– Ищи не то, что выглядит как дверь, а то, что работает как дверь. Открывает путь в другой сон. Такие вещи надо искать не только глазами, но и чутьём. Казалось, ещё немножко – и Яна начнёт шевелить бровями, подмигивать, совершать неопределённые движения всем телом и разве что пальцем не показывать. Она явно знала, где эта дверь-не-дверь, и изо всех сил старалась навести стажёрку на мысль. Но вместо озарения голову Марины посетила совсем другая, ничуть не рабочая и вообще лишняя мысль о том, как живописно выглядит на Яне сочетание купальника и кобуры. Сама Марина была в пляжном платье – сон подстраивал гостей под себя. Или они подстраивались под него?.. Марина крутанулась на месте, пробурив в песке небольшую ямку. Путь, значит. Аллея казалась самым напрашивавшимся и близким вариантом – но никакого дверного ощущения от неё не было. Пирс? Нет, не он. Может, залезть на дерево и осмотреться оттуда? Или прервать влюблённую парочку вопросом: «Вы не подскажете, как пройти в соседний сон?» Причём направление-то парочка укажет, даже, прямо скажем, пошлёт – да только вряд ли по нужному адресу… Дурацкие мысли слегка помогали отвлечься от звуков любви – но лучше было бы сосредоточиться на задаче. Чтобы сбежать из этого сна как можно скорее. К счастью, южная ночь полнилась ещё множеством других звуков. Совсем рядом раздавалось металлическое циньк-циньк цикады. Откуда-то издалека доносился едва различимый шум автодороги. По соседству с пирсом ресторан сдабривал ужин тягучим джазом. А вокруг был шёпот волн и ветра, которые будто рассказывали друг другу все истории, какие только есть на земле. Некстати вспомнилось, как сказочный королевич Елисей замучил природу своими расспросами: «Месяц, месяц, мой дружок…» Любопытно: почему месяц «круглолицый»? Это ведь уже Луна получается. Марина перевела взгляд на мягко светившийся шар. Кто-то привык видеть в Луне грустное лицо, кто-то – зайца, готовящего эликсир бессмертия, кто-то – головку сыра. На то, на другое и на третье она действительно смахивала, особенно при достаточно богатой фантазии. А вот на дверь или дорогу – как-то не очень. В убаюкивающую песнь ночи диссонансом врезался звонкий шлепок – Марина ударила себя по лбу. Бывает же: смотришь – и в упор не видишь. Лишь теперь она заметила то, что и впрямь ощущалось как путь, – серебристую лунную дорожку, которая начиналась у самой кромки воды, так и приглашая по ней прогуляться. – Бинго! – отреагировала Яна. – А… как? – волна радости схлынула, Марина спохватилась, что лунная дорожка не предназначена для того, чтобы по ней ходили. – Надо плыть? Долго? – Не надо – пойдём пешком. Мы же во сне, помнишь? Одно дело помнить, и совсем другое – привыкнуть. Но важнее сейчас было разобраться с «дверью» – пока хозяин сна не проснулся. Не то придётся всё начинать сначала. Уже не обращая внимания на влюблённую парочку, Марина поспешила к воде – так не терпелось протестировать переход из одного сна в другой. Песок стал плотным и холодным, ступни лизнула набежавшая волна. Марина кончиками пальцев коснулась лунной дорожки – пальцы прошли сквозь неё. Попробовала другой ногой – результат тот же самый. – Не пробуй, а встань и иди, – Яна не просто скомандовала, а подала пример: решительно наступила на серебряные блёстки, сделала несколько шагов, обернулась. Дорожка под ней слегка покачивалась вместе с волнами, но казалась вполне плотной. Нынче явно был день – точнее, ночь – сказочной ностальгии. Вспомнилась другая знакомая с детства строчка: «Видеть цель, верить в себя, не замечать препятствий». Правда, герой использовал её, чтобы ходить сквозь стены, а Марина хотела добиться почти противоположного эффекта. Ну, суть-то от этого не менялась. Наверное. Итак, цель – вот она, блестящая, будто