Я сжал зубы и ничего не ответил. Ни к чему нам ещё одна ссора. Надел пальто, обмотался шарфом, чмокнул Герду в щёку и вышел из дому. До департамента можно было доехать на монорельсе всего за пару минут. Но я решил пройтись. На улице почти совсем рассвело. Солнечные лучики разогнали тучи и отблёскивали от небоскрёбов и свежего снега. Ночью была буря, зато сейчас погода радовала. Второй день подряд, что было совсем не типично для февраля. Множество прохожих торопились на работу, несмотря на раннее время. Я шёл неспеша, времени было ещё много. По дороге зашёл в любую чайную. Меня ждал сложный день. И, по правде говоря, на работу идти совсем не хотелось. В полвосьмого позвонил Макс. – Ты скоро? – Да, уже подхожу. – Хорошо, встретимся на площади через двадцать минут. И я, сделав последний глоток, направился в сторону Департамента. Напарник, как всегда, широко мне улыбнулся, затем хлопнул меня по плечу и спросил: – Как дела у Чилитты? Я скривил губы и бросил на него едкий взгляд. Макс хохотнул. – Да ладно тебе. Герда вчера мне звонила. Вот я и догадался, где ты был. – Что ты ей сказал? – испуганно спросил я. – Ничего, – пожал плечами друг. – Не взял трубку, чтобы не расходиться в показаниях. Я облегчённо выдохнул и поблагодарил: – Спасибо. Герда и так с катушек слетела в последнее время. – Не могу её за это осуждать. – Да, понимаю, – согласился я. – Но это уже ни в какие ворота. Она сегодня проснулась вместе со мной и с пол-оборота закатила скандал. – Избавь меня от подробностей. Настраивайся на работу. Сегодня мы поедем к Валеру Сафи. – Куда? – В Исследовательский центр. – Ого! – я хлопнул друга по плечу. – А ты здорово поработал. Сложно было найти? – Нет. В отличие от тебя, у меня нет любовниц, и свободное время я уделяю работе. Впереди замаячила толпа. От удивления брови поползли наверх. Протестующие разбили целый лагерь. Их стало раза в два больше. У края площади стоял десяток палаток, а возле них – настоящая полевая кухня. Множество человек уже скандировали с плакатами. А над ними, словно стая воронов, кружились дроны. – Ничего себе!.. – удивленно сказал Макс. – Ага, – согласился я. – Почему их не разгоняют? – Понятия не имею. У самого входа спиной к нам стояла знакомая фигура с копной пушистых каштановых волос. – Чёрт возьми, опять она здесь, – вырвалось у меня. И будто почувствовав наше присутствие, Темза Хорнкиван обернулась и коварно посмотрела на меня. Затем, улыбнувшись своей хитрющей улыбкой, быстрым шагом подошла. Макс остановился, сложил руки на груди и закатил глаза. – Здравствуйте, господа полицейские, – прощебетала журналистка. – Что тебе надо? – не стал церемониться я. – Фу, как грубо, – сморщила носик Темза. – Может быть, дадите несколько комментариев по поводу ситуации с протестами? Уверен, что гримаса на моём лице была очень красноречивой. Она, увидев её, инстинктивно сделала пару шагов назад. Меня начало трусить от злости. Я подошёл ближе, поднял палец и тыкнул ей в лицо. Несколько человек сбоку оживились, достали смартфоны и начали снимать. Макс подскочил ко мне, взял за локоть, пытаясь предотвратить бурю, но я высвободился и тихо прошипел в лицо Темзе: – Послушай меня, Хорнкиван. Только дай мне повод, и я сотру твой блог и тебя вместе с ним в порошок. Повторяю в сотый раз: все комментарии только через начальство. Она, секунду помешкав, вдруг шагнула ко мне, и наши лица почти коснулись друг друга. Злость и напряжение повисло в воздухе, и почти ощущалось кожей. – В таком случае, разрешаю вам попытаться, детектив Гарьер, – холодно отчеканила она. – На каждую угрозу я буду отвечать стократно. Разве вас не учат в полицейской школе, что с журналистами шутки плохи? Где-то в подсознании зародилась тревога. Я бросил быстрый взгляд на Макса. Наши мысли совпадали. Я психанул, схватил Темзу за воротник и прорычал: – Что ты написала? Журналистка гордо подняла нос и всё тем же холодным тоном ответила: – Загляните, почитайте, детектив Гарьер. Вам понравится. