– Ты будешь удивлена, – хмыкнула Никки. Тут кто-то постучал. И в следующий миг в дверь просунулась голова с короткими седыми волосами. – Доброе утро, дамы! – поприветствовала нас Вэл, заведующая билетной кассой. – В фойе столпилась группа мускулистых мужчин. Это что? Заблаговременный подарок мне ко дню рождения? Или вы наняли охранников? – поинтересовалась она. – Мы уже купили тебе ко дню рождения шлепанцы, – подмигнула я кассирше. – Ксандер скоро вернется и разберется с этими ребятами. – Хорошо, а пока я отведу их в бар. А когда вернется Ксандер, я снаряжу его за кофе для себя. – Голова Вэл с улыбкой на губах скрылась за дверью. – Так. Давай-ка пробежимся по списку дел, которые у нас намечены перед сегодняшней презентацией. Проверим, не забыли ли мы чего, – предложила я Никки. – Сначала мне бы хотелось узнать, что ты наденешь? – сказала Никки. Я расстегнула молнию на саквояже для одежды и достала из него черную юбку-карандаш и оранжевую блузку. Никки нахмурила брови. – Ты сама выбирала этот наряд или тебе его навязал продавец-консультант? – Я не так-то легко поддаюсь уговорам, – возразила я. – Дорогуша, ты же – британка. Половина вещей в твоем гардеробе куплена из вежливости. – Этот наряд я выбрала сама. В том магазинчике на Карнаби-стрит, где можно одеться так, как одевались девушки во время Блица… Это винтаж! Никки втянула сквозь зубы воздух и помотала головой: – Юбка еще куда ни шло. Но у блузки такой цвет… Два слова: Easy Jet![1] – EasyJet – это одно слово, – заметила я. – Да без разницы! Ты выбираешь униформу бюджетной авиакомпании… Этот вечер, возможно, самый важный для нашей карьеры. Если ты это наденешь, люди не будут восклицать: «О, да это Натали Лав, она здесь всем распоряжается!» Они начнут расспрашивать тебя о чипсах «Принглс» и благотворительных лотереях. – Но это же совсем другой оранжевый, не как у EasyJet. Разве нет? – сказала я, прикладывая к себе блузку перед зеркалом у двери. Никки только пожала плечами. – А ты что наденешь? – спросила у нее я. Никки вышла на пару минут и вернулась с красивым жемчужно-белым платьем от модного дома «Александр МакКуин». – Ого! – не сдержала я восторга. – Оно потрясающее! – Мне купил его Барт, в дополнение к браслету… Я бы предложила тебе что-нибудь из своего гардероба, но ты же знаешь – у меня большая толстая задница и огромные… – Да-да, мне это известно, – перебила я Никки, возвращая блузку на вешалку. – Не переживай, я все улажу. Возможно, Шэрон одолжит мне что-нибудь из своего гардероба… А теперь давай, наконец, поговорим о вечере. – Хорошо, только вот еще что… – замялась Никки. – Что? – Почем нынче приоритетная посадка?[2] Я не смогла удержаться от смеха. Всю оставшуюся часть утра и первую половину дня мы провели за встречами и инструктажами сотрудников, периодически отмечая галочками выполненные задачи в нашем огромнейшем списке дел. В три пополудни у нас наконец-то образовалась пауза – на пару часов. И я улизнула из театра, чтобы забрать у Шэрон сменный наряд. Почти пробежав по Ковент-Гардену до перекрестка Чаринг-Кросс, я запрыгнула в поезд, шедший в Нью-Кросс. И через двадцать пять минут вышла из него на Нью-Кросс-роуд. Миновав крупный супермаркет «Сейнсбери», я постучала в ярко-зеленую дверь одного из типовых домиков ленточной застройки, скучившихся в стороне от шумливой дороги. Дверь открылась. Шэрон встретила меня в прихожей с прилизанными пенкой волосами и полотенцем на плечах. – Ты уже видела Райана Харрисона? – возбужденно поинтересовалась она. – Какой он, а? – Успокойся. Он не приедет раньше пяти вечера, – сказала я. Из конца коридора донесся пронзительный вопль. – Оставайся у раковины, Эми! – крикнула Шэрон через плечо. – Проходи, Нат. Я прошла вслед за подругой в большую кухню, выходящую окнами в ее уютный маленький сад. За кухонным столом сидел десятилетний сын Шэрон, Феликс – тоже с пенкой на волосах и с полотенцем супермена, завязанным под подбородком, как накидка. Рядом ерзала его сестричка Эми. Ноги восьмилетней дочки Шэрон позволяли ей не сходя с места склоняться и распрямляться над раковиной, пока с ее волос стекали капли воды. – Вши, Нат, – пожаловалась Шэрон. – У нас у всех завелись эти чертовы вши. – Схватив со стола