капли расплавленного металла. С верой в себя было посложнее; но раз уж Марина зашла так далеко, обидно было бы с полпути повернуть вспять. Теперь третий пункт – забыть, что вода мокрая. Или закрыть глаза на разницу между собой и, скажем, лодкой. Или… – Ты слишком много думаешь, – хмыкнула Яна. – Это плохо? – Когда как. Иногда надо сделать паузу и пораскинуть мозгами; иногда – не тратить время на бесконечные прикидки, сомнения, страхи, а действовать на интуиции. Главное, не перепутать. – Дай угадаю: сейчас второй вариант, да? – Вот видишь, интуиция уже работает! – Яна рассмеялась, да так заразительно, что Марина тоже улыбнулась, расслабляясь. И лишь тогда осознала, как была напряжена до этого. Торопясь удержать ощущение лёгкости, сделала большой шаг вперёд… и подняла фонтан брызг. Вода осталась водой. Сейчас Марина стояла в море по щиколотку; небесное серебро, дразнясь, обвило её ноги браслетами. – С первого раза ни у кого не получается, – Яна продолжала покачиваться на волнах, как ни в чём не бывало. – Всё дело в контроле. Ты в чужом сне, и он работает так, как привык его хозяин. Чтобы перекроить сон, сосредоточься. Только аккуратно! Не рви, а как бы ставь заплатку. Настраивай под себя. Где ты – там твой контроль; уходишь оттуда – всё возвращается на исходную. Взять хоть эту дорожку – она плотная только у меня под ногами. – У меня сейчас голова взорвётся, – мрачно предупредила Марина. – И ты же сама говорила не думать! – Вот о взрывающихся головах точно думать не надо, а то мало ли… – непонятно было, шутила Яна или нет. Нетрудно насвистывать просто так – чтобы работалось веселее или потому что душа радуется. Но когда вам говорят, что свистеть нужно по правилам гармонии, по особой технологии, выводя такие-то рулады, – другое дело. Вы стараетесь удержать все советы в памяти, краснеете от натуги, смущаетесь – и сорвавшийся свист превращается в неприличный звук. Вот и теперь чем больше было подсказок, тем сложнее становилось. Марина закрыла глаза, глубоко вдохнула и постаралась приглушить суетливую болтовню своих мыслей. Прислушалась к тому, что скрывалось за ними, шептало откуда-то из глубины. А затем, всё ещё не открывая глаз, подпрыгнула. Ни всплеска, ни брызг, ни разъезжающегося под ногами песка. Марина чуть зависла в воздухе и плавно опустилась на дорожку, сотканную из света и воды. – Красиво, – одобрила Яна. – А теперь иди ко мне. Не всякий эквилибрист на тоненьком канате так растопыривает руки и шатается из стороны в сторону, как это делала Марина. Море мягко колыхалось под ногами, будто живое; не на что было опереться, не за что ухватиться. Чтобы меньше паниковать, Марина решила смотреть не под ноги, а на Яну. Это помогло. Вскоре они поравнялись. Тёплая ладонь скользнула между лопатками и легонько подтолкнула вперёд, навстречу Луне: – Дальше иди первой и не оборачивайся. Когда дойдёшь до перехода, ты почувствуешь. Проще идти, когда видишь перед собой путеводную спину товарища. Но здесь была не марафонская ходьба, а спринтерское обучение. Марина кивнула и осторожно начала шагать. Однако бурлившему в крови возбуждению этого было мало. Медленный шаг превратился в быстрый. А быстрый шаг – в бег. Из-под ног разлетались капельки-блёстки, встречный ветер сдувал все сомнения. Впереди не было видно ничего похожего на портал, но Марина чувствовала, что уже почти, уже вот-вот. И в очередной раз оттолкнувшись от посеребрённой воды, приземлилась на выбеленную солнцем палубу. * * * – Йо-хо-хо, обожаю приключения! – Яна азартно фехтовала сразу с двумя пиратами, пока Марина, сжавшись за её спиной, озиралась в поисках нового перехода. От облачков пороха свербело в носу, от выстрелов и проклятий звенело в ушах. Вдруг оба пирата