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, а затем я отпустил её и быстро зашагал к двери департамента. Макс нагнал меня уже у входа. Мы быстро зашли внутрь. Напарник достал телефон и стал быстро набирать в поиске журналистский блог «Свет в тоннеле». От напряжения его брови почти касались переносицы. Несколько секунд он внимательно что-то читал, а затем выругался отборным матом. Учитывая, что обычно Макс такого не позволял, наши дела были плохи. – Что она написала? – обречённо спросил я. – Репортаж об античеловечном поведении полиции. Интервью с Эриком Трульсом. Рассказ о побоях. Я со всей дури ударил кулаком в стену. Острая боль тут же разлилась по всей кисти. Сцепив зубы, прошипел: – Ублюдок. – Надо было дать ему больше денег. И не угрожать, – пожал плечами Макс, а затем ободряюще сказал: – не переживай ты так. У неё нет никаких доказательств. – Думаешь, Аноре нужны доказательства? – невесело хмыкнул я, потирая кулак. Макс тяжело вздохнул и пробормотал: – Тебе, друг мой, нужно как-то контролировать гнев. А то без рук останешься. И мы направились на совещание к восьми на последний этаж в зал собраний. Начальник уже сидел во главе длинного стола. Несколько коллег тоже терпеливо ждали начала. Мы с Аноре встретились взглядами. В нём, как обычно, не было ничего, кроме ледяного спокойствия. Я поправил очки и сел с краю. Макс опустился рядом. – Что ж, коллеги, – деловито начал начальник, сложив пальцы замком. – Думаю, вы видели, что творится на площади. Все молчали. – Наверняка, у вас возникает вопрос: почему дроны не разгоняют демонстрацию. Ответ прозаичен: особое распоряжение сверху. Мы переглянулись. Рудо Йович не разрешает навалять бунтующим? Это что-то новенькое. Видимо, не один я так подумал. Коллеги вовсю перешёптывались. – Знаю, вам кажется это странным. Ну, а мне нет. Протесты по делу. Движения в поиске пропавших детей нет. Это вопиющий случай. К тому же, близится годовщина Катастрофы. Устраивать разгон перед этим днём – идея не лучшая. Так что, друзья мои, за работу. И да… – Аноре бросил на меня быстрый холодный взгляд. – Все остальные расследования тоже по плану. Миллер и Гарьер, останьтесь. Ну, этого следовало ожидать. Когда все разошлись, Аноре провёл руками по аккуратно зачёсанным волосам и спокойно спросил: – Кто такой Эрик Трульс? Я снял очки и потёр переносицу. Макс заговорил: – Это пьяница, не стоящий внимания. Но он дал нам информацию. – Поэтому вы его избили? – Мы его и пальцем не тронули, – сказал я. – Это ложь. – Но вы допустили, что о вас в разгар общественного недовольства полицией написали подобную статью. Вы до сих пор не научились искать управу на журналистов? – Виноваты. Исправимся, – отчеканил напарник. – Надеюсь на это. Устраните проблему. Если надо, арестуйте журналистку. Вы свободны. Удивительно, но отделались малой кровью. Через несколько минут мы с Максом уже спускались на лифте к снегоходу. – И даже никаких вычетов из зарплаты, – сказал я. – А ещё очень странно, что президент не разрешает разгоны. Макс хохотнул. – Аноре не сказал самое главное: скоро выборы. А разгон демонстрации дронами не то, чтобы повышает очки в глазах общественности.