Есть хорошая буза? — громко спросил Султан. Увидев нас, вор крикнул: — Эй, щенки, что вы тут делаете? А ну-ка идите сюда! Мы нехотя подошли к ним. Аман все время прятался за моей спиной. Старуха принесла лепешки, завернутые в грязную скатерть, положила их на середину и спросила у Султана: — Какую бузу будете пить: из проса или сечки? — Неси которая лучше, — ответил он. — Что вы сегодня делали на скотном базаре? — обратился к нам Султан. — Идемте ко мне в ученики. — Указав на Амана, добавил: — Из него выйдет хороший взломщик, карманщиком не сможет: неуклюжий. Пользуясь его шутливым настроением, я спросил: — Султан-ака, чем кончилась та заварушка на базаре? — Это все я затеял ради шутки, — охотно начал он рассказывать. Видно, ему самому история эта очень нравилась. — Как-то в чайхане собрались карманщики и стали похваляться своей ловкостью, хитростью. Вот тогда я вдруг и выпалил, что смогу взять деньги, вернее, они будут краденые, но с ведома самого хозяина. Мы поспорили. На скотном базаре я сразу взял на заметку того парня и тут же очистил его карман. В полосатом кошельке оказалось восемь рублей и две монеты. Я подложил в кошелек еще монеты, колечко и незаметно отправил его снова в карман хозяина. Потом все пошло как я задумал, поднялась вся эта шумиха, которую ты слышал. Я стал кричать, нас отвели в участок к аксакалу. Тот выслушал мою жалобу, потом оправдания того парня и стал подсчитывать деньги. Но так как парень не знал о колечке и о монетах, что я подложил в кошелек, его обвинили в воровстве. А мне вернули кошелек и все, что было в нем. — А тот бедняга так и ушел ни с чем? — спросил я. — Его хотели задержать, но я пожалел его. Дал полицейскому рубль, и его освободили. Несчастный парень так обрадовался, что бросился ко мне обниматься. «Спасибо, брат, я не забуду твою доброту! Я живу в махалле Тукли́. Приходи, будешь дорогим гостем», — говорил он со слезами на глазах. Султан улыбнулся. Остальные громко рассмеялись. Надвигался вечер. Старуха возилась у очага. Потом она в двух тыквянках принесла бузы и глиняные чашки. Попробовав выцеженную бузу, высокий парень протянул чашку Султану. — Всем разлей, — сказал Султан. Высокий взглянул на нас. — С мальчишками обожди. Дай мулле, — сказал Султан. — Нет, нет. Пейте сами. Мы не пьем. В учении аллаха сказано… — Сгинь ты со своим учением! С каких это пор ты перестал пить? — обрушился на него Султан. — А мы… мы уже зареклись.. — Недаром говорят: «Если вор стареет — монахом становится». Пей, тебе говорят! — крикнул Султан. Мулла, смущаясь, взял в руки чашку. Почувствовав, что противиться бесполезно, зажмурился и сразу выпил всю бузу. Перед гостями появилась шурпа[9]. Поели. Мулла, уже давно размотав чалму, перепоясался ею. Теперь уже он именем аллаха просил налить ему еще бузы. Я встал тихонько и подмигнул Аману. Еле выпросив у старухи небольшую кошму и грязную подушку, мы прошли за юрту и улеглись там. Пьяная компания и не заметила нашего исчезновения. Несмотря на то что было уже далеко за полночь, веселье, шум, пьяные ссоры все усиливались. Пришли еще какие-то люди. Кто смеялся, кто бранился, а кто божился: «Клянусь именем аллаха, это все, что у меня есть. Если найдете еще хоть копейку, пусть меня аллах покарает». Оказалось, что это издевались над муллой и обирали его.