отлетели, отброшенные силовой волной. Один сумел за что-то уцепиться, другой упал за борт. Марина не успела удивиться этому – Яна резко обернулась и железной хваткой сжала её руку. – Кто-то из наших зовёт на помощь. Люди так не бегают – Яна неслась вперёд, словно подхваченная ветром. Вокруг них образовался прозрачный заслон, сквозь который не проникали ни крики, ни мушкетные пули с пушечными ядрами. Секунда – и Яна с Мариной падают в другом сне. Снова переключение – скользят в третьем. Летят в четвёртом. Яна пронизывала сон за сном, ей не нужно было искать и подстраиваться, она кратчайшим путём двигалась через калейдоскоп снов, чтобы наконец попасть в единственно нужный. …но они всё равно опоздали. Молодой парень – звавший на помощь сноходец? – скрючился в луже собственной крови; его тело пробили шипы, медленно рассыпавшиеся чёрным песком. Тонкая дорожка того же песка вела дальше по коридору и вверх по лестнице. Оттуда послышался шум. Над парнем склонилась фигурка в объёмной толстовке. Капюшон был надвинут так низко, что лицо было не разглядеть. Фигурка слегка просвечивала, а при их появлении по ней пробежало что-то вроде ряби, как помехи по голограмме. – Вон отсюда! – грудной голос Яны превратился в рык. Она смотрела на фигурку с такой ненавистью, какую в ней невозможно было заподозрить. Фигурка испуганно зыркнула на них, вскочила и попятилась прочь, становясь всё более прозрачной. С её рук капала кровь. Воздух за Марининым плечом колыхнулся, она вздрогнула – но это оказался ещё один сноходец. Свой. – Вы трое – на базу. Я зачищу, – Яна мельком глянула на них, её лицо было будто мёртвым, в глазах виднелась выжженная пустота. Не задерживаясь больше, Яна рванула вверх по ступеням, в её руках блеснул пистолет. – Ты слева, я справа, врубай синхрон, – незнакомый сноходец тоже не стал тратить время. Что такое синхрон? Как его врубать? Вопросы вспыхнули в мозгу, но сейчас было не до них. Управление взял инстинкт. Марина подхватила раненого со «своей» стороны и одновременно с незнакомцем сделала шаг-прыжок. Тошнотворный рывок сквозь пространство – и они вывалились из портала в башне, прямо навстречу Куратору. Глава 3. Авиатор Собственные сны стали тесными: будто плескаешься в бассейне-лягушатнике, в то время как товарищи бороздят открытое море. К сожалению, это море сейчас кишело акулами. После нападения кошмара (уже четвёртого за месяц, как выяснилось) всех стажёров разогнали по домам. В смысле, по их снам, строго-настрого запретив лезть в чужие сны. А чтобы от безделья у них не засвербело шило пониже спины, отвечавшее за поиск приключений на это самое «пониже спины», учеников нагрузили домашним заданием. Марине велели оттачивать навык материализации. Принести в сон свою рукопись для Музы она уже могла; теперь требовалось освоить следующий уровень – не воплощать во сне воспоминания об объектах, виденных наяву, а создавать предметы с нуля, силой воображения. Чтобы однажды фантазия подарила ей оружие, способное побеждать кошмаров. Выслушав задание и посмотрев, как Куратор с ловкостью фокусника достал из воздуха горевший, но не сгоравший кристалл, а затем так же легко заставил его исчезнуть, Марина догадалась, куда после стычки с офисным кошмаром подевался меч Алекса-«богатыря». Но как любезно пояснил всё тот же Куратор, это был высший пилотаж – способность призывать и отзывать своё оружие в любой момент. Тем, кто не входил в спецотряд Алексов, достаточно было один раз воплотить оружие и с того момента постоянно держать его при себе. Как делала Яна со своим пистолетом. Вспомнив Патрульную, Марина вспомнила и всю ту ночь, чёрные шипы, красную кровь, экстренное возвращение в башню. Куратор с неожиданной лёгкостью подхватил раненого сноходца и уложил прямо на