маленький серебряный гребень, подруга начала расчесывать им густые мокрые волосы Эми. – Вши? Да ты что! – воскликнула я, водружая на стол свою сумку. – У кого вы подцепили эту дрянь? – У Лауры Дальтон, тетя Нат, – ответила за Шэрон Эми. Даже в свои восемь лет она сумела нацепить на свое лицо осуждающе-неодобрительное выражение. – Не факт, что у Лауры Дальтон, – решила быть справедливой Шэрон. – А у кого же еще? – не сдалась Эми. – Эта Лаура постоянно торчит на детской площадке, тряся своими паклями возле мальчишек. Рано или поздно она должна была заразиться от них чем-нибудь! – У девчонок тоже водятся вши! – возопил Феликс. – Платье, которое ты решила у меня позаимствовать, висит на двери спальни, – сказала Шэрон, продираясь гребнем через спутанные узелки в волосах Эми. – Ты не передумала его брать? – Да пока нет, – пробормотала я и направилась к спальне. За моей спиной снова вскрикнула Эми: – Ой! Это Феликс во всем виноват. Он вчера поцеловал Лауру Дальтон! – Я не делал этого! – завопил Феликс. Я всегда испытываю небольшую зависть, бродя по дому Шэрон. Он такой уютный! Повсюду детские рисунки, фотографии с каникул в рамочках, маленькая пепельница в виде фигурки Гомера Симпсона, которую Феликс вылепил из глины для своего папы Фреда – типичного итальянца, низкорослого, симпатичного и обаятельного. Все эти вещи постоянно мне напоминают о том, что я могу упустить свой шанс завести детей. Бенджамин не решался оставить у меня в квартире даже свою зубную щетку. Что уж говорить о том, чтобы меня обрюхатить… – Это всего лишь вода, дуреха. Я даже еще не нанесла на твою голову шампунь от вшей! – донесся до меня с кухни голос Шэрон. И тут я увидела на двери ее спальни заветное платье – красивое, зеленое, шелковое! Я схватила полиэтиленовый чехол и поспешила обратно. – Ну что, Нат, подойдет? – спросила Шэрон. – Оно великолепно, спасибо тебе, – поблагодарила я подругу. – А я надену свое черное «галактическое платье», – сказала Шэрон. – Не последний писк, конечно, но оно меня стройнит и выгодно подчеркивает все нужные места… – осеклась Шэрон, сообразив, что рядом с ней дети. Эми тотчас округлила свои карие глаза под запененными волосами. – Мама, ты же вроде бы замужем? А Райан Харрисон не твоего поля ягода! – заявила девочка. – Где она всего этого набралась в своем возрасте? – озадачилась Шэрон. – Не моего поля ягода… Я люблю вашего папу. Мне просто хочется взглянуть воочию на этого актера… Может, мне еще удастся прикоснуться к нему! – Сбавь обороты, Шэрон! – хмыкнула я. – Мне пришлось нанять в театр охранников. Шэрон вытерла руки и открыла дверцу буфетной. На ее внутренней стороне висел настенный календарь с фотографиями Райана Харрисона. Календарь был раскрыт на июле – на черно-белом снимке Райан лежал без рубашки, в одних плавках, на пляже, и по его накаченному брюшному прессу был кокетливо распылен мелкий светлый песок. – Ты только взгляни, как он тут томится в моей буфетной со всеми этими батончиками «Уитабикс»[3] и сушеной чечевицей… А сегодня вечером я увижу его живьем! Выпьешь бокальчик вина, Нат? – предложила мне Шэрон. – Я бы с удовольствием, но пора уже возвращаться в театр, – виновато отказалась я. – Ладно, выпьем позже… У вас все еще есть бесплатный бар? – Да, мы даже наняли профессионального бармена-миксолога для составления коктейлей. – Правда? Супер! – обрадовалась Шэрон. – Феликс, прочитай, что там написано делать дальше. Феликс раскрыл проспект лосьона от вшей и начал громко читать: – «После нанесения лосьон должен оставаться на коже восемь часов. По истечении этого времени смойте лосьон тья-тша… тща…» – Тщательно! – выкрикнула Эми. Шэрон примолкла, закрывая дверцу буфета, а потом решилась уточнить: – Там, наверное, написано, «восемь минут», да, Феликс? – Нет, мамочка. Тут написано «восемь часов»… Шэрон бросилась к сыну и выхватила у него проспект. – Восемь часов? Почему мне этого не сказала проклятая аптекарша? Я не хочу ждать восемь часов! Через восемь часов уже будет… – Полночь, – договорила я. – Ура, ура, ура! Мы можем не спать? – возликовала Эми. – А то нам разрешается не спать до полуночи только раз – накануне Нового года! – Вот здорово! – выкрикнул Феликс и запрыгал вместе с Эми от возбуждения.