пол, непрерывно бормоча что-то себе под нос. Из пруда-колодца и из комнат спешили к ним другие сноходцы. Они обступили раненого и Куратора, оттеснили Марину к стене, и она уже ничего не могла видеть. Зато могла слышать. Никто, кроме Куратора, не говорил ни слова, но воздух наполнился многоголосым гулом, который сначала звучал тихо-тихо, будто издалека, но постепенно нарастал, приближался, как мчавшийся в туннеле поезд. Стало страшно. А потом – ещё страшнее, когда стена, к которой прислонялась Марина, отозвалась на этот гул, подхватила его и… внезапно показалась не мёртво-каменной, а живой. * * * Есть люди, боящиеся не проснуться. Марина сейчас боялась заснуть. На следующую ночь после урока патрулирования, так хорошо начавшегося и так скверно закончившегося, она собрала волю в кулак и по обыкновению пришла в башню. Где Куратор и выдал ей охапку запретов, пучок указаний и щепотку пояснений, от которых стало только хуже. Была, правда, и хорошая новость: Яна справилась с монстром и спасла хозяина сна, который благоразумно прятался от шипастого кошмара где-то на чердаке. К тому же впереди маячил новый урок с ней – первый-то прервался. Однако плохих новостей и паршивых открытий было больше. Раны сноходца оказались крайне серьёзными. Куратор и другие сноходцы сумели остановить кровотечение, даже срастить некоторые кости. А тело бедолаги наяву и вовсе не пострадало – травмы существовали только в мире снов. Но мозг и во сне, и в реальности был один и тот же. И он запомнил весь пережитый ужас, всю испытанную боль. Сноходцы связаны с пространством сновидений сильнее, чем прочие люди: уж слишком глубоко они погружаются во сны, слишком в них верят. Эта вера способна творить чудеса. А ещё эта вера способна превращать даже полностью здоровый организм в развалины – если сноходец слишком сильно прочувствует травмы, наносимые ему во сне. Это не фантомные боли – это настоящее саморазрушение. Пострадавшего сноходца пока удерживали от пробуждения – его раны ещё не зажили, истерзанный разум ещё не успокоился. Его близким наяву – если они у него были – его затяжной сон должен был казаться чем-то вроде комы или летаргического энцефалита. По крайней мере, так выразился Куратор. Марина не стала уточнять. Её челюсти отказывались двигаться, а голос – звучать. Несколько ночей прошли образцово-показательно: тренировки и отдых, отдых и тренировки. Если бы добросовестность шла в зачёт, Марина уже размахивала бы здоровенным мечом. Но в действительности ей пока не удалось материализовать даже маленькую булавку. Возможно, потому что холодное оружие как бы подразумевало: «Хэй, я готова сражаться, я готова приблизиться к кошмарам – или подпустить их к себе – на расстояние удара!» Марина не была готова. Пробовала и более безобидные материализации – её первой фантазией была палитра на тысячу красок. Не чтобы рисовать, а чтобы хоть посмотреть, как будут выглядеть все эти переливы оттенков. Результат оказался всё тем же – нулевым. – Ну что ж, зато мне не грозит работа Проектора! – Марина старалась быть оптимисткой. Даже бьющую в голову молнию она попыталась бы воспринять как красивое природное явление и порцию дармового электричества в придачу. Проектором стать совсем не хотелось – судя по всему, это была самая простая, но и самая скучная работа. Если вкратце, то Проекторы видели во сне башню. Если подробно, то проекторы видели во сне башню… собственно, вот и всё, тут нечего было добавить. Их сны о башне поддерживали её жизнь и не давали ей разрушаться. Очень важная специальность, на самом деле. И требовавшая изрядного мастерства – продвинутых навыков концентрации и материализации. Но всё же Марина автоматически занесла её для себя в запасные варианты. Последний из запасных.